Десять мужчин

— Не желаете ли совершить экскурсию по дому? — спросил он, словно речь шла о старинном замке, а не стандартном здании в Фулхеме.

Не дождавшись, пока закипит чайник, мы поднялись на второй этаж. Перила лестницы тоже были увешаны рубашками; по пути стащив их, Девственник зарылся носом в хлопчатобумажную ткань.

— Такого хлопка больше не ткут. Это еще дедушкины.

Спальня оказалась белоснежной, с низким ложем, комодом и жестким деревянным креслом. Если бы не апельсинового цвета покрывало — единственное яркое пятно в комнате, — я бы определила стиль декора как монашеский.

— Из Таиланда, — сообщил Девственник, складывая покрывало. — Это мое самое любимое место на Земле, за исключением Англии в июне.

Как были, в одежде, мы оба пристроились на краешке кровати. И поцеловались. Точнее сказать, прижались губами друг к другу. Я попыталась закрыть глаза, но ощущение было странным, и, вновь открыв их, я встретилась взглядом с карикатурно выпученными глазами Девственника. Мы отлепили губы, чтобы сделать вдох.

— Не знаю, чувствуешь ли ты, но я немного волнуюсь. Двенадцать лет здесь живу, а ты первая девушка в моей спальне.

Ему определенно требовалась поддержка.

— Ты мне нравишься, — сказала я, понимая, что фраза не вписывается в ситуацию. Что-то явно шло не так, если у меня не нашлось иных слов для такого момента.

Я сочувствовала этому человеку с незаурядным интеллектом и телом не хуже, застрявшему в колее, которую следовало преодолеть в семнадцать, а не тащиться по ней невообразимо долго. Роковая смесь тщеславия, надежды и жалости родила во мне упорство. Я сочла своим долгом ему помочь — не сомневаясь, что при верном руководстве из Девственника можно вылепить чуткого любовника. Главное — внушить ему уверенность в себе, вот только каким образом, я точно не знала, а уж мой подопечный тем более. От перспективы впервые в жизни оказаться в койке его разбил паралич: на лице застыла ухмылка, руку будто намертво приклеило к моей груди.

Я оторвала его увесистую ладонь и вздохнула. Девственник воспринял это как сигнал к действию: поднялся, снял пиджак и туфли (носки, понятно, уже отсутствовали). Начало никуда не годилось. Все это было не по мне, о чем я и собиралась уже сообщить Девственнику, когда он избавился и от рубашки. Приверженность к спортзалу, бегущей дорожке и гантелям даром не пропала, изваяв из Девственника истинное совершенство. Он блистал красотой, силой и свежестью.

После второго поцелуя — сравнительно более удачного — Девственник вновь поднялся, на этот раз чтобы снять брюки. Наблюдая, как на свет божий появляются синие «боксеры» в горошек, я наслаждалась каждым движением идеальных мышц. Лондон открывал передо мной свою самую заветную тайну — тело Девственника.

Он возился с моим лифчиком добрую минуту, но в конце концов осилил застежку, и моя грудь легла ему в ладонь. Вид у него был — и долго таким оставался — совершенно потрясенный. Я коснулась его, и он откинулся на спину; ухмылка, до сих пор сковывавшая его черты, сменилась изумлением в распахнутых глазах. Его боевая готовность не могла не восторгать. Быть может, подумала я… быть может, невинность себя все же оправдывает — независимо от пола и возраста человека?..

И тут он взорвался. Вмиг, без мало-мальского предупреждения. Сперма брызнула во все стороны; его шея, мое лицо, даже стена в пяти футах были в пятнах. Вот и все. Первый раз с женщиной ознаменовался для Девственника преждевременным финишем.

Полным разочарованием для меня та ночь, впрочем, не стала. Существует множество разновидностей семени — от «суперспермы» с максимальным созидательным потенциалом до жидкости куда менее приятной, цветом и консистенцией смахивающей на воду после мытья посуды. Сперма Девственника до некоторой степени возместила мне начальное разочарование: густая, как жирные сливки, она даже пахла свежайшим продуктом. При всем желании женщина вряд ли нашла бы лучший экземпляр, чтобы забеременеть, и если в мое сознание эта мысль не сразу нашла дорогу, то мое женское естество прониклось ею моментально.

