SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)

Он просто думал, что если Блейн не узнает номер, с которого ему звонят, он ответит.

Курт не был уверен, есть ли у него номер Мадлен, но сильно сомневался, иначе Андерсон узнал бы о том, что случилось с Себастианом, гораздо раньше.

Его голос.

Он всего лишь хотел услышать его голос, только на одно мгновение.

Это никому не могло причинить боли, правильно?

– Я дам тебе мой, если хочешь, – предложил с готовностью Себастиан, доставая свой мобильник.

Такого варианта Курт не учёл.

К счастью для него, не понадобилось выдумывать новую ложь, потому что – невероятно, но факт – ему на помощь пришла Мадлен.

– Не говори ерунду, милый. Ты же знаешь, мобильная связь здесь очень слабая. Курт, можешь воспользоваться телефоном в моём кабинете, там никто тебя не потревожит. Помнишь, где это, правда?

Курт лишь с энтузиазмом кивнул, хотя, если бы не уверенность, что остальные сочтут, будто он спятил, Хаммел бросился бы на шею этой женщине и расцеловал её от переполнявшей его благодарности.

Он преодолел расстояние, что отделяло его от кабинета, в радостном возбуждении, словно ребёнок перед свёртком с новой игрушкой.

Только Блейн не был для него игрушкой.

Курт торопливо уселся перед внушительных размеров письменным столом и немедленно набрал номер, который успел заучить наизусть.

Он понял, что задержал дыхание, только когда вновь вздохнул, услышав длинный гудок.

Теперь оставалось только ждать.

Сердце его колотилось, а глаза не могли сфокусироваться ни на одном из тысячи предметов и листов, загромождавших поверхность стола.

До тех пор пока не увидел кое-что, моментально приковавшее к себе его взгляд.

Курт едва расслышал голос Блейна, который, наконец, ответил: «Слушаю».

Всё его внимание было сосредоточено на фотографии, лежавшей перед ним на столе.

На той фотографии был он.

Он с Блейном.

Но это не были Курт и Блейн сегодняшние.

Эти Курт и Блейн определённо были гораздо моложе.

Они стояли пред шкафчиками, волосы Блейна были до блеска залиты гелем, и головой он доверчиво прислонялся к плечу Курта.*

А он... он заразительно улыбался и казался влюблённым.

Безоглядно влюблённым.

Не сознавая что делает, он положил трубку и взял в руки эту фотографию.

Случайно он сдвинул бумаги и увидел, что под ними лежали и другие фотографии, на которых были они с Блейном.

По одиночке или вместе.

Что всё это означало?

Он не понимал.

Что это было? Шутка?

Мадлен узнала об их связи, и теперь готовила какой-то розыгрыш для Курта или Блейна... или – что, господи, что это?!

Курта охватил страх и ужас, и всё стало ещё хуже, когда он заметил на столе папку с его именем на обложке.

Он открыл её.

И атмосфера вокруг разом стала тёмной и давящей.

Он не слишком разбирался в медицинских терминах, но знал достаточно, чтобы понять – в его руках были медицинские карты.

Его и Блейна.

В глаза ему бросились слова: «групповое изнасилование», «нанесение тяжких телесных повреждений», «наркотические средства», «повреждения внутренних органов».

– Держи крепче этого педика!

Их было пятеро.

Этого не было написано в тех листах.

Но он всё равно знал.

Курт не мог дышать.

Словно чья-то грубая рука зажимала ему рот, не давая вздохнуть.

И продолжая читать, он понял – это не было просто ощущением, это случилось.

На самом деле.

В то время как один из тех монстров насиловал его.

Его взгляд помутился, но на этот раз от слёз.

Он не услышал шагов Себастиана, который вошёл в кабинет.

Словно издалека, раздался его голос:

– Эй, Курт, ты закончил? А то я умираю с голода.

Ему хватило сил протянуть ему листы, которые он только что читал, и дрожащим голосом спросить:

– Что это значит?

Смайт взял их, и Курт увидел, как выражение его лица резко изменилось, когда он понял, что там было написано.

