Замок Ист-Линн

— Ах, Уильям, — всхлипнула несчастная, — вся ее жизнь, с того самого времени, как она покинула тебя, была сплошным покаянием и поиском прощения! Ее раскаяние, ее горе было невыносимым, и…

— Что? — спросил Уильям, поскольку она замолчала.

— Ее сердце разбилось от тоски по своим детям и мужу.

— Почему вы так думаете?

— Дитя, я знаю это.

Уильям задумался. И вдруг… он вскочил бы на ноги, если бы у него оставались силы.

— Мадам Вин! Вы можете знать об этом только от самой мамы! Вы видели ее? Вы встречались с ней за границей?

Леди Изабель в этот момент, должно быть, витала в облаках. Иначе она не ответила бы, не подумав о последствиях:

— Да, я встречалась с ней за границей.

— Почему же вы никогда не рассказывали нам об этом? — спросил мальчик. — Что она говорила? Как выглядела?

— Она сказала, — голос ее прервался рыданиями, — что разлучена со своими детьми, но она встретит их в раю, чтобы уже никогда не расставаться с ними. Уильям, милый! Там исчезнет вся боль, вся грусть, никто не вспомнит о провинностях, совершенных в этом мире, и Господь вытрет наши слезы.

— Какое у нее было лицо? — тихо спросил он.

— Похожее на твое и особенно — Люси.

— Она красивая?

— Да, — ответила она после небольшой паузы.

— О Господи! Как мне плохо! Помогите! — воскликнул Уильям.

Голова его свесилась набок, а лицо, и без того влажное, покрылось каплями пота величиной с горошину. В последнее время с ним часто случались непродолжительные обмороки. Леди Изабель поспешно позвонила, и появилась Уилсон. Обычно это делала Джойс, но в этот день миссис Карлайл с малышом уехала в Гроув и взяла Джойс с собой, не подозревая, в каком критическом состоянии находится Уильям. Описываемые события происходили на следующий день после суда в Линборо. Г-на судью Хэйра привезли в Гроув после второго удара, и Барбара отправилась к родителям, чтобы повидать отца, утешить мать и поздравить Ричарда с возвращением домой. В тот день не менее пятидесяти экипажей побывало в Гроуве, не считая тех посетителей, которые пришли пешком.

— Все хотят оказать тебе внимание, Ричард, — сказала миссис Хэйр, сквозь слезы счастья улыбаясь вновь обретенному сыну.

Люси и Арчи в этот день обедали у мисс Карлайл, а Сара занялась малышом Артуром. Таким образом, свободной осталась только Уилсон, которая и появилась в комнате после звонка мадам Вин.

— Что, снова упал в обморок? — бесцеремонно спросила она.

— Да. Помогите мне поднять его.

Но Уильям не потерял сознание, нет: вместо того, чтобы, обессилев, упасть, он задрожал, словно в лихорадке, и конвульсивно вцепился в мадам Вин и Уилсон.

— Не дайте мне упасть! Не дайте мне упасть! — задыхаясь, произнес он.

— Мой дорогой, ты не можешь упасть, — ответила мадам Вин. — Ты же находишься на кровати.

Однако он не отпустил их, по-прежнему дрожа, словно от страха, и продолжая кричать: «Не дайте мне упасть!»

Этот крик буквально раздирал душу.

Наконец, приступ закончился. Ему вытерли пот со лба. Уилсон смотрела на ребенка, поджав губы, с каким-то странным выражением на лице. Она поднесла к его рту ложку с укрепляющим желе; он послушно проглотил его, однако отрицательно затряс головой, когда она хотела дать ему еще одну. Уильям лег лицом вниз и через несколько минут задремал.

— Что бы это могло быть? — воскликнула леди Изабель.

— Я-то знаю, — загадочно ответила Уилсон. — Мне и раньше приходилось видеть подобные припадки, мадам.

— Чем же он вызван?

— Я видела его не у ребенка, — продолжала Уилсон, — а у взрослого человека. Но это не имеет значения: это всегда означает одно и то же. Я думаю, теперь он умрет.

— Кто? — испуганно воскликнула леди Изабель.

Уилсон ничего не ответила, лишь показала на ребенка, лежавшего в постели.

— Ах, Уилсон! Он не настолько плох! М-р Уэйнрайт сказал сегодня, что он протянет еще неделю или две.

