Амадора. Та, что любит...

суждал с ними передачи, задавал вопросы, чтобы произвести на меня впечатление, и больше ни разу не появился ни со стриженой брюнеткой, ни с надушенной блондинкой. Лурдинья изменила бы свое суждение о нем – выходило, что он не бабник, а очень интересный молодой человек… Я была очарована, особенно после того, как он поиграл на фортепьяно в ресторане. Музыка любви… Он разжег мое воображение, а потом исчез. Прошел месяц. Я спрашиваю официанта. «Он все разъезжает…» Вот, оказывается, почему его нет. «Он забыл книгу на фортепьяно». Официант словоохотлив. Есть за что зацепиться. Просто ли так он оставил книгу?.. Ясно! Я попросила знакомого официанта принести книгу. Конечно… Это моя книга! Книга моей матери!

Ноги у меня подкосились. Я села. На фронтисписе – пятиконечная звездочка, которой моя мать помечала все свои книги – ее экслибрис. Полистала страницы. На сто девятнадцатой – сиреневая закладка, на триста пятьдесят седьмой – визитная карточка его отца: Мигел Фонсека. Откуда у него моя книга? Какой подлец ему дал ее? Я взяла под руку официанта и сказала, что это очень ценная книга и что дома она будет сохраннее. Он согласился без разговоров. Постоянный слушатель!

Целый день я размышляла. Может быть, он шел за мной и проник ко мне в квартиру… Замки-то у нас ни к черту не годятся… Может, он вошел под видом разносчика пиццы, водопроводчика, электрика, что-нибудь в этом роде… Может, подсматривал за мной в щелку, дурачок. Подслушивал, как я говорю сама с собой, смотрел, как я сплю… А сплю я всегда голая… А может, он приходил на какой-нибудь праздник?.. Не может быть – я бы его заметила. Наверное, я кому-то дала эту книгу, а тот дал ему… Нет… Может, я где-то ее забыла, а кто-то нашел, продал букинисту, а он купил… Чего только я не передумала! Настолько мне это было любопытно, что я целые часы проводила в бдениях. Наконец, потребовала назад книги, которые давала сто лет назад – и ни у одного из моих друзей «Божественной комедии» не оказалось. Это могла быть только моя книга. Вернее, моей матери. Я стала ждать. Дон-Жуан вернется и раскроет тайну.

Он казался мне таким знакомым, таким похожим на кого-то… У него даже был вид какой-то знаменитости. И так хотелось опять увидеть его коленки…

Две ассистентки помогали мне подбирать любовные истории. Почти полтораста писем в день – и такие нелепые, что дальше некуда. В первую очередь ассистентки прочитывали те письма, которые отличались разборчивым почерком и непристойным содержанием, но я настаивала, чтобы они читали все подряд… То, что долгие годы я расшифровывала написанные в темноте записки матери, где она описывала свои сны, научило меня разбирать все, вплоть до врачебных рецептов, и поэтому иногда я выявляла перлы, пропущенные ассистентками.

Я созерцаю две кучи писем у меня на столе. Решаю, что начать надо с прочитанных. Нахожу несколько любопытных историй, потом еще две, которые привлекли мое внимание одинаковым почерком и одинаковым началом.

«Наверное, они знали друг друга в иной жизни, если таковая