Горький ветер

— Если что-то можно найти, мы найдем, будьте в этом уверены, — сказал Данз.

— Сколько времени уйдет на это? — спросил Эмери. — С сегодняшнего дня до Рождества?

— Единственный факт — это то, что ваша дочь исчезла, а все остальное только слухи, и я бы посоветовал вам следить за тем, что вы говорите, иначе мистер Маддокс может привлечь вас к суду за ложные обвинения.

— Хотелось бы посмотреть, как он это сделает! — возмутился Эмери. — Убийца потащит меня в суд за то, что я назвал его убийцей?

— Какие у вас причины для подозрения?

— Где же тогда моя дочь, если он не убил ее?

— А кроме этого, мистер Престон?

— Его отец был убийцей, вы это знаете?

— Это не причина, — сказал Данз, хотя и заинтересовался.

— А для меня причина! — сказал Эмери. — Я знаю этих Маддоксов, откуда они взялись. Его отец был хорош. Вам все скажут. Однажды он напал на мою старую мать, а ей было уже больше восьмидесяти лет. У него всегда был характер убийцы. Он в конце концов набросился па женщину, с которой жил, и размозжил ей голову кочергой. А после этого пошел и повесился, освободив палача от работы.

— Теперь, когда вы упомянули об этом деле, я вспомнил, — сказал Данз. — Но разве сын такой же жестокий?

— Должно быть, так. Это передастся в крови.

— Но он никогда ни в чем не был замешан?

— Я ничего такого за ним не знаю. Его долго не было. Но там, на войне, он привык убивать, сражаясь с немцами.

— Это можно сказать о тысячах. Но я пришел к вам, мистер Престон, чтобы узнать адрес Артура Тримбла.

— Он у меня тут есть, — сказал Эмери и дал ему бумажку.

— Мне бы еще хотелось взять фотографию вашей дочери.

— Для чего?

— Чтобы найти ее, мистер Престон.

— Найти ее! Найти ее! — прорычал Эмери, роясь в ящике серванта. — Как ее найдут, если она в могиле? — Но он нашел фотографию и отдал ее Данзу. — Ее сделали в день свадьбы, и каким ужасным он обернулся для бедной девочки!

— На фотографии она выглядит довольно счастливой.

— Она не знала, что ей грозит.

Эмери проводил их через зал к дверям. Он вернулся к посетителям с недовольным лицом.

— Много от них тут пользы, ходят только языками чешут, как будто у них куча времени. Том Маддокс успеет улизнуть, пока они будут возиться.

— А они к нему ходили?

— Ходили к нему? Да! Они там проторчали полдня, как будто старые приятели, по крайней мере, по их речам можно было так подумать.

— Они так ведут расследование, — сказал двоюродный брат Эмери Хамфри Батли. — Они дадут ему почувствовать себя в безопасности, а когда он себя выдаст, тут же и сцапают, как кошка мышку.

— Если бы я встретил Маддокса у себя во дворе, — сказал Эмери со свирепым видом, — он бы за пять секунд рассказал мне всю правду!

Когда поползли слухи, Бетони была в Уилтшире. Вернувшись, она увидела, что они распространяются, как наводнение.

— Кто все это заварил? Эмери Престон, полагаю?

— Без сомнения, — сказала мать. — Но лучше всего просто не обращать внимания.

— К Тому и Линн кто-нибудь заходил?

— Мы с Диком — два дня назад, но твой отец вдруг стал так занят, что не может найти времени.

— Ну да, — сказал Джесс, избегая встречаться взглядом с Бетони. — А какая в том польза, если я к ним пойду?

— Я всегда говорила! — воскликнула бабуся. — Я всегда говорила, что он плохо кончит. Дурная кровь, тут уж ничего не поделаешь.

— Так что теперь он постарался и уже приговорен? — со злостью сказала Бетони. — И своей собственной семьей!

— Мы не настоящие родственники, — сказал дед. — Мы взяли его из милости.

— И он сам порвал с нами, — сказал Джесс, — живет с этой девчонкой Мерсибрайт, а мы за него краснеем.

— Мне за него не стыдно, — сказала Бетони.

— Не обращай внимания на отца, — попросила Бет. — Иди навести их. Они должны знать, что у них есть несколько друзей.

— Да, мама, сейчас пойду.

