Несколько шагов до прыжка (СИ)

И накатывали лавиной воспоминания обо всей сезонной работе — о том, как Геллерт настаивал именно на этой композиции, и о том, как они спорили о видах элементов и о том, чем завершать программу, и о крике: «Альбус, здесь должна быть драма, пусть передаст её… хотя бы дорожкой, ты серьёзно предлагаешь здесь, чтобы он просто катался руками?!», и много о чём ещё.

И костюм.

И то, что эта смена дорожки на именно такой вид вращения произошла вообще без его, Альбуса, ведома.

Думая когда-то, что Геллерт предпочитал говорить напрямую, и в этом отношении ничего не изменилось, Альбус сильно ошибался.

И не напрямую ему только что сказали: «Я крайне расположен побеседовать. И слишком долго этого ждал».

— Геллерт, — тихо позвал он, подойдя ещё на полшага.

Стоило посмотреть на него. Не в глаза, так хоть просто в лицо — и Альбус заставил себя это сделать. Увиденные боль, надежда и тревога чуть ли не заставили его отступить.

— Что? — шипяще выдохнул Геллерт, в свою очередь глядя куда угодно, только не на Альбуса. И тот замер, не зная, что именно сказать сейчас — в те несколько секунд, которые у них были, пока Криденс махал рукой зрителям и ехал к бортику, к ним двоим.

— После, — пообещал Альбус, снова шагая чуть ближе. — После, Геллерт. Обязательно.

Тот вскинул голову, открыл рот — и не успел ничего сказать: Криденс налетел на них чёрно-голубым вихрем, обхватывая Альбуса за шею правой рукой, Геллерта — левой, обнимая обоих и заставляя обнять его самого. Обнять так, что пришлось прижаться и друг к другу. Несильно, но всё же прижаться. Впервые за девять лет.

Альбуса даже током тряхнуло. Он закрыл глаза, похлопывая Криденса по спине — молодец мальчик. Надо будет сказать ему спасибо.

— Ум-ни-ца, — отчеканил Геллерт. Судя по голосу, он улыбался, быстро справившись с собой. — Кажется, сразу нужно было именно так.

Криденс хмыкнул, отпуская их и первым направляясь вперёд:

— Не нужно было. Чемпионат мира — он на то и Чемпионат мира, чтобы… выложиться по полной именно здесь.

— Ну, именно этим я и руководствовался, — фыркнул Геллерт, ненадолго опустив руку ему на плечо.

«Заговорщики», — Альбуса хватило только на эту мысль. Все остальные путались, толкались и не желали складываться в какой бы то ни было план действий или разговора.

Мог бы ведь и раньше сообразить. Ещё на выборе композиции. Не соотнёс.

Если Геллерт — или даже Криденс — обзовёт его идиотом, он только согласится.

…Первое место, естественно. С огромным отрывом. Если завтра, на произвольной, Криденс откатает хотя бы наполовину так же, золото ему обеспечено. И Альбус, конечно же, не сомневался, что откатает.

Криденс сиял, Геллерт улыбался — и Альбуса поразило, насколько его улыбка не сочеталась со взглядом, каким-то тусклым и растерянным.

Объявили окончательные результаты, и Криденс обернулся на них обоих:

— Давайте с прессой я сам разберусь.

— Спасибо, — кивнул Альбус, не давая Геллерту и рта раскрыть. Откладывать разговор дальше было просто некуда. И нельзя. — Ты очень нас этим обяжешь.

Криденс, прищурившись, смерил его взглядом и кивнул:

— Не сомневаюсь. Тогда я пошёл.

И немедленно исчез.

~

В такси Геллерт быстро сел рядом с водителем и всю дорогу до отеля не смотрел в зеркало заднего вида.

Не знать. Не думать. Не надеяться.

Рано.

…Едва они вошли в холл отеля, на локоть Геллерта легли пальцы. Прикосновение было знакомым даже сейчас. Даже с учётом того, что Альбус слишком давно его так не касался.

Геллерт резко обернулся, не отказывая себе в удовольствии от театрального эффекта. Впрочем, на Альбуса это, конечно, не произвело ни малейшего впечатления. Вот уж кто-кто, а он к этим его эффектам привык… слишком давно.

Да и какая разница.