Уилсон преспокойно уселась в самое мягкое кресло. Она не собиралась церемониться с гувернанткой; к тому же, последняя слишком боялась ее в известном смысле слова, чтобы указать служанке ее место.

— Что до Уэйнрайта, — сказала Уилсон. — Так он — никто, пустое место. Даже если ребенок будет испускать дух прямо перед ним и он будет знать, что через мгновение наступит смерть, и тогда он будет клясться, что тот проживет еще часов двенадцать. Вы же не знаете Уэйнрайта так, как я, мадам. Он был нашим врачом, когда я жила еще у матери, и он практиковал всюду, где я служила. Пять лет я была старшей няней у сквайра Пиннера, следующие четыре года — горничной миссис Хэйр. Здесь я появилась, когда мисс Люси была младенцем. И всюду он, как тень, следовал за мной по пятам. Помнится, миледи Изабель была высокого мнения о нем, в отличие от меня.

«Миледи Изабель» ничего не ответила. Она лишь села и продолжала смотреть на Уильяма, дыхание которого сделалось затрудненным сверх обычного.

— Сегодня эта идиотка Сара говорит мне: «С кем из его дедушек они похоронят его: со старым м-ром Карлайлом или же с лордом Маунт-Северном?» «Не будь дурой, — отвечаю я ей. — Не станут же они хоронить его где-то в уголке, возле могилы милорда. Конечно же, он будет покоиться в склепе Карлайлов». Разумеется, все было бы иначе, если бы миледи умерла дома, чинно и достойно, супругой м-ра Карлайла. Тогда бы, несомненно, ее похоронили рядом с отцом, а мальчика — возле матери. Но в действительности все было иначе.

Мадам Вин ничего не ответила, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием мальчика.

— Интересно, как себя чувствует этот красавчик? — вдруг заговорила Уилсон презрительно-ироничным тоном.

Леди Изабель, все мысли которой были поглощены только Уильямом, вообразила, что Уилсон говорит о нем, и удивленно повернулась к ней.

— Да эта драгоценность в тюрьме Линборо, — пояснила Уилсон. — Надеюсь, он славно себя чувствует со вчерашнего дня. Интересно, сколько народу из Вест-Линна поедет на его повешение? Должно быть, потребовалось бы несколько поездов, чтобы вместить всех желающих.

Лицо леди Изабель сделалось пунцовым; сердце ее сжалось. До этого она не осмеливалась спросить, чем все закончилось. Сама по себе эта тема была слишком страшной, и так уж случилось, что никто в ее присутствии не говорил о суде.

— Его приговорили? — тихо спросила она.

— Приговорили, и поделом! М-ра Отуэя Бетела снова освободили, и хорошо. Ну и парочка! Из нашего дома никто не ездил на суд — вы же знаете, мадам: это может быть неприятно м-ру Карлайлу, но вчера вечером люди обо всем рассказали нам. Его главным обвинителем был молодой Ричард Хэйр. Он вернулся и стал очень хорош собой: говорят, намного лучше, чем в те поры, когда он был юношей. Говорят, надо было слышать, какими криками все приветствовали известие о том, что он оправдан: там чуть крыша не рухнула, и судья даже не потребовал тишины!

Уилсон замолчала, ожидая ответа, но его не последовало, и она заговорила снова:

— Когда м-р Карлайл вчера вечером принес это известие домой и рассказал жене, как дружно все приветствовали м-ра Ричарда, она чуть не упала в обморок, так как еще не совсем окрепла. М-р Карлайл крикнул, чтобы я принесла немного воды: я как раз была в соседней комнате с малышом. Вхожу, а она сидит вся в слезах, и он держит ее за руку. Я всегда говорила, что они обожают друг Друга, хотя он взял и женился на другой. М-р Карлайл велел поставить воду и снова отослал меня. Но я полагаю, он вовсе не об ударе старого Хэйра беседовал с ней до утра.

Леди Изабель подняла голову, уже изрядно разболевшуюся.

— О каком ударе?

— Так вы не знаете, мадам? Вы, скажу я вам, сидите взаперти и никогда ничего не слышите. Это все равно что жить на дне угольной шахты. У старого Хэйра на суде в Линборо приключился второй удар. Именно поэтому моя хозяйка и уехала в Гроув сегодня.

— Кто сказал, что Ричард Хэйр вернулся домой, Уилсон?

Этот слабый, тихий, еле слышный вопрос сорвался с губ умирающего мальчика. Уилсон всплеснула руками и бросилась к кровати.