Солнце в её ладонях (СИ)

========== Часть первая: Джудайме ==========

Subete ga kawari yuku kono sekai de

Anata to boku dake wa sore wo mite ita

Subete ga onaji ni mieru sekai de

Anata to boku dake wa sore wo shitte ita

Ima mo kokoro niwa ne utsuru one night star, one night star

Ai no uta wa mada ne dekizu one night star, one night star.

Soshite yoru nemurezu ni mieta sora wa hikaru hoshi ga

Kurayami ni aita hikari no ana to omou

Furueru kata daku te wo hanashi sora ni hiroge you

Sorekara tsuka meyo

Kagayaku one night, one night star.

–

Всё в этом мире начинает меняться,

Только ты и я заметили это.

В этом мире, где все, что мы видим, одно и то же.

Только ты и я знали об этом.

Даже сейчас это гармонирует с моим сердцем.

One night star, one night star.

Песня любви ещё не может быть спета,

One night star, one night star.

И так всю ночь, я наблюдаю за яркой звездой в небе,

Проникнув во тьму, я подумал, что это луч света.

Опустив свои дрожащие плечи, я достигаю неба. О!

И хватаю светящуюся…

One night star, one night star.

The Arrows – «One Night Star»

(Katekyo Hitman Reborn! – Ending 2)

Ч-1.1

- Остановись, за дверью гости и Киоко, – Тсуна извернулся, избегая дразнящих прикосновений.

- Прекратить? – ироничная, почти глумливая ухмылка. – Я прекращу, только если ты заорёшь.

- Ты сошёл с ума, – хмурый взгляд янтарных глаз.

Дальше – кресло, отступать некуда. Десятого безнадёжно загнали в угол, о чём свидетельствует насмешливо-презрительный оскал одного мерзавца.

Занзас смотрит так, что ноги, кажется, прирастают к полу, и становится некомфортно: то ли от животного страха, то ли от такого же возбуждения, не признать которое невозможно.

Никчёмный Тсуна – каким был, таким и остался.

Казалось, чего бояться? Кто из них Десятый? Но, увы, если дело касается главы Варии, какие-либо рамки субординации бесполезны.

- Хах, не я здесь безумец, – Занзас фыркает, глядя на упавшего в кресло шатена.

За стеной весело болтают девушки, а ещё дальше – в главном зале, собралась куча приглашённых гостей мужского пола.

Интересно, что скажут хранители, увидев босса в таком состоянии, в такой-то компании?

- Я… – попытался возмущённо начать этот самый босс, но его насмешливо перебили:

- Да, ты, мусор. Ты, который не спит с женой с самой свадьбы. И мне, блять, даже интересно, почему?

- Киоко…

- Не святая, мать её, – опять перебивают, заодно вставляя колено между неосмотрительно раздвинутых ног. – А Италия всегда походила на разворошённое осиное гнездо, пожирающее слухи и проповеди. Не скажешь, кто говорил, что католичество – романтическая религия? – спросил с нескрываемым сарказмом.

- Точно не ты, – нашёл за что зацепиться Тсуна, нервно вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники.

Он говорил тихо, стараясь не побеспокоить жену за дверью, однако сумел передать всё негодование, на которое был способен.

- Хотя какая к чертям разница, – кривая ухмылка. Колено надавливает на пах, и от позорного возбуждения уже не отвертеться – только покрепче стиснуть зубы, с возмущением смотря на мужчину. Самодовольный ублюдок. – А твоя жёнушка… вся Италия давно следит за её похождениями – в неведении остаются лишь ты, твои псины-хранители и ещё парочка недоумков. Реборн предпочитает думать, что до тебя дошло, но ты молчишь, чёртов мусор. Италия бережёт своих девиц от их рогатых муженьков.

Отвратительное обращение выводит из себя. Не может не вывести, но Тсуна сдерживается от «громких» слов. Нет, не потому, что не хочется спорить или вроде того – просто слишком велик страх выпустить сквозь зубы непроизвольный стон. Раньше Савада как-то не обращал внимания, насколько у его мучителя сексуальный торс. А тот низко-низко наклоняется к лицу «жертвы»:

- Что, мусор, не нравится слушать правду? А придётся.

