Роман о Виолетте

Надо с молоком! – вскричала она, хватая Флоранс за руку.

Вдоволь налюбовавшись этим историческим памятником, перешли к содержимому бархатных футляров. Первый из двух оставшихся годмише, современной французской или английской работы, оказался ничем не примечательным – обычная каучуковая поделка, немногим лучше фабричной, из тех, что ежегодно числом более чем в два миллиона расходятся по испанским и итальянским монастырям.

Размера он был обычного, как и принадлежавший Диане де Пуатье, пяти-шести дюймов, с натуральными волосами у основания, окрашенный в телесный цвет. Благодаря эластичности материала система выброса жидкости была здесь простейшей: следовало лишь нажать в нужный момент пальцами на тестикулы и введенная заранее жидкость изливалась.

Это не представляющее художественной ценности изделие заслужило рассмотрения куда менее пристального, чем то, что, по всей вероятности, удостоилось чести услаждать Диану де Пуатье.

Перешли к третьему.

При виде его у Флоранс вырвался крик ужаса. И правда – оно было около 7–8 дюймов в длину и 5–6 дюймов в диаметре.

– О, куда там Диане, – воскликнула она, – этот для Пасифаи!

Графиня расхохоталась.

– Вот и я зову его Гигант! Эта диковинка из Южной Америки, и она дает представление о запросах дам из Рио-де-Жанейро, Каракаса, Буэнос-Айреса и Лимы. Но взгляни, какая чудесная работа!

Предмет такого сорта и в самом деле представлял интерес для коллекционера. Сделан он был из прекрасно отполированного каучука. Каждый волосок на нем стоял, как на парике лучшего парижского цирюльника; несомненно, он был отлит, подобно тому, как это делают скульпторы, в прекрасный слепок, снятый с природного образца.

Как и у французского изделия, для извержения жидкости достаточно было простого нажатия на тестикулы; однако емкость здесь была в пять-шесть раз больше, а значит, невыразимое удовольствие орошения могло быть повторено пять-шесть раз.

– Ну и чудовище! – без конца повторяла Флоранс, безуспешно пытаясь обхватить его рукой. – Неужели найдется женщина, способная вместить подобного великана?! Это все равно, что роды наоборот.

Одетта молча улыбалась.

– Объясни же, – нетерпеливо продолжала Флоранс, – довольно насмехаться надо мною!

– Я вовсе не насмехаюсь над тобой, моя маленькая Флоранс. Слушай внимательно.

– Слушаю, – промолвила Флоранс.

– Если недостаточно разгоряченная и недостаточно опытная женщина удовлетворяет свое желание, забавляясь в одиночку, проникновение органа столь внушительного, несомненно, потребует усилий; если женщин две и они беспрестанно ласкают друг друга пальцем, ртом, искусственным членом обычного размера, и та, что изображает любовника, раздразнивает, вдохновляет, разжигает ту, которой предназначена роль любовницы, а в миг сильнейшего возбуждения подносит смазанный кольдкремом кончик годмише к широко раздвинутым губам и вводит его тихонько, бережно, то предмет этот проскользнет без труда, а проникнув вглубь, доведет наслаждение до высшей точки.

– Не может быть!

– Хочешь