О гениях, школе и бессонных деньках (СИ)

— Три… два… один… и!

Это «И» должно было означать удачный эксперимент и новую ступень на пороге к великим свершениям. За такой успех точно должны были повесить фотографии на доску почета в школе, в районе и штате, и наградить, как минимум, нобелевской премией, а так же увековечить имена в истории. Но капризная жидкость в склянке, судя по всему, имеет свои планы на этих двоих, никак не связанные с рукоплесканиями и томными восторженными вздохами преподавателя Бонфуа. Она начинает бурлить, возмущаться, меняя свой цвет, и двое местных непризнанных гениев — Альфред и Иван, — поспешно и опасливо переглядываются. Это не входило в их планы, как и заклубившийся черный дым над партой. Это не было целью, особенно когда склянка вдруг трясется сильнее и грозится вот-вот взорваться.

— И что это означает, господа? — вкрадчивый голос преподавателя Бонфуа становится последней каплей для взбунтовавшегося эксперимента.

— Ложись! — кричит вдруг Альфред, разом телепортируясь на пол, прежде чем склянка не выдерживает напора, и, наконец, взрывается.

Вот тебе и нобелевская премия. На парте черный след. С нее стекает на пол непонятное нечто кислотного цвета. Под столом, забившись, сидят Иван с Альфредом и косятся вверх на угрозу куда более опасную, нежели бурлящая склянка. Андре Бонфуа с подпаленной бородкой сосредоточенно протирает очки краем замызганного халата, но по взгляду видно, как он методично расчленяет учеников в ближайшей подворотне.

— Джонс. Брагинский. В кабинет директора, живо, — слишком спокойно говорит он.

Альфред с грустью смотрит на свое творение и тяжело вздыхает. А ведь такая хорошая взрывчатка получилась…

***

— Мистер Джонс, мистер Брагинский, какой сюрприз.

В голосе Артура Керкленда — директора школы, слышится столько сарказма, что ребята невольно ежатся. Керкленд даже не отрывается от монитора, едва узрев краем глаза знакомую парочку. Слишком хорошо знакомую, если быть точнее.

— И сколько же прошло с вашего последнего визита? Месяц, неделя? — будто задумчиво перечисляет он. — Хотя, что это я, вы так любите мою компанию, что были здесь только вчера, — фыркает напоследок он и, наконец, поднимает на ребят недовольный взгляд. — Нет, серьезно, вы издеваетесь? Неужели нельзя пожить спокойно хотя бы неделю? К слову, что произошло на этот раз?

А вот последний вопрос директора явно интересует. Как ни крути, но эта парочка богата на фантазии и с каждым разом удивляет Керкленда все больше. Они еще и умудряются не повторяться в каждой своей выходке, что, несмотря на внешнее недовольство, откровенно веселит Керкленда.

— Они устроили взрыв в кабинете химии.

Сзади тихо закрывается дверь, и заходит угрюмый по природе своей Бонфуа. Артур косится на него с секунду и старательно пытается сдержать ползущую улыбку — плешь на бороде в виде сердечка смотрится более чем оригинально на хмуром и нелюдимом Андре.

— Это был не взрыв! — Джонс аж загорается от возмущения, подскакивая на месте. — Мы хотели создать новый вид топлива, который при реакции выбрасывал бы столько энергии, что хватило бы на целый автомобиль! — воодушевленно говорит юный исследователь, меряя шагами кабинет директора.

— Мистер Джонс…

— Вы только представьте себе, как сократились бы энергетические расходы всего мира! Это, между прочим, открытие века и…

— И вашим заданием было определение принадлежности солей, — вокруг Бонфуа вьется почти ощутимая угрожающая аура, отчего Альфред прикусывает язык и опасливо прячется за надежную Ванину спину на случай, если придется обороняться.

— Но это же так скучно! И бесполезно! — обиженно тянет Джонс.

— Зато не подвергает никого опасности! — взрывается похлеще всяких склянок Бонфуа. Он прокашливается, поправляет очки и обращается уже без эмоций к Артуру. — Мистер Керкленд, проследите, чтобы эти двое были наказаны за непослушание и нарушение мер безопасности, не говоря уже о нападении на учителя, — он тыкает в свою драгоценную бородку и разворачивается на пятках к выходу.

