Мы будем жить (СИ)

Черт, чем они только набили эту подушку! Камнями?

Кровать жалобно заскрипела.

– Ты достал, – послышался сонный поттеровский голос. – Дай поспааа… – конец фразы утонул в зевке, и Джеймс отключился. Сириус предпринял еще одну попытку отвлечься, но все мысли неизменно возвращались к МакКиннон. Блэк резко сел. Пару минут тупо смотрел в одну точку, затем, подавив вздох, понял, что если сейчас же с кем-то не поговорит, то его просто разорвет на куски. И в этой комнате был только один человек, с которым Сириус был всегда откровенен. – Сохатый… Тишина. – Эй, Сохатый… Джеймс слабо пошевелился и улыбнулся своему сну. – Поттер! – Сириусу надоело ждать и он просто выдернул подушку из-под головы друга. Джеймс подскочил как ошпаренный, завертел головой оглядываясь по сторонам, затем, убедившись, что вокруг спокойно, набросился на Сириуса. – Совсем сдурел? Три часа ночи, – Поттер подсветил палочкой будильник, тикающий на тумбочке. – Псих, – бормотал Сохатый. – Думаешь, что это смешно? Дай сюда, – он попытался отобрать подушку. – Есть разговор, – без предисловий выпалил Сириус. Поттер страдальчески поморщился. – А до утра твой разговор не терпит? Имей совесть, завтра первой парой МакГонагалл… Сириус категорично покачал головой. – Не терпит. Горестно вздохнув, Сохатый, протирая глаза, уселся по-турецки, шумно зевнул и уставился на Сириуса с деланным вниманием. Блэк долго молчал, затем выдал то, что вертелось на языке. – Почему Лили? Джеймс, начавший дремать, поднял голову. – Что? – переспросил он удивленно. Сев на противоположный край постели, Сириус уточнил. – Почему именно она, а не кто-то другой? Ты ведь мог выбрать любую. Поттер озадаченно почесал в затылке. – Бродяга, знаешь, это такая штука… По заказу не получается, – он наклонил всклоченную голову, и, заметив, как на него смотрит Блэк, усмехнулся. – Ладно… Дай подумать. Она красивая, у нее потрясающая улыбка, она умная, добрая, она… Она потрясающая. И… – Джеймс еще сильнее взъерошил волосы. – Черт! Это все не то… Рядом с ней мне хочется быть лучше, понимаешь? Хочется меняться, чтобы быть достойным такой девушки как она. Я знаю Лили с одиннадцати лет. Но она все равно не перестает меня удивлять. Каждый день. И никогда не перестанет. Нет, – Джеймс вдруг занервничал, – все равно не так… Я не могу это объяснить! Это слишком… это… То, что я испытываю к Лили – самое лучшее, самое искреннее, самое взрослое чувство в моей жизни. Даже после того что случилось с мамой и папой, даже зная, что за стенами школы мир вот-вот развалится на куски, не смотря ни на что, я счастлив. Из-за нее. Потому что она есть. Джеймс то говорил быстро, то замолкал, делая паузы и задумываясь, путался, сбивался, а в конце, сам того не замечая, улыбнулся. Этот их разговор о Лили не был похож на десятки других. Прежде Сириус никогда даже не пытался понять Сохатого, считая, что вся эта история с Эванс – каприз избалованного, очень упрямого, привыкшего получать все, что он захочет, мальчика. Но Джеймс относился к этому слишком серьезно, именно это первое отчаяние своего лучшего друга Сириус и не мог так долго простить Лили. – А к чему вообще эти вопросы? Неожиданно для самого себя, Сириус вдруг передумал рассказывать. – Просто. – Ты просто разбудил меня среди ночи?! Учти, Бродяга, у тебя должен быть очень серьезный повод. Иначе я тебе врежу. Зная, что Сохатый может привести угрозу в действие, Сириус невнятно пробормотал: – МакКиннон. Почему-то ему стало чуточку легче. У Поттера заблестели глаза. – А я ведь уже подумал, что ошибся, – усмехнулся он. Насторожившись, Сириус, оставаясь внешне невозмутимым, поинтересовался: – Ошибся в чем? – В том, что она тебе нравится по-настоящему. Сириус покачал головой и признался: – Я не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит. Я не понимаю, почему я еще думаю о ней, почему вообще вспоминаю о ней! Мы ведь… у нас даже ничего не было! Джеймс передернул плечами. – Я предупреждал. Говорил, что в отличие от всех, кто у тебя был раньше, МакКиннон себя уважает. Ты придурок. Если бы ты хоть иногда думал мозгами, а не тем, что у тебя между ног, то сообразил бы, что стоит немного подождать. Совсем чуть-чуть. Она ведь глаз с тебя не сводила, неужели ты не замечал? Потерпел бы и… Не выдержав, Сириус перебил. – Подождать? Ты ее видел? – он обрисовал в воздухе руками очертания женской фигуры. – Как будто бы ты смог ждать! – воскликнул он и тут же опомнился. – Хотя, после того как ты сначала таскался за Эванс три года, а потом еще три