Мы будем жить (СИ)

Бенджамин Джонсон

Седьмой курс начался с полнолуния, лавины домашних заданий и пристального внимания МакГонагалл. Причем последнее было ужасной несправедливостью. МакГонагалл отругала его за невыполненное летнее задание и обвинила Джеймса в отсутствии интереса к своему предмету. Видите ли, Джеймс не уделяет превращениям достаточного внимания! Да знала бы Кошка, что он половину летних ночей только и делал, что тренировался! МакГонагалл, исключительно из лучших побуждений, дала Джеймсу толстенную книгу и велела приготовить длиннющий реферат с сотней примеров.

Погода, как назло, так и манила на улицу — прогуляться по опушке Запретного Леса, побыть у озера, поиграть в квиддич... Сентябрь стоял сухой, ясный, укутанный в золото и багрянец, с воздухом, звенящим как хрусталь. Джеймс сердито скрипел пером и мрачно косился в окно, прислушиваясь к веселым крикам и жмурясь от подмигивающего солнца. Никто из друзей не собирался скрашивать ему эти минуты. Достойное оправдание было только у Лунатика: он все ещё был в больничном крыле. Сириус, вдоволь навеселившись, пожелал Джеймсу удачи и отправился на встречу с «потрясающей блондинкой». Питер что-то промямлил, но в итоге тоже смылся. Терпения и усидчивости у Поттера хватило ровно на час. Подумав, что завтра на занятии он сможет что-нибудь досочинить или прибавить из личного опыта, Джеймс с наслаждением захлопнул книгу, отполировал метлу и, закинув её на плечо, направился во двор.

Как только над головой раскинулось голубое небо — Поттер приободрился. Нащупав в кармане снитч, Джеймс засвистел веселый мотивчик и ускорил шаг. Сворачивая к стадиону, Джеймс заметил вдалеке вспышку рыжих волос. Не долго думая, Поттер сменил направление. Люпин советовал дать Лили немного отдохнуть от постоянного внимания, и у Джеймса почти получалось, но привычка находиться с ней рядом постоянно была сильнее. Кроме того внутреннее чутье подсказывало: сейчас Эванс не будет сердиться.В тот вечер, когда гриффиндорцы шумно отмечали начало года, Лили была такой красивой, а он так соскучился по ней за длинное лето, что не выдержал и подошел. Разумеется в очередной раз ляпнув глупость. Лили потом ещё долго о чем-то шепталась с Стоун, а он не сводил глаз с её разгоряченного лица, с вздымающихся ключиц и боролся с желанием сжать в ладони тонкие пальцы...

Джеймс вдруг резко остановился. Лили сидела на траве — хорошенькая и смеющаяся, а рядом с ней, разметав мантию, примостился Нюниус. Джеймс даже головой потряс, чтобы убедиться: это не галлюцинации. Что этот… – Поттер даже не сразу подобрал слово, – делает рядом с ней? После сцены на пятом курсе Лили со Снейпом даже не заговаривала. Джеймс тихо радовался, что Эванс, наконец, поняла: Сопливус редкостный ублюдок, от которого надо держаться подальше. И Снейпу хватает наглости ходить за ней?! Да ему даже одним воздухом с Лили дышать нельзя. Какого черта Лили вообще с ним разговаривает! Наверняка Снейп сварил мерзопакостное зелье и тайком подсунул его девушке, потому что никаким иным способом вернуть расположение у него бы не получилось. Или не менее темное заклинание, или же наплел сказок, а святая добренькая Эванс, конечно же, поверила ему. Снейп вдруг протянул корявую грязную руку и погладил Лили по плечу. Поттер чуть метлу не выронил, когда Лили спокойно это стерпела. Если бы Джеймс попытался её обнять, то наверняка стала бы кричать и возмущаться. «Ну, Снейп, вешайся», – подумал Джеймс и решительно шагнул к парочке.

– Немедленно убери от Лили свои мерзкие лапы, Нюниус! – приказал он. Снейп, резко обернувшись,тут же подскочил на ноги. Черные глаза загорелись злобой. – А то что, Поттер? Что будет? Джеймс, не говоря больше ни слова, выхватил палочку и направил её на Снейпа, намереваясь разорвать слизеринца на тысячу мелких кусков. Сколько раз они уже стояли друг напротив друга никто уже не помнил, осталась только обоюдная взаимная неприязнь, растущая с каждым годом. У Джеймса кулаки рефлекторно сжимались, едва Снейп появлялся на горизонте, а Снейп отвечал тем же. Но Джеймсу было в этом противостоянии легче — он привык чувствовать поддержку. Не только близких друзей, но и других студентов. Джеймс прекрасно знал — его любили. А Снейпа нет. – Ты что-то хотел? – обратилась Лили к Джеймсу. – Да! – отрывисто выпалил Джеймс. – Что здесь вообще происходит? Почему ты сидишь рядом с этим лохматым упырем? – Я должна спрашивать у тебя разрешения? – зеленые глаза сердито сузились и ударили Джеймса будто хлыстом. – Не ори на неё, Поттер! – Снейп тоже достал палочку, аккуратно приближаясь к Джеймсу. – Я не знаю, что ты сделал с ней или что придумал, но когда узнаю… И если это какое-то зелье, Снейп, то ты можешь назначать дату своей панихиды, – шипел Джеймс, начиная закипать. – На такое только ты способен, Поттер. Не боишься угрожать мне, капитан? – последнее слово Снейп почти выплюнул. – Сегодня рядом нет твоих дружков, которые смогут ударить меня в спину, – Снейп буравил Джеймса взглядом, полным черной ненависти. – Конфундус! – заклинание прошло в миллиметре от виска, и Джеймс шарахнулся влево. – Оба! Немедленно! Прекратите! – Лили встала между ними живым щитом. – Он ничего не делал, Поттер! Это мое решение, только мое, слышишь! И не тебе меня судить! – Хочешь сказать, ты его простила? – обозлился Джеймс. – Быстро забыла, каким грязным бывает язык твоего дружка! Он будет Пожирателем Смерти, Лили, как ты не понимаешь! Если уже им не стал! – он все ещё держал палочку наготове. – Не смей так говорить, – Лили подошла к Джеймсу совсем близко, и он сразу же, сам того не желая, присмирел.

