Билет в один конец (СИ)

- Да, ты права, я бы лучше не сделал, - Тони оставил в покое разобранный башмак, особенно, когда заметил, что Дамми принёс миниатюрный сварочный аппарат, очки и небольшие обрезки металла.

- Мой народ верит, что когда вещь сделана с заботой о том, для кого её делают, высшие силы наделяют её особыми свойствами, - тихо произнесла Ал, осторожно приваривая к пятке маленькую заплатку. – Тони сделал их для меня, когда… неважно.

- Когда у тебя появился этот шрам, – так же тихо предположил он.

Алиса опять не ответила, но было видно, что попал он в точку.

- Он считал себя виноватым в том, что его переживания выплеснулись на нас, он считал, что мы пострадали не меньше его, что нам жизнь отсыпала ещё меньше благодати, чем ему в прошлом, а теперь мы равны и он не имеет права ставить себя выше нас. А я понимала, что невозможно остаться в рассудке… Обижаться на него было так же глупо, как и дуться на царапину от Стива после тренировки. Но ещё неизвестно, чтобы он сделал, если бы я отказалась от подарка.

- Ты сказала, что Тони стал жестоким, как ты…

- Это не совсем верно. Я требую крови постоянно, с ним это случилось лишь раз, но и этого хватило.

- Это связано с Пеппер, - он не спрашивал, а утверждал. Он давно заметил, как Алиса смотрит на женщину, понял, что они не знакомы, и как она об этом сожалеет.

Девушка молча отложила сварку, сдвинула очки на лоб и смерила его тяжёлым взглядом. Будто отказала и согласилась одновременно. Согласилась, что из-за Пеппер, но отказалась рассказать.

- Почему другим можно, а мне нет?!

- Ты сам знаешь почему, - в прежние времена она бы взорвалась, а теперь говорит спокойно, но Тони видит, как она сдерживает себя, и понимает, в чём причина. Она спокойна не со всеми, она так ведёт себя только рядом с ним, потому что… она думает, что предала того Тони Старка, своего друга, которого должна была защитить, когда ушла. Она оставила его один на один с его безумием и болью, зная, что у него есть масса способов прервать бессмысленное существование, когда никто не сможет остановить.

Алиса возвращает очки на место и продолжает работу, вспоминает. Она проснулась в тот день от сильного пинка в живот, Тони стал сильнее дёргаться во сне, он мог достать её, даже если она отодвигалась на другой край паласа, что заменял им спальное место. Спать больше не хотелось, да и не такой день сегодня, когда она может позволить себе расслабиться. Нехитрая трапеза для двоих – каша из остатков крупы, странный хлеб и вода. Припасы заканчиваются, но завтра должны прийти люди из резервации и забрать Тони в Заветный Город, там и еда сытнее, и присмотр лучше. Старк начинает метаться, значит, ему опять снится кошмар, хотя, что ещё может сниться в этом аду? Алиса подходит, пытается разбудить, видит, как надежда в его взгляде сменяется разочарованием, она знает, что слишком бледна, что под запавшими глазами - чёрные тени и пальцы у неё слишком тонкие и холодные. Спросонья легко можно принять за старуху Смерть. В который раз мягко завести разговор, но зачем тратить слова, ведь в тусклых глазах напротив легко читается всё, что тебе хотят сказать. Ей страшно оставлять его, страшно уходить, зная, что за спиной будет лишь пустота. Верные друзья, верная призрачная армия беззвучно стоит рядом, не хочется думать, что через несколько часов и Тони станет её воином. Последние инструкции, часы с микропроцессором на запястье и серёжка, как финальный аккорд, он давно принял решение, все старания в пустую, последний рывок бывшего миллиардера-плейбоя-филантропа в бездну. Шутер думает, что нужно было дождаться людей Вожака, но Тони был против, он не хотел, чтобы кто-то видел его установку, перемещающую во времени.

И эта фраза о Бартоне… Глупо, конечно, но ей стало теплее на душе, увидеть Наставника, пусть и молодого, и совершенно о ней не знающего, всё равно приятно. Нельзя полюбить такую нескладёху, скелет, обтянутый кожей, плоскую, как доска из-за перебинтованной груди, да и не разглядеть фигуры под складками одежды, злую, агрессивную, жестокую. Оказывается, не в этом и дело, если он раз за разом выводил её из равновесия, игнорировал стремление раствориться в мире людей. Наглый, самоуверенный и такой желанный.

