И.С.Т. (СИ)

— Похожи, — четкие, красивые губы Деймоса тронула улыбка. — Только они все равно другие. Я давно за ними наблюдаю. У нас не было «стихийной» группы, и у нас был целый мир, а мир был у нас. Эти же от мира защищаются, они замкнуты полностью, и это не природный инстинкт, это сделано осознанно. Будь они открыты — все было бы по-другому. И диссонируют. Я это чувствую загривком. Чувствую, но не могу пока понять в чем, как и почему. Меня это почти раздражает.

— Ты сам на собственный вопрос и ответил, — Лемешев раскрылся еще сильнее, пропуская сквозь себя все, чутко улавливая любой отзвук, любые эмоции и эманации от четверки внизу. И не ощутил ничего.

Он видел их силу. Видел их историю, прорисованную, кажется, даже в позах их тел. Но он упорно не чувствовал самой сути любого человеческого существа. И это напрягало неимоверно. После яркой открытости Симы, вкрадчивой мягкости Романа и легкой неуверенности Шеннона эти смотрелись со стороны как плотно зашторенные окна.

— Мы живем для существования этого мира. А они — вопреки.

— Все сложнее, чем кажется. Я не их куратор, иначе знал бы, когда все начало меняться. Но факт в том, что решение принимается на самом высоком уровне. И на самом деле все, что мы ждем — это команды их «разомкнуть». И твое появление здесь… И Натан. Это вряд ли совпадение, но у меня нет всей информации. И я не хочу этого делать, не хочу их разрывать. Поэтому ищу и ищу повод и причину. Что-то, что поможет мне смириться, — он распахнул глаза и повернулся к Александру, безотчетно им любуясь.

— Думаю, на высочайшем уровне понимают что даже если именно нам их разбивать и контролировать, это будет как минимум очень проблематично, — заметил Лемешев. — Да, мы обучены. Да, мы уже давно специалисты-практики. Но мы в отличие от них — инвалиды, Дейм. Если не появится Натан, Агейр совершенно не сможет действовать. Совет сделал все, чтобы мы не были одним целым. А теперь вдруг решает, что ими должны заниматься именно мы?

— Я могу ошибаться, Саша, — Деймос поджал губы. — Но когда в одном месте хотят собрать бывших запечатленных… Я просто не верю в такое совпадения. И в то, что там, наверху, не понимают, как высоки шансы на повторное запечатление, разбить которое будет уже невозможно, не убив нас всех. К тому же, официально еще ничего не решено. О том, что парней собираются отдавать мне, — улыбка стала почти хищной, — одна птичка нашептала. Никаких распоряжений, исполнители тоже не назначены. И вот это меня тоже напрягает. С нами не церемонились, нас сначала создали, а потом разорвали. Значит, есть что-то еще, чего мы не знаем. И я подозреваю, что не знаем мы почти все.

— Мы оба знаем насколько сильна у тебя интуиция. Более того, я почти уверен что Агейр уже видит вероятности, но они настолько запутаны или варианты событий настолько жесткие, что он просто не знает что выбрать. Ему ведь круто давался оборот в прошлое. Он как никто умеет читать именно эти переплетения, — Александр обеими руками тяжело оперся о подоконник. Принимать решения архисложно. Принимать решения с завязанными глазами — еще сложнее. И уж совсем нереально принимать решение когда вообще ничего не знаешь. Когда на тебе не только незнание, но еще и вполне определенные люди, ответственность за которых ты несешь как преподаватель. Даже не так, как учитель. А учитель это еще и друг. — Мне все равно что думают наверху по нашему поводу. Во второй раз я не позволю калечить нас. Без тебя я только обрубок человека, Дейм.

— Как и я — без тебя, — тот болезненно улыбнулся, не собираясь скрывать эмоции от когда-то так любимого. И сейчас — любимого, несмотря на годы и неудавшийся брак за плечами. — Но у нас нет пространства для маневра. Пока мы за ними наблюдаем. И тебе придется делать так же. Фиксировать любое возмущение, любой шаг в сторону. Но хватит о них. Расскажи лучше о тех, кого привез.

