Поцелуй змеи. Мир полон разведенных женщин

Она до сих пор не могла забыть, как Джеф обошелся с ней в свое время. Маффин тогда было пятнадцать — возраст, когда чувства обострены. Он познакомился с ней в очереди в кино. Без умолку болтал, купил билеты, пакетик конфет. В зале сидел рядом, в темноте ласкал ее грудь, языком касался уха и даже пытался залезть под юбку. Для пятнадцатилетней девочки ласки в кино были привычным делом, особенно если парень значительно старше по возрасту. Джефу тогда было двадцать два. Он проводил ее домой, и они договорились о встрече.

Снова — поход в кино, снова — тисканье в полутемном зале. Он расстегнул ей лифчик, почти снял трусики. Потом они целовались, и он сказал:

— Завтра пойдем на Джона Уэйна.

Сердце Маффин колотилось, когда она бежала на свидание следующим вечером. Последний ряд, все то же самое. Когда, в конце концов, Джеф попытался просунуть руку между ног, Маффин прошептала:

— Мне пятнадцать, и я девственница.

Он быстро отдернул руку, потом сказал, что хочет купить шоколадку, и исчез.

Больше она его не видела. До тех пор пока Пэнни не привела домой жениха.

Никто не знает, сколько она пережила. Маффин никогда никому ничего не рассказывала. Когда появился Джон и они первый раз переспали, он даже не понял, что она девственница. Маффин наврала, сказав, что у нее было много парней. Это ему понравилось, и Маффин сделала вывод, что мужчинам гораздо больше нравятся опытные женщины, чем наивные девственницы.

Маффин всегда это использовала.

Она стала личностью. Она стала знаменитой. Она полюбила Джона. Сейчас они собирались пожениться, но прежде нужно было рассчитаться с долгами. Это вопрос чести.

— Чашечку чаю? — поинтересовалась Маффин.

— Никогда не говорю «нет».

Она двигалась по кухне, отлично сознавая, что ночнушка почти прозрачная.

Джеф неловко сидел на стуле и пытался играть с собакой.

— Как Пэнни? — с участием спросила Маффин. Она вспомнила, как в день свадьбы сестра сказала:

— Джеф говорит, что никогда даже не целовался с тобой, это правда?

Она вынуждена была ответить:

— Да, правда. Но его руки побывали у меня в трусиках.

К алтарю Пэнни шла с красным от ярости лицом.

— С ней все нормально, — весело ответил Джеф. — Толстеет с каждым днем.

— Жаль, что она не следит за собой. После рождения ребенка ей нужно сесть на строгую диету.

— Наверное, так и будет.

Маффин зевнула.

— О, я так поздно легла. Много вина и много любви, — томно улыбнулась она. — Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Думаю, что понимаю.

— Я получаю письма от незнакомцев, которые хотят заняться со мной любовью. Им нравятся мои лицо и тело. Послушай, ты помнишь Джона Уэйна?

— Он тебе тоже написал?

— Нет, глупыш. Последний ряд. «Пожалуйста, сэр, мне только пятнадцать».

— Не понял?

— Ну мы…

— Мы?

— Ну, когда я была глупой маленькой девочкой…

Наконец до Джефа дошло.

— А, ты вспоминаешь, как мы встречались. Теперь, когда я вижу твои фотографии в газетах, все, что между нами было, кажется нереальным.

— Но ведь это было на самом деле. И ты мне тогда нравился.

Джеф шумно отхлебнул чая.

— А я тебе нравилась? — настаивала Маффин.

— Конечно.

— Почему же тогда сбежал? — спросила она; ее яркие голубые глаза внезапно наполнились слезами.

Джеф рассматривал свою чашку.

— Тебе было пятнадцать, только пятнадцать. А ты знаешь, что могло бы быть, если бы я соблазнил несовершеннолетнюю?

— Но ведь Пэнни была не старше, — укорила Маффин.

— Да, но с ней все было по-другому. Я и пальцем не дотрагивался до нее, пока мы не поженились.

— Вот это здорово! За кого же ты меня принимал?

Она зло одернула сорочку и выпалила:

— Знаешь, а ты выглядишь значительно хуже, чем раньше. Тогда ты был похож на Стива Мак-Куина, а сейчас на стареющего Майкла Хейна.

