Несколько шагов до прыжка (СИ)

Персиваль коротко вздохнул, но возражать не стал. Тина с Ричардом рядом держались за руки, явно встревоженные — сейчас они шли вторыми, но после прокатов сильнейшей разминки… Патрик явно не понимал, что происходит, но смотрел сочувственно.

Серафина одобрительно кашлянула:

— Понятия не имею, о чём с тобой говорили, Ньют, но ты молодец.

Ньют кивнул в ответ:

— Я знаю.

Он и правда знал это о себе.

За год у него появилось тому множество доказательств.

~

— На льду — представители Соединённых Штатов Америки, Куини Голдштейн и Ньют Скамандер! — прогремело из динамиков.

Персиваль, стараясь казаться спокойным, засунул руки в карманы пиджака. У бортика толпились чуть ли не все — и Ричард с Тиной, и Серафина, и Абернати, и Геллерт с Дамблдором и их подопечными, включая и Бэрбоуна, который скоро выйдет на лёд, и Честити Салем, у которой вообще произвольный прокат будет завтра.

Приятно, конечно.

Майерс и Колвин только что откатали свою программу. Блестяще откатали, на очень высокие баллы — их точно не получится достать. Ни той, ни другой паре. Ладно. На это, в конце концов, действительно никто не надеялся.

Персиваль поискал взглядом Лестрейндж и не смог сдержать ухмылку: вопреки здравому смыслу, она жадно смотрела на лёд, явно надеясь на ошибку бывшего партнёра. Персиваль не знал, о чём они с Ньютом говорили, но просто того, что этот разговор состоялся — и того, каким Ньют подошёл к нему после — ему было достаточно для желания порвать Лестрейндж на ленточки. Или как это говорят? На британский флаг.

— У них всё получится, Перси, — неожиданно бросил Геллерт. — Ты их отлично натаскал. А параллельного бильмана вообще ни у кого нет.

Персиваль поднял брови:

— Я в курсе, Геллерт.

Тот хмыкнул:

— Тогда не трясись, будь любезен. Ты вибрируешь.

Правда, что ли?..

Серафина стиснула пальцами его локоть, и он, встряхнувшись, глянул прямо перед собой.

Прокат начался.

Дорожка. Заход на риттбергер… есть. Чисто, изящно, без недокрутов.

Связывающие элементы, поддержка — отлично.

Выброс. Замечательно и почти чисто — если не считать того, что Куини слегка покачнулась при приземлении. Но не упала и спокойно вышла. Хорошо, хорошо…

Совместное вращение. Легко держась друг за друга, они оба чувственно откинули головы назад — молодцы, прекрасно.

Персиваль всё-таки сжал руки в кулаки. Никогда прежде он так не волновался. В конце концов, даже если Куини с Ньютом вдруг получат именно бронзу, это всё равно будет огромным прыжком вверх: за год с шестого на третье поднимались редко. Но, проклятье, как же не хотелось проигрывать именно Лестрейндж и Бэрку! Как же хотелось ошеломить всех именно серебром, которое на каждом Чемпионате мира стоило золота! Как же…

Он тряхнул головой. Ньют и Куини заходили на сальхов.

Прыгнули тройной и вышли. Красиво, спокойно.

Снова дорожка, «катание руками»… Персиваль не следил за временем и за тактами музыки. Просто смотрел. И пока прокат шёл отлично — он насчитал всего пару помарок, но помарки — не ошибки, и артистизм у ребят на высоком уровне…

Опять выброс. Флип. Идеально.

Тодес. Куини выгнулась так, что её причёска касалась льда. Ньют был в позиции циркуля с занятой правой ногой. Пресловутой правой. Медленно, согласно рисунку музыки, четыре оборота. Отлично.

Дорожка. Подкрутка. Тройная.

Поймал и спокойно поставил.

Финал.

Волчок, переход в либелу — и из неё в бильман.

Шесть… семь… десять оборотов. Десять, чёрт его дери! Как, как он умудрился, на последней тренировке едва вытянув восемь?!

«Ты теперь очень хорошо знаешь, насколько я гибкий», — всплыла в памяти совсем недавняя реплика Ньюта.

Они закончили прокат, сцепляя руки в замок над головами, образовывая этакий треугольник из тел — и кинулись друг другу в объятия, как только стадион взревел воплями и аплодисментами.

Персиваль с изумлением понял, что у него щиплет в носу и даже глаза на мокром месте. А, плевать. Нормальные переживания тренера.