Выехав на главную дорогу, она свернула к Джеку Мерсибрайту, и остальную часть пути они проехали вместе. Когда они приехали в Пайкхаус, Том сидел на крыльце, глядя, как садится солнце, освещая багрянцем церковь на краю Истери.

— Ты ее видишь? — спросила Бетони.

— Думаю, да! — сказал он, улыбаясь. Закатные краски играли на его лице. — Такие закаты здесь в последнее время! Почти такие же красивые, как зимой. Но кроме света, я кое-что вижу.

В освещенной лампой комнате Линн, у которой был уже большой живот, медленно ходила взад-вперед, готовя ужин. Том встал с кресла и внес его в дом. Он поставил его у стола, нащупывая дорогу.

— Ты слышала, что обо мне говорят в Хантлипе?

— Конечно, слышала. Просто сказки!

— Значит, ты в них не веришь, Бетони?

— Ни единому слову!

— Многие, однако, хотели бы, — сказал Джек, который стоял, прикуривая трубку и разглядывая Тома сквозь дым. — Что до меня, то если и вправду ты укокошил Тилли Престон, не знаю, стал ли бы я тебя винить. Такие девицы, как она, всегда нарываются на неприятности.

— Отец! — сказала Линн, сверкнув на него глазами. — Что ты такое говоришь!

— Думается, он меня проверяет, — сказал Том. — Полицейский делал то же самое. Но так меня не поймать, потому что я никогда к ней не притрагивался, ни случайно, ни намеренно, хотя если бы даже и сделал это, то не признался бы.

— Не беспокойся, — сказал Джесс. — Я скорее поверю тебе, чем тому, что говорит Престон.

— Полиция пытается разыскать Тилли, но что, если они не найдут ее? Что они сделают, если она не объявится?

— Что они могут сделать, если, кроме слухов, ничего нет? Если ты невиновен, тебе нечего бояться.

— Ожидание и неопределенность, — сказал Том. — И еще эти слухи могут никогда не замолкнуть.

— Забудь об этом, — сказал Джек. — Нечего прислушиваться и огорчаться из-за таких сплетен. Это меньше чем простой дым из печной трубы. А тем временем нам нужно надеяться на лучшее, что эта твоя женушка все же объявится.

— Не думаю, что это случится, — сказал Том.

— Вот как, почему же?

— Не знаю почему. Просто не знаю.

Джек не сказал больше ничего, и Линн как раз попросила его отложить трубку, потому что тарелки, полные супа, уже стояли на столе. Но во время ужина Бетони заметила, что его взгляд подолгу останавливался на лице Тома, и когда они ехали домой позже вечером, она спросила Джека, есть ли у него какие-нибудь сомнения.

— Сомнения? Да. А у вас?

— Я никогда не слышала, чтобы Том солгал.

— Все лгут, особенно когда попали в беду.

— Значит, вы считаете его виновным?

— А вот этого я не говорил. Я так не считаю. Я только сказал, что у меня есть сомнения. Должен сказать, что они у меня всегда будут, если эту Тилли не найдут.

— Вы не можете сильно сомневаться, иначе вам будет страшно за Линн.

— Нет, я не боюсь за нее, потому что уже сказал, если Том и убил Тилли, то, значит, она сама его довела.

— Я не думаю, что он убил ее. Он не смог бы, я уверена.

Она мысленно вернулась в тот день в начале года, когда заходила к Тому в Пайкхаус, в тот день, когда он сказал ей, что Тилли ушла и что он стал слепнуть.

— Я бы узнала, — сказала она. — Я бы это почувствовала где-то в глубине души.

Через несколько дней Майкл заехал к Бетони в Чепсворт-парк и повез ее на ленч в «Старый плуг».

— Есть хорошие новости о ферме Кингсмор. Я смогу стать ее хозяином после Рождества, так что к тому времени, когда мы вернемся из свадебного путешествия, нужно будет подождать всего один-два месяца, прежде чем мы сможем туда переехать. А пока мы поживем в Кингз-Хилл-хаусе. Как ты, сможешь потерпеть?

— Если твоя мать сможет, то и я смогу.

— Не похоже, чтобы ты обрадовалась, — сказал он. — Ты недовольна Кингсмором?

— Разумеется, довольна. Просто я беспокоюсь за Тома.

— Ну да, мне нужно было знать. Так что отметим! — Он поднял свой бокал и отпил шампанское. Он пытался освободиться от раздраженности. — Есть правда во всех этих обвинениях?