Тайна раджи

Мурадеви рассмеялась с облегчением и, глубоко вздохнув, пожаловалась:

— Ох, как я напугалась! Я думала, вы в самом деле… Все во мне оборвалось. Я знала, что сын моего брата никогда бы не смог…

— Но разве я сказал неправду? Взгляни на него. Он вылитая ты, только в обличье мальчика. Я хорошо помню тебя, такой ты впервые вступила в мой дворец. Тебе было столько же лет, сколько теперь ему. И все то же: черты лица, взгляд…

— Только пусть судьба его не будет похожа на мою. Да минуют его несчастья!

— А разве ты не счастлива теперь? — ласково спросил раджа.

— Сын арьев, если вы не разгневаетесь, я скажу: в вашей ласковой улыбке — ответ на ваш вопрос.

Окончилось первое свидание Чандрагупты с раджей Дхананандом. Мурадеви была удовлетворена. Все прошло так, как ей хотелось. С согласия раджи она устроила юношу в своем дворце, позаботилась о том, чтобы ему было уютно и покойно, как дома. Совершила ради него жертвоприношение, чтобы отвести дурной глаз. Строго-настрого приказала ни от кого, кроме нее, не принимать еды и питья. Чандрагупта не понимал ее опасений, но Чанакья наказал своему ученику во всем подчиняться Мурадеви, поэтому он не стал ни о чем расспрашивать, а просто пообещал, что будет поступать так, как она захочет.

Вот так и обосновался Чандрагупта в стране Нандов, в самой Паталипутре, и больше того — во дворце любимой жены раджи.

Прошло несколько дней. Как обычно, Мурадеви сидела подле раджи, когда пришла одна из ее служанок и сказала:

— Госпожа, пришла посланница от махарани [50] Сунанды с письмом к махарадже и подношением. Мы хотели взять их у нее, но она говорит, что ей приказано отдать все прямо в руки радже, иначе она вернется назад. Она у входа. Что прикажете ей сказать?

Страшно было взглянуть, как разгневалась Мурадеви.

— Негодная! — обрушилась она на служанку. — Почему же ты сразу не впустила ее? Сколько раз я говорила тебе: если придут посланцы от других жен, не вздумай им отказывать. В любое время смело вводи их к радже. Я не желаю никому горя и тем более не хочу быть причиной чужой беды. Разве они не такие же жены махараджи, как я? Ступай, позови ее, пусть передаст радже то, что ей велено.

— Да зачем приводить ее сюда? — вмешался раджа. — Взять у нее то, что она принесла, и делу конец.

Но Мурадеви снова горячо возразила:

— Нельзя так поступать, махараджа. Ее госпожа повелела ей сложить все к твоим ногам, зачем же заставлять ее нарушать приказ? Ступай, — повторила она служанке, — скажи, пусть войдет. Махараджа ждет ее.

Служанка ушла и скоро вернулась с посланницей махарани. В руках последней было письмо и золотая корзиночка. Войдя в покои и сложив подношение к ногам раджи, служанка сказала:

— Махараджа, царица Сунанда кланяется своему повелителю. Она просит великого раджу прочесть это письмо и принять от нее подарок. Мне велено дождаться ответа. Каково будет повеление махараджи?

— Что это еще за послания? — недовольно проговорил Дханананд. — Унеси все назад. Я совсем недавно был у твоей госпожи, а она уже беспокоит меня письмами. Разве нет у нее других дел? Передай, когда я приду к ней, тогда и возьму от нее и письмо, и подарок. Боже, до чего ревнивы женщины!

— Махараджа, — вмешалась Мурадеви, — зачем обижать понапрасну? Прочтите хотя бы письмо. Когда не принимают то, что послано с любовью, это такая обида для пославшего, такое горе! Я почтительно прошу вас: не отвергайте подношения и письма махарани. Хотите, я сейчас открою его и прочту вам?

— Милая Мурадеви! Ты как будто совсем лишена ревности. Сочувствовать другим женам? Ведь они все ненавидят тебя и желают тебе зла, а ты берешь их сторону! Как это объяснить?

Мурадеви в ответ слегка усмехнулась и сказала:

— Махараджа, я слишком хорошо знаю, каково быть отвергнутой мужем безо всякой вины, какое это горе для сердца женщины и какая мука. Даже врагу своему я не пожелаю и во сне пережить этот ужас. А за что мне ненавидеть такую верную и добродетельную женщину, как Сунанда-рани? Пусть позор падет на мою голову, если это когда-нибудь случится!

