Как хорек с гориллой встретились (СИ)

1-4 части

-1-

Вечеринка по случаю дня рождения Верочки Масленниковой подходила к своему логическому завершению. Весь запас алкоголя был выпит, весь запас еды — уничтожен. Друзья Верочки, да и сама именинница подавали слабые признаки жизни, похрапывая и похрюкивая друг с другом в обнимку на огромной двуспальной кровати и раскладном диване в гостиной. Не все, однако.

Среди всех этих почти безжизненных (до утра точно) тел выделялся Павел Спиридонов, перспективный 20-летний студент математического факультета, библиофил и отменный кулинар. Павел Спиридонов был бодр и подозрительно трезв. Отчасти сие было вызвано непереносимостью алкоголя, отчасти его мирным похрапыванием в комнате для гостей, пока шла гулянка. Теперь, в 23.45 по московскому времени, он смотрел на друзей с толикой превосходства и снисходительной улыбкой на красивой формы губах. На кровати в обнимку с Ильей Гребенниковым храпела Людочка Пантелеева, весь вечер на кого-то оравшая по телефону. Судя по всему на старшего брата, о свирепости которого все в этой компании были наслышаны. Практически каждую пятницу в трубку разъяренный голос информировал Людочку о том, что она малолетняя алкашка. И вот сейчас Пантелеева во всей красе демонстрировала сие обидное прозвище.

Павел еще не знал, что в 00.00 за «малолетней алкашкой» должны приехать и забрать ее из этого вертепа разврата и позора (так Пашкина бабушка называла квартиру Верочки), поэтому вздрогнул от неожиданности, когда раздался дверной звонок, а потом еще и пинки обрушились на несчастную дверь.

Спиридонова ожидал неприятный сюрприз в лице Людочкиного старшего брата, злого и готового порвать любого, кто помешает ему отметелить сестру за такое аморальное поведение.

Для ни в чем неповинного Паши этот сюрприз действительно оказался малоприятным. Кому понравится, когда тебя хватает за ухо какой-то мужик, и не объясняя ничего, тащит в гостиную, на ходу интересуясь, где «эта малолетняя путана», которая истрепала своими гулянками все нервы. А потом еще и ставит фингал под правым глазом изумрудного цвета абсолютно ни за что. Просто Паша неудачно вмешался в разборки Люды, Верочки, Ильи и этого мужика, за что и получил от него локтем в глаз.

— Все! Больше ты сюда не придешь!!! Посмотри, на кого ты стала похожа! — вопил Пантелеев, пока его сестричка приходила в себя от бесчисленного количества горячительных коктейлей.

— Костик, прости меня, а? Я больше не буду. И родителям не говори, ок? — говорила Людочка, хлопая фиалкового цвета глазами, как у брата.

— Конечно не скажу! Хочешь, чтобы маму Кондратий хватил!?

— А кто это? — весело пьяным голосом промямлил Илья, держась за пришедшего в себя от нокаута Пашу, который, кстати, полным злости взглядом сверлил Костю. Как жаль, что Людкин брат сильнее Пашки раза в три, и выше него на две головы, а то злыми взглядами бы не отделался.

— Ты о ком? — удивленно спросила Люда, к которой сквозь алкогольные пары постепенно возвращался разум.

— Ну, кто этот Кондратий-то? — еще раз поинтересовался Илья, за что был послан Костей далеко и надолго.

Любитель помахать кулаками по поводу и без Костик, закинув сестру себе на плечо, собирался покинуть квартиру, в которой героически держался, чтобы не выпороть всех этих сопляков, но не смог. Ему выход преградил наш несправедливо обиженный Спиридонов и грозно произнес:

— Может быть, хотите извиниться?

— Не особо, — не задумываясь, ответил Пантелеев. Ему очень хотелось поскорее выйти из этого хранилища перегара.

— Я хочу, чтобы вы извинились! И немедленно, — не унимался Пашка.

— За что? — Костя удивленно приподнял бровь, отчего выражение его лица сразу преобразилось, став более мягким и насмешливым.