«Только попробуй спросить меня, зачем всё это было. Только посмей сверкать очками, смотреть своим вечно понимающим взглядом, только ляпни что-нибудь вроде…»

— Ты не против зайти ко мне и отметить наш… общий успех? — Альбус говорил едва ли не с осторожностью, и если бы Геллерт был на это способен, он бы наверняка удивился. Но любое удивление требовало слишком много сил, которых у него логично не осталось. Последние ушли на улыбки в камеры.

Номера в отеле им достались аж на разных этажах. Позавчера Геллерт благодарил за это богов. Сегодня проклинал: не улизнёшь незаметно, в этом отеле лифты располагались довольно далеко от лестниц.

Зачем, впрочем, такие сложности, когда можно было просто отказаться?..

Можно было… Просто… Криденс бы, пожалуй, рассмеялся, зараза мелкая, если бы услышал сейчас его мысли. Геллерт бы и сам посмеялся от души, если бы эти метания принадлежали не ему.

— Почему…

«…ты думаешь, что я захочу проводить в твоём обществе больше времени, чем мне приходится» застряло на языке, споткнувшись, и растаяло невысказанным.

— …бы и нет, — с лёгким усилием закончил он. Надежда на то, что усилие это осталось незамеченным, даже не подняла голову: Альбус, к величайшему сожалению, слишком хорошо его знал.

До номера они шли молча. Бок о бок. В голове вертелись тысячи слов, колкостей, ехидных шуточек, но Геллерт немедленно их гасил. Если Альбус пообещал, если план действительно удался, если они сейчас нормально поговорят — не стоило обрывать это на корню.

Впрочем, с собой стоило быть честным — он почему-то не ждал ничего хорошего. Возможно, собственная склонность к театральности сыграла с ним злую шутку, и если сейчас у них получится разговор, то наверняка неприятный.

Геллерт и сам не знал, чего ожидал. Сарказма уже от Альбуса? Вряд ли: тот никогда не начинал их вечные перебранки первым. Отповеди? Чего-то вроде: «Тогда ты так и не дал мне договорить, Геллерт»? И после этого — тщательного, скрупулёзного, микроскопического разбора всей ситуации девятилетней давности? С безусловным «оба были хороши»?..

Ни к чему из этого он не стремился. Ничего из этого не хотел.

Соблазн замедлить шаг, отстать и всё-таки как-нибудь удрать становился всё сильнее. Останавливали две вещи: во-первых, это было слишком глупо и по-мальчишески, а во-вторых, Альбус вполне мог обернуться и начать выяснять, всё ли с ним в порядке. Проявлять унизительную заботу. Этого Геллерту хотелось, пожалуй, ещё меньше, чем всего того, что он успел себе надумать.

В номере Альбуса оказалось крайне уютное кресло прямо перед балконом. Оно манило к себе так, что устоять Геллерт не смог — подошёл и буквально стёк в него, мимоходом удивляясь, что именно теперь его перестали держать ноги. Конечно, он перенервничал, но всё же…

За его спиной Альбус что-то говорил — кажется, оставлял заказ на обслуживание в номер. Что-то там про шампанское и закуску, Геллерт нечасто вслушивался в слова, которые к нему не относились. Шампанское накануне произвольной программы — браво, Альбус. Только этого нам и не хватало.

Отчего-то даже мысль в голове пронеслась без должного задора, с какой-то дрянной кисловатой горечью. Так, что Геллерт даже поморщился. Не любил он у своих мыслей подобного вкуса.

Договорив по телефону, Альбус подошёл к его креслу и встал за спиной. Геллерт глянул перед собой, отметил, что Альбус смотрит в балконную дверь, и слегка опустил голову, утыкаясь взглядом в собственные колени. Серебристая ткань костюма отливала в свете люстры, и отчего-то всегда любимый эффект сейчас показался Геллерту пошлым до безобразия.

«Ну что ты молчишь? — вертелось на языке. — Зачем ты меня позвал сюда, рыжая ты задница? Молчать? Многозначительно? Смотреть в окно, что ли? Молча дождаться шипучки, молча нажраться — хотя сильно ли нажрёшься шипучкой — и разойтись? Это, в твоём понимании, что такое? Что ты молчишь, сволочь? Ты же ясно сказал: после! Обязательно!..»

Но Геллерт и сам молчал. Впрочем, он уже сказал, что хотел. Программой Криденса. Музыкой. Много чем ещё.

И Криденс, зараза, тоже выдал прекрасную импровизацию — с этими вынужденными объятиями. Это додуматься надо было! Ничего, Геллерт ему ещё припомнит…