Дханананд с удивлением и восхищением глядел в лицо Мурадеви: ее слова возымели свое действие. Дханананд должен был знать, что Мурадеви — женщина редкой доброты и благородства, и ему был представлен лишний случай убедиться в этом.

Выслушав Мурадеви, раджа обратился к служанке:

— Ступай, скажи своей госпоже, что махараджа хотел отправить назад и письмо, и подарок, но Мурадеви умолила его принять подношение. Та самая Мурадеви, которую все они так ненавидят и которая по их вине вынесла столько мук. Ступай, это и есть ответ на письмо, другого не будет.

Служанка смиренно выслушала раджу, как-то странно взглянула на Мурадеви, и направилась к дверям.

Мурадеви между тем все настаивала на том, чтобы раджа прочел письмо.

— Ну хорошо. Я прочту. А вдруг ты зря так хлопочешь о других? Может быть, как раз в этом письме они пишут что-нибудь такое, что очернит тебя в моих глазах? Кто их знает! А ты просишь за них. Хотя нет. Тут о другом. Махарани приняла обет в честь Владыки Кайласы и посылает мне лепешки, освященные в его храме. Она приготовила их своими руками и просит, чтобы я отведал хоть кусочек.

Мурадеви тем временем открыла корзинку, в которой были красиво уложены хорошо выпеченные лепешки.

— Милая Мурадеви, — продолжал Дханананд, — это жертва Владыке Кайласы, нельзя пренебречь ею. Отведай и ты со мной этой лепешки.

Он взял одну лепешку, разломил ее, кусок протянул Мурадеви, а другой поднес ко рту. Но как тигрица метнулась к нему Мурадеви и с криком: «Обман! Это покушение!» — оттолкнула его руку, помешала положить кусок в рот.

— Что такое? — изумился раджа. — Какой обман? Что такое ты говоришь? Какое покушение?

— Это покушение на вашу жизнь! — Мурадеви тяжело переводила дыхание. — Там яд… Я уверена… Сейчас, посмотрим…

И она крикнула прислужнице:

— Скорее! Принеси сюда мою Белянку.

ОТРАВА

Стоило посмотреть на Мурадеви, пока служанка ходила за кошкой. Сравниться с ней могла бы разве только нежная мать, опасающаяся за жизнь своего ребенка перед лицом неведомой опасности. Всем своим существом она словно собралась в комок, точно готовясь защитить птенцов, прячущихся за ее спиной. Она встала между раджей и корзинкой с лепешками, будто боясь, что Дханананд все же возьмет из нее кусок.

Раджа был в изумлении. Он не сразу понял причину ее волнения и несколько раз растерянно спрашивал: «Что такое? Что случилось?» Но Мурадеви была как безумная и не отвечала на его вопросы.

Служанка принесла кошку.

— Ах, наконец, — странно улыбнулась Мурадеви, — давай ее сюда.

Она взяла кошку на руки, и грустно сказала:

— Бедная моя любимица, ты всегда принимала еду из моих рук, а сегодня эти руки дадут тебе яд. Но у меня нет другого выхода.

Она говорила сама с собой, но достаточно громко, так что раджа мог слышать. Он с удивлением наблюдал за ней и увидел, как Мурадеви взяла кусок лепешки и положила его перед кошкой. И удивительное дело — кошка отвернулась от аппетитного куска!

— Ну, ну! — воскликнула Мурадеви. — Значит, и ты чувствуешь, что здесь яд? Но мне этого мало. Придется мне накормить тебя насильно. Что-то будет тогда?

С этими словами она крепко схватила кошку и стала запихивать ей в пасть кусок лепешки. Кошка царапалась, изгибалась всем телом, била хвостом, прокусила женщине руку, но Мурадеви не отступалась. Напрасно раджа уговаривал ее отпустить животное. Кошка исцарапала ей руки, но Мурадеви все же заставила ее проглотить кусок лепешки и только тогда выпустила свою жертву. Вырвавшись из ее рук, кошка прыгнула на пол и тут же отрыгнула проглоченный кусок. Но не успела она после этого пробежать и десяти шагов, как запнулась и закружилась на месте. Это начал действовать яд.

— Смотрите, смотрите! — крикнула Дханананду Мурадеви. — Не пройдет и нескольких минут, как она испустит дух. Глупцы! На что рассчитывали они, посылая лепешки с ядом? Они забыли, что есть Мурадеви, которая не смыкает глаз, охраняя своего повелителя. Господи, что сделалось с моей Белянкой! Она вся почернела. Какой страшный яд! Какие безумные глаза! И это должно было случиться с тем, кто отведал бы жертвенных лепешек! Боже, на какой только грех не толкают ненависть и ревность!