На него смотрел стройный, среднего роста паренек, буравя своими изумрудными глазами, поджав чуть пухлые губы, сложив руки на груди. Костика сразу посетила мысль, что слишком он симпатичный для среднестатистического парнишки. А потом его посетила другая мысль, полная возмущения, почему это он считает парня симпатичным. Костя даже нахмурился.

А это создание все не унималось.

— За то, что чуть не оторвали мне ухо и поставили фингал ни за что, а следовательно являетесь ответственным за истерику моей бабушки, которая увидев сие творение, — юноша показал пальцем на начинающие распухать и краснеть правый глаз, — начнет причитать, чем сильно подпортит настроение.

— Выпороть бы вас всех хорошенько!!! — проинформировал Константин, оттолкнув Спиридонова от двери и выйдя из квартиры, словно узник после длительного заключения — с чувством свободы, причем долгожданной.

— Я же не при чем!!!! Я вообще не пью!! — зачем-то начал оправдываться Пашка, — Блин, нужно разбираться, прежде, чем кулаками махать! Горилла тупая! — крикнул напоследок Спиридонов, заставив Костю обернуться. Что касается Людочки, то ей, похоже, было все равно где висеть. Даже в такой позе она умудрилась захрапеть: вниз головой, болтая руками в разные стороны.

— Ты кого гориллой назвал, хорек? — Блин! Да за двадцать девять лет жизни, во-первых, Костя не встречал такого приставучего создания, а во-вторых, его еще никто не обзывал гориллой, да еще и тупой!

— Я с вами! — вдруг известил Пашка, хватая куртку и захлопывая дверь. Бедная Верочка! Когда она придет в себя, уборки ей предстоит много.

— Не понял…

— Подвезешь меня, раз извиняться тебя в детстве не учили! — отчеканил Спиридонов, не обращая внимания на злой взгляд фиалковых глаз и сжатые от негодования челюсти Кости. Он думал: «Пусть этот наглый молокосос скажет спасибо, что руки несвободны, а то бы свернул ему шею!»

В салоне Пантелеевского авто стояла тишина, нарушаемая изредка Людочкиным храпом. Паша зло косился на Костю. А тот держался, чтобы не дать попутчику затрещину. Его как-то по-особенному раздражал этот сопляк. Раздражал тем, что нравился. И совсем не так, как надо. Нет, Костя, конечно, бисексуал, но женщины его больше интересуют. С мужчинами у него отношения только в университете были и недолго длились. А сейчас даже девушка была, с которой вместе уже два года. Поэтому проявление интереса к этому темноволосому хорьку — вещь ненужная и попросту возмутительная.

— Еще Фридрих Ницше сказал, что «высокомерные люди, суть по обыкновению злые люди. Таков их единственный способ выносить самих себя» — начал Паша, разорвав тишину.

— Это был завуалированный намек на то, что я высокомерен и зол?

— Какая догадливость! Почему бы просто не сказать на лестнице «Извини, был неправ, перепутал тебя с твоими друзьями-алкашами!» Так нет же, молчишь, как рыба, а теперь терпишь мое присутствие у себя в машине.

Спиридонов внимательно смотрел на Костю. Черные волосы, чуть до плеч, миндалевидные глаза необычного фиалкового цвета, прямой нос и полные губы. А еще такие аккуратненькие очечки в темной оправе. Интеллигент, блин. А руками размахивает, как дикарь какой-то.

Взгляд невольно скользнул на руки, сжимающие руль. Большие ладони, длинные сильные пальцы.

Паше вдруг стало интересно, как эти руки обнимали бы его и от этой позорной мысли он, покраснев, как помидор, чуть не выпрыгнул на ходу из машины. Спиридонов всегда был натуралом, всегда любил приударить за девушками из университета. Поэтому просто вошел в ступор, когда представил, как губы Кости впиваются в его. А когда представил, чуть не умер. Сначала от возмущения, а потом от стыда.

Интересно, когда это он заделался в гомосексуалисты? Спиридонов был толерантен к секс-меньшинствам всегда, в отличие от его бабки-коммунистки, мечтавшей расстрелять их всех без суда и следствия, но только пока сие не касалось его друзей и собственной персоны. В универе парни предлагали ему встречаться, точнее просто подкатывали к нему, получая затем по челюсти и пинок под зад за такое.