Немного больше, чем стая (СИ)

========== Часть 1 ==========

Ничего даже отдаленно похожего на взаимопонимание между Дереком и Питером не наблюдалось с момента воскрешения последнего.

Питер приходил в лофт, редко задерживаясь на первом этаже, поднимался на свой второй, и большую часть времени проводил там, в основном читая - Дерек, если хотел, мог прислушаться, улавливая тихий шорох переворачиваемых страниц. Казалось, дядя утоляет шестилетний информационный голод - Питер просто не выпускал из рук книг, причем самых разнообразных - от мистических гримуаров, одолженных у Дитона, до современной фантастики, зачастую весьма среднего качества, которую старший Хейл осиливал скучающе и с трудом, а потом сплавлял книжонки стае, неустанно сетуя на отвратительное воспитание современной молодежи и не менее отвратительную современную литературу.

Если Питер задерживался на первом этаже, то тоже непременно с книгой или ноутбуком и стаканом виски. Дерек часто ловил его задумчивый, направленный мимо страниц, мимо экрана, мимо племянника взгляд, но никогда не садился рядом с ним на диван, даже несмотря на то, что кресло было не слишком удобным, и никогда с ним не заговаривал в такие моменты. Они вообще редко разговаривали друг с другом, особенно наедине - за полчаса, проведенные при стае, они могли обменяться большим количеством слов, чем за несколько дней, проведенных в лофте. Альфу это не особо напрягало, тем более, что почти любые попытки завязать разговор заканчивались как минимум рычанием.

Питер по этому поводу тоже, кажется, переживал не особо - у него были свои слушатели: старательно демонстрирующий свою неприязнь к “зомби-дядюшке” Стайлз, который выслушивал разные старые истории, из тех что бабушка рассказывала Дереку в детстве, приоткрыв рот; Скотт, не скрывающий своего настороженного отношения к волку, его обратившему, но прислушивающийся к его коротким, емким замечаниям, а потом обсуждающий их с Дитоном; Айзек, чертовски плохо соображавший в физике, и часто, хоть и несмело, обращающийся к Питеру с просьбой разъяснить ту или иную тему; Эрика, быстро просекшая, что чувству стиля старшего Хейла доверять можно безоговорочно - и это, пожалуй, единственное, в чем ему можно было доверять, по мнению Дерека, не без удивления наблюдающего за преображением Эрики, сменившей стиль “портовой проститутки”, как выразился Питер, на что-то, превращающее ее в весьма миловидную, изящную и женственную девушку. Даже с Бойдом, проговаривающим, кажется, не больше десятка слов в неделю, старший Хейл умудрялся находить общие темы для разговоров - книги.

Но стоило им с Дереком остаться наедине, как лофт погружался в абсолютную, стеклянно-хрупкую тишину, казалось, любое слово может разбить ее на осколки, которые оставят множество порезов, вопьются в кожу, засыплют стеклянным порошком глаза - безопаснее было оставаться в тишине.

Дерек не спрашивал, почему дядя предпочитает лофт племянника своей городской квартире, но в каком-то смысле это ему было на руку - альфе было немного спокойнее, когда Питер находился в поле его зрения, обоняния или слуха.

***

Дерек не очень хорошо помнил тот год, когда умерли бабушка с дедушкой. Ему было семь, он в тот год пошел в школу, малышка Кора начала выдавать вполне связные и очень требовательные предложения, у него уже было четыре полноценных полнолуния и почти не было проблем с самоконтролем, он часто приставал к Питеру, с которым постоянно виделся в школе, с самыми разными вопросами, и тот вполне охотно помогал племяннику, для проформы демонстративно закатывая глаза.

Старшие Хейлы вместе с сыном предпочитали жить в городе, хотя в особняк приезжали часто, почти каждую неделю, иногда оставались на несколько дней, но потом все равно возвращались в городскую квартиру - бабушка не могла оставить без присмотра свои миниатюрные балконные джунгли.