Этот мир слишком странный, чтобы быть настоящим, но именно он реален, как никакой другой.

- Она у тебя красавица, - произносит Ал, не отвлекаясь от дела.

- Да, - отзывается Старк со вздохом. – Только я не сразу заметил.

- И не заметил,

Как у меня под окном.

Среди сорняков.

Расцвела хризантема.

Где были мои глаза?

- Давно ли ты японской поэзией увлекаешься?

- В книгах японских кроссвордов их часто печатают.

- Осторожно, пальцы себе не привари, - лёгкий смешок, легкая улыбка в ответ.

Относительное спокойствие, грозящееся разбиться в любую секунду. Тони уверен, что они уже несколько месяцев живут как на пороховой бочке, напряжение в доме можно увидеть, пощупать руками, но не выкинуть. Тикают часики на детонаторе, отсчитывая время до взрыва, до того, как всё окончательно выйдет из-под контроля, точнее закончится для неё. Это плата за близость к эфемерному, ненастоящему дому, но стоит ли это извращение жизни и рассудка? Она скажет, что стоит, засыплет аргументами, но в глазах будет скользить безумие и пламя Феникса, пожирающее её по кусочку. Это того не стоит, думает Тони, это не стоит того, чтобы она стала ледяной тварью с адским огнём, бегущим по венам. Но сделать ничего не может, чтобы изменить мир нужно изменить себя, а каждый меняется по-своему. Не мешай ей уходить на дно.

Тебе жаль её? Она убивает себя за идеалы, за твоё будущее, за цветущие яблони, за зефир и яркие воздушные платья. Когда всё закончится, будет ли она счастлива? Тони снимает очки, потирает пальцами переносицу. Волнуешься, хочешь помочь? Все этого хотят, но почему только ты думаешь, что нужно оставить всё, как есть, что она должна сама понять ценность СВОЕЙ жизни? Чувство долга способно породить столько уродств, сколько не способны породить многие другие вещи с более страшными названиями.

Трещит сварка, скрипит сочленениями Дамми, будто помогает советами, на заднем фоне тестируются новые дополнения в костюме, приглушённо воют электрогитары музыки Тони. Ал подавляет зевоту, странно, но она хорошо спит под такую музыку, иногда даже засыпает с наушниками. Обычные детские колыбельные её раздражают, в этом спокойствии и умиротворении она чувствует опасность. Возможно, привыкла, что рок и металл звучит дома, где все вместе и относительно безопасно, и ничего больше не представляет. Тони молчит, как странно, сегодняшнего Тони Старка не заткнуть совсем, он умудряется быть везде, сыплет остротами и пошловатыми шутками. Совсем не похож на того Тони, которого она знала.

Глядя на некоторых людей, трудно сказать, где у них кончается искренность и начинается притворство. Ведь такие люди чаще всего лгут, нежели говорят правду. Таким Тони представлялся любому, кому был представлен. Отличный лицедей, который всё оборачивал в свою пользу, позер, сумасброд, гуляка, плейбой и гениальный сын гениального отца. И никто даже не думал, что можно пробиться через эту многослойную шелуху, никто не пытался, поэтому Тони с ней сросся, оболочка шута и язвы толще доспеха Железного человека. Это было до того, но что стало отправной точкой – Афганистан, “Мстители”, война или потеря “Старк Индастриз” - никто не знает. Алиса слишком долго отодвигала эту тему и их встречу, сейчас ожидание грозилось снести её семиметровой волной.

- Я чувствую себя полностью беззащитным, - вдруг говорит он. - Я не думал, что такое когда-либо произойдёт. Но все эти боги, магия, инопланетяне… Мне кажется, что я схожу с ума. Расскажи о ней, о Пеппер, я хочу знать, - он сильно сжимает её запястье, почти с ужасом понимает, что чувствует с внутренней стороны что-то неясной формы, но с острыми углами. Не кость, не сустав, тот самый чип, о котором она говорила. Алиса вздрагивает, невозможно привыкнуть к боли, которая пронзает все нервы, когда кто-то прикасается слишком сильно. Она с силой выворачивает руку, смотрит, как наливается синевой внутренняя сторона запястья, там, где татуировка. Хорошо, что не пошла кровь – острые грани иногда могли порвать изнутри кожу. Уязвимая, слишком слабая, сколько не тренируйся, ты всё равно ничего не можешь.