F65.5: Гематофилия (СИ)

========== Часть 1 ==========

Возбуждение накатывает жуткими, почти тошнотворными волнами: запах – вязкий, чуть приторный, цвет – насыщенный, раздражающий все рецепторы, вкус…

- Шеф…

Мой снайпер морщится, но это не его дело, вкус – солоноватый, и в то же время сладко-металлический.

Очень много крови. Возбуждение становится действительно болезненным, так хочется кончить…

- Шеф… Джеймс, нужно уходить. Слишком много шума.

Да, действительно, нужно было сделать все тише, но эти хрипы, эта толчками изливающаяся из разрезанного горла кровь, эта агония умирающих тел, все это сводит меня с ума, лишает выдержки. Киваю:

- Да, Себастьян. Ты прав.

А сам никак не могу отвести пальцы от одной из глянцевых лужиц, уже начавшей покрываться мутной пленкой. Заметив это злополучное свидетельство холодной погоды, брезгливо отдергиваю руку. Нет ничего отвратительнее свернувшейся крови, разве что загнивающая. Себастьян вытирает мои пальцы платком, помогает надеть перчатки и легкое, не по погоде, пальто. Уверенный, спокойный, мне бы его спокойствие!

В машине вновь накатывает – закрывая глаза, вижу последнего убитого – его я оставил на потом, как самого красивого – худенький, рыжеволосый мальчишка лет семнадцати, смазливый, как мальчики с обложек. Пытался сбежать, глупый, но от моего тигра не уйдешь – Бас даже шага в сторону не сделал, только резко протянул руку и вот тоненькое тельце уже оседает у его ног, а полковник одной ладонью удерживает оба хрупких запястья. Моран не разрешает пачкать его одежду кровью, поэтому я дергаю мальчишку на себя, подальше от серо-стальных джинсов киллера, и достаю бритву – остальные удостоились лишь внимания моей красавицы «Беретты». Но для этих глаз, я так и не разглядел их цвета – зрачки, от страха, заполнили всю радужку, не жалко немного времени и стараний. Пробный надрез у основания шеи – достаточный, чтобы кровь бойко потекла по бледной, слегка изукрашенной веснушками коже, но недостаточный, чтобы убить.

- Сколько у нас времени, Бас?

Полковник что-то прикидывает в уме и дает мне десять минут. Я вижу, как по его лицу проскальзывает тень почти-что-отвращения и я его не виню – все-таки Моран профессиональный убийца и все мои «игры» с жертвами считает делом недостойным. Что бы он понимал, последний бастион спокойствия, ноль эмоций по Кельвину, с отклонениями в полградуса. Я по нему оцениваю по вечерам свое настроение за день: «плюс пятнадцать по двадцатибальной шкале, относительно полковника Морана – день удачный, было весело», «минус три относительно полковника Морана – я в легкой депрессии», «минус девятнадцать – пытался выстрелить в полковника, был заперт в комнате до утра». Да, и такое бывало.

Десять минут мне хватит немного поразвлечься.

Снять с мальчишки ремень, затолкать в рот, чтоб не орал, хорошенько затянуть на затылке, заставляя распахнуть челюсти до хруста. Я знаю, что Бас стоит за моей спиной с пистолетом наготове – реакция у полковника отменная и если мальчишка решит слишком активно сопротивляться, то я очень быстро лишусь возможности поиграть.

Но мальчишке страшно настолько, что он даже не дергается, лишь мелко дрожит, да по щекам беспрестанно катятся слезы.

Слышу щелчок зажигалки и чувствую запах сигаретного дыма. Мне нравится этот запах.

Сажусь верхом на бедра вжавшегося в стену мальчика, предыдущий надрез выглядит как рубиновое ожерелье – ровная, красивая полоса и неравномерные, ассиметричные, но от этого еще более изысканные, багрово-красные потеки. Чувствую, что надевать узкие джинсы было не лучшей идеей – становится тесно и уже почти больно, ухватываю мальчика за тонкое запястье и прорезаю бритвой, прорезаю глубоко, разрезая сухожилия – мальчик пытается кричать, бьется подо мной, как страстный любовник, становится тяжело дышать, по ладони течет алая жидкость, так и сознание от возбуждения потерять недолго.

А он все хрипит, извиваясь подо мной, неравномерно дергает бедрами, не знаю кто кого трахает в моем воображении – мне все равно, мне хорошо до безумия и уже не до эстетики – я просто делаю взмах бритвой, попадая куда придется, и с восхищением отмечаю, что кровь, переливающаяся на бледной коже сотнями оттенков немного похожа на мое любимое кьянти.

- Шеф, приехали.

Господи, Себ, как же ты не вовремя…

Меня все не отпускает видение этих испуганных глаз, тонкие разрезы на лице и груди.

Себастьяну приходится почти тащить меня до квартиры.

Сладкий запах, чуть слипающиеся от подсыхающей крови пальцы.

Поэтому Моран старается не допускать моего присутствия на «работе».

Не потому, что ему противна та кровавая баня, хотя точнее будет сказать – кровавая оргия, которую я обычно устраиваю. А потому, что я вообще теряю связь с реальностью. И мне это чертовски нравится.

Позволив жестким рукам снять с себя пальто, скидываю туфли и перчатки, направляюсь в душ, где, стоя под теплыми струями воды, довожу себя до разрядки, отмечая, что кровь не так-то быстро смывается с кожи, въедается, и вид все еще слегка окровавленных пальцев (хотя, быть может, это игра воображения?) на готовом излиться члене меня просто добивает… Сотрясаясь в оргазме, закрыв глаза, вижу прямо перед собой последнюю нанесенную рану – прямо поперек горла. И мальчишка жив еще в течении нескольких секунд, пока тягучая красная жидкость покидает его тело, растекаясь по груди, впитываясь в паркетный пол и в мои прижатые к горлу, почти проникшие внутрь, в пока еще теплую, пульсирующую, живую плоть, пальцы.

Открываю глаза, вижу перед собой только стенку душевой кабины.

Надеюсь, полковник сообразит заказать что-нибудь на обед – есть хочется неимоверно.

Хотя что это я, снайпер хоть и непрошибаемый, но сообразителен на редкость.

За то и держу.

========== Часть 2 ==========

Послушный снайпер…

Я-то думал, он будет сопротивляться или хотя бы презрительно фыркнет и уйдет на весь день незнамо куда. Он может. Он послушный, но иногда слишком упрямый.

Но Бас только пожал плечами.

Поэтому я вооружился тремя булавками, бутылкой финской водки, марлей и выдержкой, и уселся верхом на киллера, прижимая его к спинке дивана.

По телевизору идут какие-то сверхтупые американские мультики, но Себастьян упрямо пялится на экран, повернув голову, предоставляя в мое распоряжение левую сторону лица.

Отлично.

Обмакиваю марлю в водку, обтираю ухо, обмакиваю булавку. Руки немного дрожат, то ли от возбуждения, то ли от того, что раньше я подобного не делал.

Сильно оттягиваю мочку, прижимая острие булавки к коже. Наверное это сложнее, чем втыкать нож в податливую плоть. Наверное это быстро. Мне кажется, что это должно быть быстро, но на самом деле это не так. Пальцы скользят по тонкому кусочку металла, булавка гнется, идет вкривь, я пытаюсь ухватиться, вдавливаю глубже, но, кажется, не пробита еще и половина. На месте прокола выступает кровь, Себастьян морщится, стараясь не дергать головой.