месяца… Щеки Джеймса полыхнули. – Бродяга! – его голос прозвучал натянуто и предупреждающе. Сириус благоразумно замолчал, сердито сопя. А вот Поттер наоборот распалился. – Я ждал не потому, что не хотел! Я ждал, пока захочет она. Иронично прищурившись, Сириус все же не удержался от комментария. – Тогда тебе повезло, что она захотела сейчас, а не через пару лет. Сердито насупившись, Поттер явно собирался ответить что-то не менее язвительное, но сдержался. – А с этой слизеринской стервой ты зачем снова связался? – Я?! Она сама полезла ко мне в ширинку! Я должен был убежать? К тому же я даже предположить не мог, что Меган будет языком трепать! Я не хотел с ней спать! – возмутился Сириус, зачем-то пытаясь оправдаться. Сделав сочувственное лицо, Джеймс цокнул языком. – Бедный… Тяжело тебе пришлось, – Поттер сдерживал смех. – Но ты ведь пытался сопротивляться? В досаде Сириус саданул кулаком по постели и громко зашептал. – Ладно! Но это ничего не значило! Она… да она вообще меня бесит! Это она мне так отомстила. Да я к ней теперь ближе чем на десять футов не подойду! – Все-все, я понял, только ты теперь все это МакКиннон объясни, – Джеймс в очередной раз зевнул. – Просто до меня дошел слух, что она называла тебя козлом, кобелем и уродом. Там еще Лили кое-что прибавила, но я поклялся, что не передам тебе ее слова. Сириусу казалось, что все окружающие отказываются его понять. Ладно девчонки, они, конечно же, заодно, но вот Сохатый! Сириус уже успел понять, что где-то в глубине души Поттер его тоже осуждает. Хотя лично Джеймса вся эта история с МакКиннон никак не касается. К тому же зря Сохатый корчит из себя святого! Кому как не Сириусу знать, кто у него был до Лили и чем он с ними занимался. – Я пытался ей объяснить. А она чуть не вырвала мне язык. Мне что, на колени перед ней встать? – Как вариант. Сириус вытаращил глаза. – Пошутил, – отмахнулся Поттер. – Но обычным «прости» ты точно не отделаешься. Хотя, если ты попробуешь сказать это при всех, то… Даже не дослушав, Сириус скрестил руки на груди и категорично покачал головой. – Нет. Ни за что. Я не собираюсь перед ней стелиться. – Тогда плюнь и забудь. – Не могу. – Определись уже! – Слушай, Сохатый, все сложно, я лучше спать пойду и… Джеймс посмотрел на него как на полного придурка. – Наоборот, все проще некуда. Если она тебе не нужна, то тут и говорить не о чем. А если нужна, по-настоящему нужна, то расшибись в лепешку, но сделай так, чтобы она тебя простила. Порой Сириусу хотелось быть Джеймсом Поттером. Когда выбираешь между черным и белым, не различая оттенков и почти никогда не сомневаясь. Если уж он влюблялся, то по уши, если дружил с кем-то, то до гробовой доски, если верил во что-то, то всем своим существом и был готов биться за свою правду. Все это в Поттере ценил Сириус, это же ценили и окружающие, которым казалось, что у таких как Джеймс вообще нет проблем и забот. Сейчас Блэк бы не отказался, чтобы все стало таким ясным и понятным как это виделось Джеймсу. – Мне хорошо с ней, – Сириус надоело врать самому себе. – Как ни с кем прежде. Это не так как у вас с Лили. Это что-то другое. Я ее не люблю! – в этом он был абсолютно уверен. – Но мне ее… не хватает. А если я вижу ее с кем-то другим, мне этому уроду хочется руки выдернуть! Что это за хрень, Сохатый? – сердце взволнованно и, словно испугано, застучало. Почему-то Джеймс улыбался. – Это тебе лучше знать. Вздохнув, Сириус вернулся в свою постель, снова покрутился, надеясь уснуть. – Бродяга, – позвал Джеймс, – а можно совет? Если вдруг она тебе хм… серьезно нравится, если все станет еще непонятнее, то не нужно напиваться и таскать девчонок в спальню. Не поможет. Станет только хуже. И еще. Ты бы поторопился. Я слышал, что Эван Тернер настроен серьезно. После этого Джеймс сунул ладонь под щеку и почти сразу уснул. За окном светало. Небо на востоке выцветало, меняя угольную черноту на на густую синеву. Сириус видел край солнца, показавшийся из-за холмов, видел, как мадам Помфри, которая всегда просыпалась в замке раньше всех, шла по направлению к воротам, а за ней, выпрашивая угощение, семенил огромный лохматый пес, принадлежащий Хагриду. До того момента как на тумбочках зазвенят будильники, оставалось ровно два часа. Сириус вдохнул утреннюю прохладу, по-собачьи тряхнул головой и, прихватив брюки и чистую рубашку, отправился в душ, не зная, что Марлин МакКиннон сейчас стоит у своего окна, смотрит на те же холмы и ждет, пока рассветные лучи позолотят верхушки вековых елей Запретного леса.