Притяжение

— Тридцатый на Бикман-Плейс, — проговорила она, приняв спонтанное решение ехать к родителям.

«Пускай позаботятся о своей дочурке».

Такси остановилось на красный свет, и Ник увидела у перекрестка телефонную будку. Она решила удостовериться, что родители дома.

— Вы не постоите возле телефона-автомата? Это займет всего одну минуту. Мне нужно позвонить. — Ник не хотелось сейчас оказаться в пустой квартире.

— Вам надо позвонить? — удивленно переспросил ее водитель.

— Да. Извините. Я быстро.

— Я не могу ждать. Нет, нет. — Шофер явно рассматривал подобное поведение пассажирки как страшный грех. Ник знала по горькому опыту, что боссы, заправлявшие в Нью-Йорке парком такси, внушили водителям всего одну мысль: они должны наворачивать километры. И никогда, никогда не должны ждать. Еще один показатель падения качества жизни в городе.

В нормальном состоянии Ник стала бы с ним спорить, но сейчас она просто вышла из машины, оставив дверцу открытой, чтобы шофер не смог поехать дальше. Она заметила мужчину, который шел к тому же телефону-автомату, и ускорила шаг, чтобы его опередить. Мужчина не рассматривал ее как потенциального соперника; поэтому, когда Ник первая схватила трубку, он остановился, как громом пораженный.

— Черт побери! — Мужчина придвинулся к Ник почти вплотную, давая ей понять, что за ней образовалась очередь.

Ник набрала номер родителей, повернулась лицом к мужчине и странным голосом пропела музыкальную заставку из телепередачи «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Мужчина попятился назад.

— Мама? Есть кто-нибудь дома? Это Ник. Снимите трубку. Алло, алло. Алло, алло, алло, алло! Вы что, ушли в кино? — Родители нередко ходили в кино по субботам. — Ладно. Ничего. Ничего. — Ник невольно засмеялась. — Господи, папа, ты должен прочесть инструкцию по пользованию автоответчиком. Ты вернулся с работы? Тогда почему не звучит послание? Я даже не знаю, записывает сейчас аппарат мой голос или нет. Ладно. Позвоню попозже.

Ник вернулась в машину, захлопнула — дверцу. Только после того, как они проехали несколько кварталов, Ник осознала, что ей нечего делать на Бикман-Плейс.

— Подождите секунду. Остановитесь, — приказала Ник. — У меня изменились планы.

Шофер посмотрел на нее в зеркало заднего обзора и нажал на тормоза.

— Так куда мы едем? — раздраженно спросил он.

— Минутку, минутку.

— Куда мы едем, леди? — шофер повысил голос.

Ник надавила на виски, пытаясь припомнить адрес.

— Я не знаю. Дайте подумать.

— Вы не знаете? Тогда, пожалуйста, вылезайте. Пожалуйста. — Водитель указал на дверь, видимо полагая, что ведет себя крайне вежливо и галантно.

— Секундочку, секундочку, — проговорила Ник, пытаясь восстановить в памяти карту города.

— Нет. Нет, леди. Пожалуйста, выходите. Возьмите другое такси. Благодарю вас. Благодарю вас…

Ник зарычала. Звук раздался откуда-то изнутри, из неведомого ей самой места. Если бы она часто практиковала подобный рык, это наверняка повредило бы ее голосовым связкам.

— Заткни свой грязный рот! Я думаю. А ты заткнись. Заткнись!

Ошеломленный шофер молчал.

— Еще немного — и я вспомню. Да. Третья и Семьдесят шестая. Кажется, так. Вашингтон… что-то такое. Это большой небоскреб.

— Третья и Семьдесят шестая? — вежливо переспросил шофер.

— Да. Благодарю вас, — сказала Ник, устраиваясь на сиденье поудобней.

Эдвард, дядя Фрэнки. Она молилась, чтобы он оказался дома. По-настоящему молилась.

ГЛАВА 12

Равномерное движение такси вселило в Ник чувство страха перед реальностью. Она смотрела в окно на людей, выгуливающих собак, ведущих за руку детей, спешащих по делам.

Ник все еще трудно было дышать — она не могла переварить то, что произошло. Уолли Уолл Стрит, который два дня назад пытался всучить Ник свою визитную карточку, лежал теперь мертвый, со вспоротым животом в ее квартире.