— Парни сильные, — господин Лемешев отвернулся от окна, и устроился на подоконнике, привычно болтая в воздухе ногами. — Я несильно удивлюсь если как минимум двое запечатлятся природно. Притом — очень скоро. Сима — мальчик несколько взбалмошный, но это пройдет. За полчаса притянуть семибальный шторм в центр континента — это талантище иметь надо. Ершистый, конечно, но они сейчас все ершистые. Дети взрослеющие на войне почти… Рома умница. Думаю, он Гейра превзойдет. Знаешь что этот гад сегодня отколол? Разрешил третьеклашкам упражняться, когда мы приехали. Так вот Рома почувствовал вероятность попадания стрелы и рванул в сторону. А ведь пробудили его всего-то месяц назад! — Преподаватель Введения в специальность с гордостью улыбнулся, будто все перечисленное было его достижением. — Есть сложный мальчик. Чед. Католик, у них отношения с сексом весьма щепетильные… придется вмешаться. Тебе или мне. Мне проще… перейду планар, сменю форму, влезу девкой в окошко и прощай девственность мистера Шеннона.

Деймос бархатно рассмеялся:

— Гейр красавчик. Не удивлюсь, если он все знал наперед и вообще все подстроил. Он давно мечтал об ученике. Таком, знаешь, которого хочется самому научить от и до. А вот парень — это проблема. Думаю, ему надо все же дать время решить ее самому. Натан, помнится, такой фокус перенес болезненно.

— У нас не было взрывоопасной ситуации. Да и ему придется тяжело. Одно дело — пыхтеть над математикой, другое — штудировать параграфы Введения, когда твое становление не завершено. Он будет отставать, — поджал губы Александр. А потом вдруг вскинул на собеседника взгляд, прищурился, выгнул бровь и протянул: — Уж не ревнуешь ли ты, мой Зорба? Онасис мой доморощенный… Геракл подпольный…

— Сколько ласковых прозвищ разом, — Деймос усмехнулся. — Я уже почти отвык от твоей «нежности». Все больше «милым» называют. Чем попроще, — стыла в голубых глазах тоска. Горькая, полынная. И скрылась за ресницами. — А время парню все-таки дай. Жизнь — штука странная, он может за два дня здесь кого-нибудь найти.

— Дейм… — Александр взял его за руку и потянул на себя. Ладонью коснулся небритой щеки. Щетинки ласково царапнули кончики пальцев с тихим, едва слышным шорохом. — Я не все. Не думаю что за пару дней он управится…, но даже если у него не получится, тебя я к нему не подпущу, ревную, знаешь ли… ты мой, Грека. Все равно мой.

— Это нечестно, — по-детски обиженно выдохнул Деймос, жмурясь от ласки и кусая губы, чтобы удержаться на грани, не чувствовать этого касания так, как хотелось. — Мы с тобой столько не виделись, а разговариваем так, словно утром кофе вместе пили. Как у тебя это получается? Я… Так не могу. Помню каждый день без тебя.

— А мы и так с тобой утром вместе пили кофе, — по-мальчишески улыбнулся Лемешев. На миг отстранившись, он достал из-под одежды медальон на длинной цепочке. Черненый овал с серо-голубым топазом с легким щелчком раскрылся, являя полумраку комнаты свое нутро: крохотная фотография яркого молодого парня. Прозрачно-голубые глаза, белоснежная хищная улыбка. — Разговаривали. Я тебе плакался даже на тему мерзавца-руководителя докторского проекта…

На мгновение в глазах Деймоса промелькнул шок. А потом по кабинету раскатился его смех. Чистый, заразительный смех, совсем как в юности. И еще через секунду Александр оказался в его объятиях, сильных, горячих.

— При…душишь… — пропыхтел тот, уткнувшись носом в его плечо. — Это ты после третьего курса… когда мы на каникулы на Бали рванули… моя любимая фотка…

— Ох, Сашка, — фыркнул в его макушку Деймос, взъерошил волосы и отпустил, возвращаясь к окну. — Тридцатник разменял давно, а все равно как мальчишка. Не меняйся никогда, — он медленно выдохнул, улыбаясь. А потом вдруг выдал: — Этот год будет тяжелым.

— Я знаю, — эхом вторил ему Александр, а потом вдруг прыгнул на него, обвивая за шею руками-лианами. Ноги плотно оплели бедра, да и сам он будто врос в основательное тело грека. Он смотрел прямо в прозрачно-голубые глаза. Смотрел и смотрел, будто пил ледяную хрустальную воду, измученный жаждой. Он не боялся упасть. Никогда не боялся, зная, что его подхватят, что не позволят. — Если хочешь, для тебя останусь…