Все лето мы с Девственником часто встречались. Ничто не могло сравниться с завтраком в его саду, с просмотром утренних газет и обсуждением новостей. Девственник был эрудирован, остроумен, и поначалу меня забавляла его чисто английская мания величия, свойственная человеку, которого отправили в частную школу прежде, чем он научился завязывать шнурки. Однако со временем Девственник, не подвергавший сомнению ни собственные взгляды, ни интеллект, стал сомневаться в моих.

— Разумеется, я не считаю тебя глупой, — говорил он. — Жаль только, что у тебя не было такого учителя, как мой преподаватель в Итоне. Ах, если бы ты закончила привилегированную школу. Какое несчастье, что ты не училась в университете.

— Я училась в университете. Не в твоем — только и всего. Что же касается частной школы…

— Привилегированной, дорогая. Частная школа — слишком по-американски.

— И что?

— Мы англичане, дорогая.

Девственник не жалел сил и времени на выявление моей политической наивности и умственной неполноценности, в то время как я столь же усердно старалась не напоминать ему о его сексуальной неопытности. В спальне же мы сравнивались — в усилиях, правда, но не в мастерстве. Девственник долгие годы мечтал об абстрактной женщине, а когда дело дошло до живого женского тела, в процессе перевода что-то потерялось. Проблема была не в том, что желанное сокровище, упав в руки, утратило свой блеск; скорее Девственник был не готов к реальности.

Освобожденная от мистики, женская плоть во всем своем великолепии для Девственника оказалась чересчур плотской. А его представление о сексе — чересчур изощренным для меня. Он желал иметь в постели богиню секса, манящую и дразнящую. Короче говоря, он желал стриптизершу. Я приобрела «шпильки» и кружевное белье, но натягивать все это ради того, чтобы заняться любовью, — тяжкий труд, и я невольно начала задумываться, почему нагота вдвоем недостаточно сексуальна.

Пока мы вели битвы в спальне, в свете прошел слух: у Девственника появилась подруга. Нас засыпали приглашениями на отдых в самых шикарных уголках мира, что, разумеется, отвлекало от наших проблем, однако и новые создавало. Под конец долгого лета развлечений на Средиземноморье под парусом, в Швейцарии на светских вечеринках и в Шотландии на охоте Девственнику было поручено написать статью о старинных гостиницах Корнуолла. Нам выпал прекрасный шанс побыть наедине.

— Места моих командировок зачастую непристойно экзотичны, — сострил Девственник, — но все же будь умницей, составь мне компанию.

Сам он отправился чуть раньше, чтобы успеть немного поработать, я же приехала через два дня. Гостиница, где мы договорились встретиться, с фасада выглядела древней, и сохранившиеся в первозданном виде комнаты были темны, как три века назад, но в пристроенных с тыла спальнях старая добрая Англия сдавала позиции янки. Миновав длинный стеклянный коридор, я обнаружила своего теперь уже бывшего Девственника в зимнем саду за беседой с владельцем гостиницы, нуворишем-мультимиллионером из Австралии. По завершении процедуры знакомства мы долго внимали сказке хозяина о превращении нищего в принца, а затем он вдруг повернулся ко мне с вопросом:

— Вы откуда?

— Из Англии.

— Но вы ведь не всегда здесь жили?

— Еще в Нью-Йорке жила. И в Париже.

Париж был преувеличением, зато я угодила австралийцу.

— Точно. Понятно. Интернациональная девушка!

Я улыбнулась явной попытке отпустить комплимент.

Несколько минут спустя Девственник провел меня в отведенный нам номер, где немедленно вооружился ручкой и блокнотом.

— Что здесь не так? — спросил он.

Я огляделась и предположила, падая на ложе королевских размеров:

— Кровать великовата?

— Мусорная корзина! В этом углу должна находиться мусорная корзина! — сообщил он и тут же внес данный пункт в блокнот. — Гостиницы обязаны предугадывать все нужды клиентов. И заметь, речь не о розетках для электробритв. Вместо них как раз следовало бы выпускать клей или что-нибудь иное столь же полезное.