Геллерт с чувством похлопал его по плечу:

— Я же говорил.

— Ты, безусловно, всегда прав, — голос звучал глухо из-за отпускавшего напряжения. Разумеется, это ещё было не всё, но сам по себе прокат заставлял рассчитывать на очень, очень высокие баллы.

А Лестрейндж поспешно шагала к воротцам на лёд, и лицо у неё было… мягко говоря, не самое довольное. Хорошо.

Подъехав, Ньют повис у Персиваля на шее, явно наплевав на всё и вся. Тот стиснул его в объятиях, уткнулся в плечо и только теперь смог выдохнуть. Он был рядом и, кажется, сам всем доволен. Этого уже было достаточно.

Отстраняясь, Ньют слегка стукнул Персиваля по спине плюшевым тритоном, которого держал в руке. Однако у зрителей и фантазия. Куини прижимала к груди очередного зайца и улыбалась, как сумасшедшая.

Никто ничего не говорил — слова просто не шли на язык. Геллерт со своими подопечными и Дамблдором отошли в сторону, коротко и наперебой поздравив с удачным прокатом, и Персиваль, Куини, Ньют и Серафина отправились ждать оценок.

Ньют явно психовал — уже постфактум. Во всяком случае, в руку Персиваля он вцепился до боли. Прямо перед камерами.

А потом Персиваль на несколько секунд оглох — и даже не сразу понял, что кричит вместе со всем стадионом и своими спортсменами. Второе место и личный рекорд. Отрыв от Майерс и Колвина, конечно, всё равно был достаточный, но… но если они продолжат в том же духе — через год, может быть, и повторят ситуацию двадцатилетней давности на Олимпиаде.

Результаты чётко показывали: у них был шанс обыграть фаворитов. Не сейчас, так позже.

А потом его обняли с двух сторон, и он прижал к себе и Куини, и Ньюта — им было, чему радоваться. Даже если их сейчас вдруг опередят… нет, об этом лучше просто не думать.

Куини, кажется, плакала ему в плечо, и Персиваль привычно погладил её по голове. Ньют просто хрипло дышал, явно сорвав голос собственным радостным криком.

Говорить что-то по-прежнему казалось лишним.

— Мы будем смотреть? — тихо спросил Ньют, отстраняясь. — Я даже не знаю, хочется ли…

— Я бы посмотрела, — вмешалась Куини, тоже отходя на шаг. — Нам уже можно смотреть чужие прокаты.

Персиваль улыбнулся, хотя и несколько нервно. Злость — не всегда хороший помощник, но Бэрк и Лестрейндж всё ещё могли откатать чисто и безошибочно. Учитывая совсем небольшую разницу после короткой…

— Будем, — отрубил вдруг Ньют. — Ты права.

Ну да.

Пожалуй, решать это сейчас действительно имел право только он.

…Начали они хорошо. Решительно. Гневно. Такие эмоции неплохо подходили и к их музыке, и к чёрно-красной гамме костюмов.

И прыжки сделали чисто. И дорожка у них была чуть богаче, чем у Куини с Ньютом.

Но…

Последний выброс — и приземление Лестрейндж на две ноги.

Ньют вскочил — и тут же, явно смущённый, медленно сел обратно. Персиваль на секунду стиснул его колено, безмолвно прося подождать и не спешить с выводами. Всё-таки, всё-таки…

Прокат закончился. Всей командой они уставились на экраны, ожидая результатов.

Полбалла разницы.

Всего-навсего полбалла.

Персиваль на секунду закрыл глаза, чувствуя, что против воли широко улыбается. Ньют и Куини рядом прыгали и обнимались. Ричард хлопнул Ньюта по плечу, Тина схватила сестру за локоть. Абернати, забыв о своей личине вечно спокойного человека, тряс ладонь Куини и сыпал поздравлениями. Серафина протянула Персивалю руку, он пожал её — и, посчитав это недостаточным, обнял Серафину за плечи. Отличная, идеальная работа. Заслуженное мировое серебро, стоящее золота.

Они это сделали.

Прекрасный сезон — и пусть впереди ждал ещё Командный чемпионат, но основная победа уже принадлежала им.

Персиваль встал и, наплевав на всё, сгрёб в охапку всю команду, насколько рук хватило.

Он был абсолютно, совершенно счастлив.

И тепла в это счастье добавило ещё и то, что Ньют, оказавшись надёжно скрытым от камер всей этой кучей-малой, аккуратно поцеловал его в щёку.