Колено движется из стороны в сторону – Тсуна не понимает, почему не может его убрать, тем не менее, выдерживая пристальный взгляд по-звериному алых глаз. Слишком насыщенных и глубоких даже для оттенка рубина, но не красных – определённо. Радужка будто поглотила кровь всех убитых мужчиной людей, темнея до пугающе-бордового при вспышках страсти или злости. Глаза цвета крови – что может вызвать больший страх? Удивительно, но Тсуну не смущал этот цвет, маня к себе, как пламя мотылька.

«Трус. Жалкий трус», – нашёптывает сознание. – «Ты ведь с самого начала знал – с первого похождения «налево», но малодушно закрывал глаза, позволяя себе отвернуться от происходящего… А Реборн слишком хорошо тебя знает…»

Язык Занзаса касается нижней губы, дразняще проводя по коже. Словно сдавая баррикады, Савада отводит взгляд в сторону:

- Но почему сейчас? Почему ты? Почему я?

- Всё-таки знал, мусор, – самодовольный хмык, и мужчина немного отстраняется. Одной рукой хватает подбородок Десятого, поворачивая к себе лицо. – Может, потому, что ты, блять, прилюдно сходишь по мне с ума, а меня задолбало тебя одёргивать.

Джудайме секунду осмысливает сказанное, а затем возмущённо подскакивает с кресла, в следующий миг будучи припечатанным обратно.

- Занзас?! – кажется, это прозвучало несколько панически.

- О, нет, мусор, я не собираюсь тебя трахать. Я, типа, не такой. Ты сам ко мне придёшь.

Хищный оскал.

Тсуна хотел было воскликнуть «Ни за что!», однако вовремя опомнился, ограничившись негромким:

- Никогда!

Занзас отстранился. Ещё раз окинул презрительным взглядом ошарашено разлёгшегося в кресле Десятого и вышел.

Кто бы знал, чего ему стоила выдержка: громко не материться, не пинать, не повышать голос – максимально чётко прояснить ситуацию и свалить. Ныне покойный Девятый никогда ещё не оставлял таких сложных заданий.

Босс Варии, выйдя на люди, дёрнул Скуало за распущенную прядь. Снова сдержался, чтобы не рявкнуть, и почти спокойно приказал:

- Мусор, за мной, – длинноволосый откликнулся, подходя ближе, однако босс даже не удосужился понизить голос: – Мне нужна шлюха.

Суперби побледнел, создав идеальную гармонию с белыми обоями, и на деревянных ногах поплёлся к выходу: совсем недавно капитан Варии проигрался в карты на желания, а уж Фран умеет угодить начальнику.

*

Не то, чтобы Занзас был таким уж меркантильным ублюдком, но что-то от честолюбивого мерзавца в нём имелось. Наверное, целеустремлённость. Во всяком случае, так считал сам Занзас, а несогласные редко проживали больше недели. Скуало же, да и вся Вария в целом, считали босса той ещё задницей, тем не менее, с блеском выполнявшей свою работу.

Вот и сейчас Суперби поимел несчастье стать жертвой долбанутого маньяка. Мечник пытался не высказывать своего недовольства, но учитывая сволочной характер… В общем-то время от времени воздух сотрясали вопли вроде: «Вро-о-ой, охренел, босс? Я же полысею».

Возможно, ничего вышеупомянутого не случилось бы, если бы не про́клятые карты…

Конечно, мафиози, привыкшему к прелестям совместной жизни с чудовищем, не стоило так возмущаться, но ведь его собирались поиметь! И поиметь церебрально, используя вместо движущейся мишени для тотального расстрела из пистолетов.

Жизнь несправедлива…

Ч-1.2

Разговор с Киоко состоялся немного позже – едва мужская половина вспомнила, что пора бы отбросить церемонности и банально напиться, а женская, что нужно бы удержать своих любимых и не очень мужей от этой самой пьянки. Тсуна подозвал супругу в тихую свободную комнату, соседнюю той, в которой происходили недавние откровения Занзаса.

- Ты догадался, – сразу поняла Киоко.

Савада кивнул:

- Помогли.

Девушка отвела взгляд в сторону, повела оголённым плечом.

«Гости скоро разойдутся», – подумала рассеянно.

Их короткий обмен репликами так похож на сцену любимых ею мелодрам.

- Прости? – склоняет голову к плечу.

На губах змеится грустная улыбка.