— А ему даже идет, — хмыкает Альфред, когда закрывается дверь, а секундой спустя получает звонкую оплеуху от директора. — Ну, Арти, — обиженно тянет он.

— Здесь — мистер Керкленд, — фыркает тот. — Серьезно, Ал, у меня на вас двоих жалоб больше, чем на всех остальных вместе взятых. Найдите себе, наконец, занятие поспокойнее, чем спасение школы от динозавров, защиты на случай инопланетного вторжения и этой ерунды с турбонадувом…

— Турбоподогревом! — пытается было вставить Альфред, но его перебивают.

— Неважно, — Артур отмахивается и выписывает на бумажку новую отработку, на которую тут же летит директорская печать. — Свободны оба. И что б в следующий раз я вас увидел не раньше, чем через неделю, а не то вся твоя коробка с играми отправится к твоему двоюродному брату.

Глаза Альфреда округляются от ужаса, когда он переглядывается с Артуром, и он торопится быстрее покинуть кабинет, прежде чем родной дядя придумает что-нибудь еще более страшное и изощренное.

***

— Нет, ну ты представляешь? Все мои игры спихнуть Джеймсу?! Ты понимаешь, насколько осторожными нам надо быть впредь? — вещает Альфред, усаживаясь за старую, потертую парту в кладовой.

Ваня плюхается рядом, поправляя аккуратную табличку на столешнице и утыкаясь в свой шарф.

— Ну, и что нам делать? — грустно тянет он, глядя в одну точку. — Столько ведь планов было, а теперь… Может, больными притворимся?

— И пустить на ветер целых семь дней?! — возмущается Альфред. — Еще чего, просто нужно найти что-то…

Он наклоняется под парту и, покряхтев, вытягивает оттуда толстенную папку, всю забитую бумагой до отвала. Эта кладовка давно уже заброшена и лишь изредка проверяется на наличие мелких вредителей вроде грызунов и насекомых. В остальном она целиком и полностью принадлежит Альфреду и Ване, которые некогда давно «случайно» стащили у охранника ключ от нее и, — как же так вышло-то? — сделали дубликат. Поэтому здесь, в кладовке, их тайный и никому не известный штаб. Здесь же и зал совещаний, пусть и лишь на двоих, но так ведь в разы круче. А папка… Папка собирает в себе все их планы и предполагаемые открытия.

— Так, эксперимент по созданию топлива мы отложим до лучших времен.

Альфред методично открывает нужную страницу и старательно перекладывает файл с формулами и теориями, перемежающийся рисунками супергероев, в самое начало к стопочке того, что не получилось или получилось не до конца, а, быть может, было отправлено на доработку. Таких файлов много, около сотни — в конце концов, ведь каждый эксперимент имеет право на ошибку.

— Может это? — Иван тем временем смотрит с конца и натыкается на фотографию уборщика. — Кику Хонда обслуживающий персонал или тайный шпион? — с выражением зачитывает он текст и пробегается взглядом по буквам. — Тихо, мирно последим за ним, разведаем в архиве настоящее имя… — лист спешно закрывает Альфред.

— Нельзя в архив, дядя поймает и голову с меня снимет, — быстро мотает головой он. — Да и скучно… Я хочу что-то прямо, чтобы ВАХ, а это… Пф, неинтересно.

Ваня с секунду смотрит на слишком эмоциональное лицо друга и кивает — это и правда скучно. Альфред тем временем полностью сосредотачивается на записях, а Ваня наблюдает и в который раз погружается в свои мысли.

Он знаком с этим парнем с самого детства. И их знакомство вряд ли можно было назвать таким уж благоприятным, как могло показаться каждому, кто видит их вместе теперь. Тогда же оказываться рядом было сущим наказанием — мальчишки не могли мирно и двух слов сказать, как лезли друг на друга с кулаками, зубами и детскими лопатками, если те подворачивались под руку. Иронией всего было то, что дома находились не просто по соседству на одной улице, но и имели общий двор, так что исключить встречи было попросту невозможно.

Грызня продолжилась и в школе, но уже в более изощренной форме. Кто станет первее во всем, кто получит высший балл и в итоге окажется самым лучшим. Учителя нарадоваться не могли на двух чересчур старательных мальчишек. А потом вдруг все резко изменилось.