– О, боже, Курт... – было всё, что он успел услышать, прежде чем потерял сознание.

Потому что сейчас Курт начинал вспоминать.

То, что было его личным адом.

====== Глава 21.Тысяча кусочков мозаики. ======

Комментарий к Глава 21.Тысяча кусочков мозаики. Обещанное предупреждение. Глава содержит описание насилия.

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

Иногда довольно малого.

Небольшой пролом в стене, тонкая трещина, которая расширяется всё больше, становясь всё более глубокой и обширной.

И ограждение рушится.

Сквозь толщу цемента упрямо пробивается росток, сильный и гордый, создавая брешь в стене плотины, но не он провоцирует хаос.

Это сила воды, которая проникает в разлом, расширяет его.

Затяжные дожди подкармливают и делают опасной мощь горных озер.

Сама природа предъявляет свои права на превосходство над творением рук человеческих.

Точно так же не поцелуи Блейна вернули Курту их совместное прошлое.

Они лишь стали причиной тонких трещинок.

Как тот росток, сильный и гордый.

Но настоящее крушение спровоцировало одно слово.

Нападение.

Небольшой надлом, созданный присутствием Блейна, разросся в сердце, в душе, и, особенно, в сознании Курта.

И плотина, что держала взаперти его воспоминания, рухнула под порывом слов.

групповое изнасилование

побои

травмы

обширные повреждения

Слова, которые ещё больше фотографий, где он выглядел таким счастливым, счастливым с Блейном, заполонили сознание Курта воспоминаниями, вытесняя, разрушая всё то, что до сих пор он считал правдой.

Говорят, убери боль, и останется только хорошее.

И со страшными воспоминаниями постепенно вернулись и приятные.

Да, это правда. Однако, прежде чем это случилось, был... был ад.

Его собственный ад.

И он должен был преодолеть его, если хотел вернуть назад свою жизнь.

Но, может, чтобы выжить и спасти ту часть себя, которая была утрачена, оно того стоило, нет?

Как сказал Уинстон Черчилль: Если идёшь сквозь ад – иди не останавливаясь.

И тогда, рано или поздно, оставишь его позади.

Разбитым.

Разорванным надвое.

Растерянным.

Уставшим.

Бессильным.

Вот, как чувствовал себя Курт.

Первое воспоминание пришло непрошенным.

Оно набросилось на него с силой урагана, сшибая с ног и разбивая на мелкие осколки.

Все же остальные Курт искал, почти взывал к ним, заставляя себя вспоминать.

Он продолжал перебирать фотографии на столе и те документы и отчеты, такие холодные и формальные.

Бёрт и Себастиан пытались урезонить его.

Он уже потерял сознание один раз, и они были напуганы до смерти его реакцией.

Он дрожал.

Плакал.

Иногда вслух добавлял детали сцен, которых они не понимали.

Даже Мадлен был напугана.

Да, она хотела спровоцировать какую-то реакцию, чтобы закончить этот бессмысленный спектакль, который её сын продолжал разыгрывать, это верно, и, возможно, неосознанно она оставила документы на виду тем самым вечером, когда Курт был в её доме, чтобы он их увидел.

И, возможно, поэтому, всё так же подсознательно, направила его позвонить именно из кабинета.

Чтобы он узнал.

Но она никогда не вызвала бы намеренно подобную боль в сердце того, кто и так уже столько выстрадал.

Даже если речь шла о сердце Курта.

Мадлен часто перечитывала то, что сотворили с этими двумя мальчиками по определённой причине: чтобы запечатлеть в памяти, до чего способен дойти человек, ведомый тупой злобой и ненавистью, и, самое главное, чтобы напомнить себе, каким родителем она никогда не хотела бы быть.

Нет, она бы никогда не сделала этого намеренно.

Но, говоря начистоту, Курта в тот момент совершенно не интересовало, по чьей вине эти листы попали к нему в руки.

Потому что теперь, всё чего он хотел, было – знать.

Всё, от начала и до конца.