- Ты хоть понимаешь, в чем его обвиняешь? – её голос чуть дрогнул, а лицо побледнело.

Джеймсу захотелось треснуть Снейпа по носу. Или снести ему голову. Или оторвать все конечности. Вот за эту взволнованность и обеспокоенность на лице Эванс. За то, что Лили сейчас беспокоилась о Снейпе, а не о нем... Джеймс сглотнул.

– Северус? – звеняще спросила Лили. Снейп отрицательно покачал головой. Лили снова развернулась к Джеймсу, теперь уже разъяренная и пылающая. – Ты не можешь вот так просто называть людей убийцами! Немедленно извинись! Джеймс пытался прийти в себя. Своему драгоценному Снейпу Лили верила, всегда его слушала, всегда находила какие-то наивные оправдания каждой мерзости. Интересно, что она скажет, когда действительно увидит на его руке Черную Метку? Неужели готова до последнего бороться в лучшее в каждом человеке? Джеймс, тяжело дыша, медленно опустил палочку, убирая её в карман. Краска залила щеки, и Джеймс порадовался своей смуглой коже. – Прекрасно. Просто чудесно, – он поднял с травы брошенную метлу. – Простите, что испортил ваш вечер, – он резко склонил голову перед Лили. Поттер сел на метлу и рванул навстречу пронзительно синему, распахнутому настежь небу и заваливающемуся за горизонт солнце. Хотелось разгоняться до бесконечности. В ушах свистел ветер, в висках бешено колотили крохотные молоточки. Полеты всегда успокаивали. Только здесь Джеймс получал пьянящее ощущение полной свободы, бьющей в каждой клетке. Джеймс резко вывернул метлу, падая в стремительном пике. И с высоты почти двух метров спрыгнул на траву.Черт, как же сильно он ревновал! Как ему хотелось самому сейчас говорить с Лили, объяснить ей все, погладить по щеке, поцеловать, прижать к себе крепко и горячо... Почему ему так легко удается получать прощение Лили? Что в этом Нюниусе такого? Чем таким обладал Снейп, что позволяло Нюниусу вот так просто получать прощение Лили? Какое качество могло перевесить предательство? А то оскорбление иначе как предательством Джеймс назвать не мог. Может, это что-то в Северусе Снейпе видела только Лили? Джеймс никогда не сомневался – он лучше Снейпа. Абсолютно во всем. И прав быть рядом с Лили у него больше. Вернее, он рядом с ней – это вообще единственное правильное, что может быть. Никогда Снейп не казался достойным соперником. Скорее, он был огромным пятном, которое нужно непременно стереть, так, чтобы ничего не портило холст художника. Джеймс отказывался понимать, что не все люди могут жертвовать собой, бросаться под заклинания, прикрывать друзей в любых обстоятельствах. Не всем дана безрассудная смелость, решительность, яркая одаренность и потрясающая везучесть. Люди могли проживать свои жизни не бегая по краю ножа. Сейчас Джеймсу было необходимо отвлечься. Вспомнился страдающий в лазарете Лунатик, и Джеймс обругал сам себя идиотом. Ведь именно к Римусу Сохатый собирался зайти ещё с самого утра. Он направился к больничному крылу, которое по причине начала учебного года пустовало. На дальней кровати, перебирая книги и шоколадки, скучал Люпин. – Как ты себя чувствуешь? – спросил Джеймс, внимательно осматривая лицо друга. Под глазами Люпина залегли синие тени. Полнолуние получилось тяжелым, такие длинные трансформации из волка в человека были редки. – Уже лучше, – Римус устало улыбнулся. – А ты чего такой взъерошенный? Поттер знал, что врать бесполезно. Было у Римуса какое-то врожденное чутье на ложь. Поэтому Джеймс плюхнулся на стул рядом с кроватью и коротко ответил: – Эванс. Люпин смотрел с долей сочувствия, но удержаться не смог: – Я же просил тебя её не доставать. Она только перестала постоянно тебя ругать. – Она… С ней был этот змееныш, – выплюнул Джеймс, стукнув кулаком по коленке. – Ты знал, что Нюнчику удалось вымолить прощение? – Может, это просто…. – Это не просто! Они очень мило беседовали, там было что-то вроде пикника, – Джеймс весь звенел от обиды. – А ты, конечно, полез восстанавливать справедливость, – Люпин покачал головой. – Разве не понятно, что Лили бесит, когда ты набрасываешься на Снейпа. – А меня бесит, когда Нюниус находится к ней ближе, чем десять метров! – Джеймс вскочил и заходил кругами. – Сегодня же я достану Нюнчика и объясню ему, что к чему. Он такой тупой, что пока на лбу не напишешь, не врубится. Слушай, Лунатик, а ты не мог бы поговорить с Лили? Тебя она непременно послушает. – Я не буду этого делать, – твердо сказал Люпин. – Уважай её решение, Джеймс. Так или иначе, это её выбор. И если ты не хочешь записать на свой счет ещё один минус, советую тебе не трогать Снейпа, тем более сегодня. Джеймс снова сел. Люпин буквально видел все мысли в глазах Сохатого. Люпин уже приготовился вновь призывать друга к благоразумию, но тот глубоко вздохнул: – Да, наверное ты прав.