Джеф встал. Он был очень высокого роста.

— Я не думал, что у нас что-нибудь получится, — объявил он. — А потом ты стала известной и все такое. — Он подошел к ней. — Джон — хороший парень, и мне не хотелось бы распускать руки, — схватил он Маффин. — Поцелуй меня, дорогуша, поцелуй хоть разок.

Маффин сидела неподвижно, а его руки продолжали изучать ее тело под ночнушкой. Наконец-то! Именно этого момента она так долго ждала. Этот мужчина впервые заставил ее почувствовать себя женщиной, когда они тискались в кинотеатре. Сейчас он занимался тем же. Гладил, гладил, гладил. Его манеры не изменились.

Маффин взорвалась. Не от возбуждения, а от злости.

— Полегче. Ты же не телевизор настраиваешь.

Она заметила его растущее возбуждение. К сожалению, он не умел ласкать, как Джон.

— Ты потрясающая птичка, — бормотал Джеф. — Моя дорогая!

Маффин оттолкнула его. Бедная Пэнни! Как мало она получила. С деловым видом Маффин встала.

— Мне нужно одеться. А ты начинай мыть окна, — объявила она. — Через минуту вернется Джон.

Глава девятнадцатая

Рамо Калиф был знаменитым арабским киноактером. Многих приводили в восторг его темные кудри с сединой, оливковая кожа и мечтательные черные глаза.

Клео встретилась с ним в баре в районе Дорчестер. Он пожал руку, заглянул в глаза и прошептал:

— Вы очень красивая.

Это помогло ей придумать первую строчку интервью: «Голос Рамо Калифа похож на черную патоку. Его глаза горячи, как пески пустыни, над которыми встает солнце».

Батч Кауфман предупредил ее, что под арабской внешностью Рамо скрывается очень приятный, очень западный и очень остроумный человек. За полтора часа беседы Клео убедилась в этом.

Когда она выключила диктофон и объявила, что интервью закончено, он настоял на том, чтобы она поужинала с ним и его друзьями. Клео согласилась.

Рамо был приятным, остроумным, очень привлекательным. Чего стоили одни горящие глаза!

Все же Клео не переставала думать о Майке и Сьюзен. Чувство разочарования не уходило. Ну ладно, один раз переспал с такой девицей. Но поселить ее у себя? Это уж слишком!

Позвонила Доминик. Она была в прекрасном настроении и даже не вспомнила, что Клео бросила ее во время ленча.

— Шеп Стоун самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала, — с энтузиазмом сообщила Доминик. — Такой темпераментный. И такой милый.

— Значит, он тебе понравился?

— Я думаю, что это человек, которого я всегда ждала. С ним я позволила себе то, чего раньше никогда не делала.

— И что же именно?

— Я переспала с ним, — торжественным тоном объявила Доминик.

— Ну, это, я думаю, для тебя не впервой.

— Буквально через час после встречи, — уточнила Доминик. — Желание было настолько сильным, что мы не могли сдержаться. Мы поехали в его отель и упали в кровать словно одержимые.

— Вряд ли это можно назвать одержимостью. Просто возбуждение.

— Я и не предполагала, что ты поймешь. С тобой такого не случалось. Я ухожу от Дайана.

— А как же Исаак?

— А мне какое дело? — вспылила Доминик. — Исаак — это минутное увлечение. Шеп стал смыслом моей жизни.

— Господи! Какая ты близорукая. Ты что, уверена, что Шеп испытывает к тебе то же самое?

После паузы Доминик сказала:

— Да, я так думаю. Я почти уверена. Мы ни о чем не говорили, ему нужно было бежать по делам, а мне ехать домой. Но все было слишком прекрасным, чтобы портить впечатление словами. Послушай, Клео, Дайан должен вернуться с минуты на минуту. А я не могу дозвониться до Шепа. Позвони ему и скажи, что я завтра приду на ленч.

— Я не буду звонить. Можешь оставить ему записку.

— Большое спасибо. Я думала, ты моя подруга.

— Подруга. Но не посыльный. И послушай моего совета. Не уходи от Дайана до тех пор, пока не убедишься в намерениях Шепа. Тебе также следует узнать о его теперешней жене и двух предыдущих.