У Ник не было адвоката. У нее до сих пор не возникало серьезных юридических проблем. Ее профессиональные успехи оставались скромными и не требовали личного поверенного в делах. Нужен ли ей адвокат сейчас? Ник не совершила ничего преступного. Она не убивала Джеффри.

«На ноже отпечатки моих пальцев».

Удалось ли Джеффри создать видимость того, что между ними завязалась борьба? Ник не могла быть в этом уверена, однако мысль о том, что именно это входило в намерения Джеффри, причинила ей сильную боль, в сравнении с которой вчерашние физические страдания казались пустяком.

Когда машина свернула на Третью авеню, Ник увидела дом дяди Эдварда на Уортингтон-Сомерсет.

— Нам сюда? — спросил шофер.

— Да, — ответила Ник, испытывая слабую надежду.

— Не Вашингтон, леди. Уортингтон. Так вы уверены?..

— Я уверена, — подтвердила Ник, роясь в сумочке. Тут она вспомнила, что у нее осталось всего семь с половиной долларов. На счетчике три доллара семьдесят пять центов. Она дала шоферу пятидолларовую купюру и попросила доллар сдачи, предлагая водителю на чай двадцать пять центов. Таксист вернул ей доллар и двадцать пять центов, отказываясь от чаевых. Ник мелодраматически сказала себе, что четверть доллара понадобится ей, чтобы позвонить в полицейский участок.

Такси уехало, и Ник подошла к высотному дому по ухоженной пешеходной дорожке. На улице, как это часто бывает зимой в Нью-Йорке, вдруг резко похолодало, и Ник почувствовала, как ветер румянит ее щеки.

Уже знакомый ей охранник стоял у входа. Ник приветствовала его, одарив одной из лучших своих улыбок, которая на этот раз получилась похожей на гримасу. Она почувствовала, что охранник спрашивает себя, кто эта несчастная женщина, впавшая в отчаяние.

Начав говорить, Ник поняла, что не может припомнить фамилию дяди Эдварда. Однако она была совершенно уверена, что он живет в квартире номер 17 Ф. Это почему-то врезалось ей в память.

— Как сегодня ваша аллергия? — спросила Ник охранника с таким видом, будто они обсуждали эту тему ежедневно. Он пристально посмотрел на Ник и, кажется, вспомнил, что она взяла букет цветов вчера вечером.

— Лучше. А было так плохо, что хуже некуда. Чем могу служить?

— Ах, я просто хотела навестить дядю Эдварда…

— Я думаю, что мистер Костантино у себя. Не видел, чтобы он выходил. — Охранник потянулся к внутреннему телефону и на секунду задумался, глядя на лежавший перед ним список.

— Квартира номер 17 Ф, — напомнила ему Ник. Охранник кивнул.

— Кто его спрашивает?

— Николетта Столлингс, — ответила Ник, не подумав. Затем вспомнила, что расписалась на брачном свидетельстве как Сьюзен Николас.

— Мистер Костантино? — обратился охранник к дяде Эдварду.

Ник вмешалась в разговор:

— Скажите ему, что это Сьюзен Николас. — Ник смотрела на охранника немного расширенными глазами. Он казался изумленным.

— Это старая шутка, — пояснила Ник. — Он поймет, что я имею в виду.

— Сьюзен Николас хочет вас повидать. — Выслушав ответ, он повернулся к Ник: — Мистер Костантино говорит, что не знает никакой Сьюзен Николас.

— Скажите ему… Я была свидетельницей у Фрэнки… Фрэнсиса и Джоанны вчера вечером.

— Она была свидетельницей у Фрэнсиса… — Кажется, дядя Эдвард повесил трубку. Охранник улыбнулся. — Судья сказал: «Что же вы сразу не сказали?» Поднимайтесь, он ждет вас.

«Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как я вышла из квартиры», — спросила себя Ник. Казалось, время двигалось вперед то быстрее, то медленнее, но в глубине души Ник знала, что это не так. Перед ее мысленным взором предстал диван, красный от впитанной крови.

Выйдя из лифта, Ник замешкалась, забыв, как расположена квартира 17 Ф, но тут откуда-то справа раздался голос дяди Эдварда:

— Сюда, мисс свидетельница.

Дядя, облаченный в тот же халат, галантно придерживал перед ней дверь.

— Чем могу быть полезен, юная леди? Объясните мне, кстати, почему у меня возникло желание, чтобы мой племянник женился на вас, а не на той, другой женщине?