Двое в лодке, не считая контракта (СИ)

— Видишь, какой ты сильный. Я обещаю, что не брошу тебя одного с проблемами. И… Разве у нас не стало все налаживаться? Или тебе все еще плохо рядом со мной? Если я тебя опять обидел, скажи мне.

— Но нам все равно придется рассказать… Потом.

— Вот потом и подумаем. А сейчас наша правда сделает всем только хуже. Поверь мне, пожалуйста. Том, — омега вздрогнул от того, что его назвали по имени, — посмотри на меня, ну же. Давай, не прячься у меня на плече. Вот, — Марк убрал челку с лица Хейли, — у тебя глаза сейчас такие огромные. Поднимаемся, дай руку. Успокоился? — Марк сжал обе ладони Тома. — Больше не дрожишь. Надо идти, мы тут слишком долго. А то еще поднимутся сами. Все будет хорошо, ты мне веришь?

Том потер руками лицо и неуверенно кивнул. Буря утихала, но до штиля было еще далеко. Спускаться вниз не хотелось, но выбора не было. Марк прав, правда не принесет никому ничего хорошего, разве только сомнительное утешение, да и то на какие-то секунды.

Марк вытащил один из ненавистных Тому альбомов и прошел к закрытой двери. Тянуть время было уже нельзя, Томас собрал волю в кулак и громко выдохнул.

— Выглядишь таким бледным, — тихо проговорил Далтон, приблизив свое лицо к Тому и отпуская ручку двери.

Дальше все произошло молниеносно для тормозящего после тихой истерики Тома. Его вжали в стену, целовали почти с остервенением, он и сопротивляться начал не сразу, настолько все было внезапно. Марк помогал себе руками, обхватив лицо Тома, не давал ему отстраниться. Против такого напора попытки оттолкнуть руками или вцепиться Марку в спину были жалкими и бесполезными. Хотя, видимо, в спину Том вцепился больно, потому что от лица руки перекочевали на запястья, разводя их в стороны, поднимая вверх, фиксируя у стены. В заработавшем после такой встряски мозгу Хейли мелькнула мысль о том, что он не кажется себе беспомощным. Может, у Далтона после увиденного тоже был стресс; поцелуй затянулся, Томас почувствовал, что Марк начинает вопреки здравому смыслу набирать обороты — он оторвался от рта Тома и принялся целовать висок, скулы, даже подбородок поцеловал, слегка прикусив.

— Марк, — хрипло позвал Томас, когда супруг бесстыдно перешел к исследованию шеи. — Ты чем занят?

— Привожу тебя в чувство.

— Я пришел. Но если ты продолжишь в том же духе…

— О, щечки-то порозовели, — Далтон отпустил Тома и тот потер запястья. — Правда… Нет, так даже лучше.

— Что лучше?

— Идем. Надеюсь, альбом не сильно повредился, когда я его ронял, — Марк подобрал с пола увесистую книжку. — Нет, цел и невредим, деньги за качество были отданы не зря.

— Марк, Томас, где вы там? — послышалось снизу. — Все в порядке?

Далтон вышел первым, нацепив на лицо легкую улыбку. Вся семья собралась в холле на диване в ожидании священного фотоальбома. Что такого занимательного в просмотре свадебных фотографий? Томас никогда этого не понимал. Да, он мог понять некоторую ностальгию родителей, когда те просматривали свои собственные фото. Но у них-то с Марком и года совместной жизни не прошло, о чем там вспоминать? Свадьба малознакомых друг другу людей — над чем ностальгировать и чему умиляться? Но у родителей было свое мнение на этот счет. Первым подошел Марк и вручил альбом Стефану, который тут же поинтересовался, что там у них падало.

— Коробку уронил, — Далтон присел на диван.

Родители окружили ожидаемую книгу, избавляя Томаса от внимания. Омега разместился за супругом, чтобы не сильно отсвечивать своим каменным, как ему казалось, лицом. Но уже после первых страниц и восхищенных реплик Алекс посмотрел на Томаса и быстро проговорил:

— Вы прекрасно… смотритесь, — запнулся на последнем слове Алекс и смущенно опустил глаза.

— Не зря вы его так долго искали, — Стефан бережно перевернул страницу и показал ее Стивену. — Такой талантливый фотограф. Все просто и со вкусом. А какие цвета.

— Да, чудесные фотографии, — Стивен выглядел довольным. — Хорошо, что так ответственно подошли к церемонии, а то вспомнить нашу, — Стив хмыкнул. — Я думал, мы останемся без праздничного торта и священника. Помнишь, мы тебе рассказывали, Томми, — отец поднял глаза на сына и вдруг прищурился, словно плохо ему было видно, смутился, и вернул альбом мужу.

Дальше Томас наблюдал скрытое общение без слов. Все, как по команде, стали собираться. Но Хейли не ожидал такого быстрого ухода, хотя и очень на него надеялся. Ему хотелось остаться одному и хоть как-то выплеснуть заглушенные силой эмоции. Потому что если внешне он был спокоен, то внутри его все еще колотило.

Когда за родителями закрылись двери, Том облегченно выдохнул и уголки губ автоматически опустились, убирая искусственную улыбку. Хейли без слов развернулся и пошел к себе. Он был эмоционально истощен.

— Олень, открой, — Далтон уже в который раз безрезультатно стучал в двери.

«Я хочу побыть один», — прислал ему сообщение Том, потому что ни громко говорить, ни кричать у него не было сил.

Наверное, плакать Том не умел. Не считая того раза, когда он коротко разрыдался в самом начале брака. Вот и сейчас он просто лежал на боку, и слезы скатывались редко, робкими дорожками прокладывая себе путь. Может, разрыдайся он как следует, все эмоции быстрее бы выплеснулись и в душе воцарилось бы долгожданное спокойствие. Но у Тома были только эти скромные слезы. Думать не хотелось, но мысли о том, что он проявил слабость, не выдержал, что чуть было не наломал дров, нет-нет, да и мелькали. Поворот ключа Том не слышал, и шаги стали неожиданностью.

— Я просил оставить меня одного.

Марк ничего не ответил, просто подвинул Тома и лег рядом.

— Плачешь?

— Пытаюсь.

— Получается?

— Не очень.

Далтон перекинул руку и знакомым движением подтянул Тома к себе.

— Не надо меня жалеть, Марк, я ненавижу жалость. И я хотел побыть один.

— Ты и так достаточно бываешь один. И я не жалею, я поддерживаю. Кроме того, я устроил экстренный уход гостей, думал, ты рад.

— И что ты им сказал? Когда успел? — напрягся Томас.

— Ничего. Ты им сам все сказал, — Марк чуть развернул омегу к себе и чмокнул в щеку. — Солененький.

— Не понимаю, — Том отвернулся. — Я вообще молчал.

— Ладно, сознаюсь. У тебя были губы припухшие после нашего длительного отсутствия. И взгляд осоловелый. Вот родители себя лишними и почувствовали, поспешили оставить нас одних. Злишься на меня?

— Нет, — выдавил Томас и, удивив самого себя, все-таки разрыдался.

Далтон гладил его по волосам, утешая, но не мешая плакать. Томас утирал незнакомые слезы ладонями, они попадали в рот, соленые, по-настоящему соленые, как будто в глазах у Тома было настоящее море. В руках омеги незаметно очутились салфетки, которые радостно впитывали в себя влагу. Пригодились и счастливы. Слезы закончились быстро, как будто их выключили.