Год Дерек помнил не очень хорошо, но тот день, когда Талия, сев между ним и Лорой, сказала, что бабушка и дедушка погибли, в памяти отпечатался очень четко. Десятилетняя Лора тихо ойкнула, тут же закусывая губу до крови. Дерек не помнил, чтобы она хоть когда-нибудь плакала. Кусала губы, впивалась когтями в свои запястья, но никогда не плакала. Своей реакции Дерек не помнил вообще, но почему-то отчетливо помнил широко распахнутые голубые глаза Питера, смотрящего на сестру и ее мужа со странным, смешанным выражением, полным боли, непонимания, почти неприязни.

Талии было почти тридцать, Питеру - двенадцать. И он тоже не плакал, мог только подолгу сидеть, молча глядя в одну точку, особенно первые дни, проведенные в особняке. Дерек думал, что если бы что-то случилось с его мамой или папой, он выл бы не переставая, и уж точно не смог бы провести полнолуние с таким спокойствием - Питер, игнорируя увещевания сестры, заперся в своей комнате, где и провел всю ночь. После похорон прошло меньше недели.

Дерек взял привычку тихо устраиваться рядом с дядей: засыпать, осторожно привалившись к его боку, или молча, высовывая язык от старательности, выводить весьма корявые буквы в тетради. Питер поначалу старался не обращать на это внимания, просто игнорируя подобные выходки племянника, но через пару недель, бросив взгляд через плечо мальчишки, старающегося как можно внимательнее переписать слова из учебника в тетрадь, заметил, что слово “банановый”, вообще-то, примерно в два раза короче чем то, что вышло у Дерека.

Талия вздохнула с облегчением - это Дерек понял намного позже, анализируя происходившее в тот год, - потому что младший брат все-таки выкарабкался из своей раковины, начал хоть как-то взаимодействовать с окружающими - в основном с Дереком, который старательно доставал дядю по любому пришедшему в голову вопросу, будто понимая, что тому нежелательно бы оставаться наедине со своими мыслями.

В тот год Талия стала альфой, и Питер закатил ей недюжинную истерику. Дерек с Лорой сидели в соседней комнате, затаив дыхание и навострив уши, а Питер, срываясь на неубедительный рык, почти кричал в лицо сестре, что она должна была сказать ему хоть что-нибудь, должна была позволить ему пойти с ней.

В тот год волчата не сообразили, о чем шла речь, и только через несколько лет Дерек понял, что несмотря на свою мягкость и заботливость, его мать была прирожденной альфой, и оставить смерть родителей неотомщенной не могла. Питер не разговаривал с сестрой несколько месяцев, насколько помнил Дерек, но на общении с племянником это никак не отразилось.

Потом наступило лето, каникулы, Питер все-таки помирился с Талией, начались полноценные тренировки в лесу, которые безумно нравились молодым волчатам и безумно выматывали старших оборотней.

========== Часть 2 ==========

Хотя иногда Питер с племянником все же заговаривал - в основном о стае, о методах воспитания волчат, о том, что Дерек совершенно точно не собирался обсуждать со старшим родственником.

Обычно Питер о чем-то подобном заговаривал по вечерам, когда волчата уже совершенно точно расходились по домам, и лофту не грозило ничье нашествие - разве что неугомонного Стайлза, но в этот раз начал прямо с утра, наливая крепкий черный кофе в две небольшие чашки.

Это бы могло выглядеть по-семейному мило - то, как Питер по утрам меланхолично готовил завтрак, состоящий в основном из кофе, - если бы старший Хейл при этом молчал. Хотя, несмотря на то, что заговаривал по утрам он редко, в основном не слишком искренне интересуясь состоянием сна племянника, мило это все равно не выглядело.

Но сегодня Питер сразу решил перейти к неприятным темам, едко заметив, что Дерек на вожака стаи уж точно не похож - в лучшем случае на сумасшедшую кусачую мамашку, и вытекает это следствие из того, что эта кучка несчастных подростков ну никак не похожа даже на умственно отсталых волчат, скорее уж на щенков мопса с перебитыми конечностями.

Дерек, впрочем, постарался терпеливо допить кофе, не глядя на родственника, но молчание Питера нисколько не смущало - рядом с молчащим слушателем старший Хейл мог распространяться на любую тему практически бесконечно.