Разорвать порочный круг (СИ)

○○○○○○○○○○

Теплая рука бастарда скользила по телу обнаженной Волчицы, а от прохладного воздуха покоев, прикасавшегося затем к её коже, пробирала дрожь. Она снова лежала на спине, укрытая до талии меховым одеялом, и с покорным видом изредка посматривала на сидящего возле неё на краю кровати Болтона, боясь, что может чем-то его рассердить или настроить своим поведением против себя. Санса с тревогой осознала, что должна быть хорошей женой, но не знала как, не понимала, чего добивался от нее муж, и поэтому просто послушно лежала под его ласками и пыталась хоть немного расслабиться, отвлечься от его пристального взора на своем оголенном теле. Ища укрытие и ощущение защищенности, Старк, всегда находящаяся под пристальным наблюдением, лишившаяся права на уединение и уставшая от своей открытости и незащищенности, медленно, не уверенно пододвинулась к Рамси и пугливо, заискивающе глядя на него, положила голову ближе к его коленям. Убедившись, что Рамси ничего не имел против этой инициативы, она заводила ею по постели, то и дело касаясь, иногда даже подпихивая лбом бедро мужа, чтобы тот погладил её, и надеясь, что если ему это не понравится, то он просто оттолкнет её от себя и не станет злиться. Для Волчицы не имело уже значения, как это выглядело со стороны, ей просто хотелось, чтобы бастард её немного пожалел и успокоил, что она делает все правильно и нет повода для волнений, чтобы показал, что доволен сегодня её поведением. Спрашивать об этом вслух она боялась: в горле стоял ком, который не позволял даже слова молвить.

Находиться одной целыми днями в погруженных в полутьму покоях, будучи прикованной к кровати, было изнуряющим испытанием, высасывающим из дочери Старка последние силы. Иногда ей начинало казаться, что она сходит с ума, теряет связь с явью и временем, начинает забывать, как общаться с людьми. И теперь она была готова пойти на всё, чтобы только скрасить своё жалкое существование, получить хоть немного поддержки, которая принесла бы с собой умиротворение и немного приободрила.

Проделанный Сансой манёвр не остался не замеченным Болтоном, и, к ее облегчению, он запустил в ее медные волосы руку и стал неторопливо поглаживать, дал прижаться к своему бедру лбом и теперь с интересом поглядывал на неё. У Волчицы словно камень с души свалился, и она, не преминув воспользоваться предоставленной возможностью, прижалась лбом к бедру мужа и, спрятав своё лицо в отбрасываемой им тени, тихонько замерла на месте, ощущая, как одна его рука гладит её по голове, а вторая скользит по телу, обрисовывает путь от плеч и шеи до паха, оглаживает, вызывая щекотку, внутреннюю сторону бедра. Эти ласки приносили ей приятные ощущения, немного успокаивали, давали понять, что если она будет хорошо себя вести, то и Рамси не станет приносить ей боль.

Сегодня она вздрагивала от прикосновений мужа гораздо реже, изо всех сил старалась расслабиться, но все равно оставалась скованной и напряженной, пугалась, когда Болтон вдруг быстро перекладывал свою руку с одного места на другое или когда подолгу задерживался у её паха. Ей всё казалось, что его спокойствие в мгновение ока может обернуться во что-то неприятное для неё, боялась, что если начнет предпринимать аакие-либо действия, то может разозлить Рамси и настроить его еще больше против себя. Болтон был словно весы, чаши которых могли качнуться в любую сторону, и сложно было предсказать, что же станет причиной этого выхода из равновесия.

К радости Сансы, бастард и в этот раз не зашел дальше невинных ласк, вновь сидел рядом с ней до тех пор, пока она не стала проваливаться в сон, а затем бесшумно поднялся с кровати, погасил свет и, не забыв перед уходом проверить, хорошо ли пристегнул ее руку к кровати, оставил в покое до завтрашнего дня.

○○○○○○○○○○

Тело Хранительницы Севера было словно сжатая пружина, готовая в любую секунду отскочить обратно, расслабиться и позволить ей вздохнуть полной грудью, лишь Рамси уберет руку от её лона. Бастард поглаживал Сансу то по бедру, то поднимался к животу, то кружил пальцами у её входа, тёр чувствительное место, отчего по телу пробегала сладостная дрожь и сознание на мгновение затягивалось приятной пеленой. Однако, несмотря на его старания, напряжение никак не покидало Волчицу, и она начинала переживать всё больше: нервничала, кидала на Рамси опасливые взоры и ничего не могла поделать с собой, не могла заставить себя отвлечься от мыслей о наказании или немилости мужа. Она была готова подчиниться Болтону, однако её тело продолжало упорно сопротивляться, не могло забыть о перенесенной от рук бастарда боли и до сих пор не желало, чтобы тот к нему прикасался.

В очередной раз проведя рукой по паху девушки, Болтон отстранился от неё и, пристально глядя в лицо, произнес:

— Ты всё еще сухая. Почему?

Леденящий душу ужас сиюминутно сковал дочь Старка, и в голове замелькал хоровод из быстролетящих мыслей, ни одной из которых не было суждено удержаться во внимании девушки надолго. Постепенно впадая в панику, она часто дышала, ощущала себя, словно была провинившимся ребёнком перед родителями, который надеялся, что если во всём сознаться, то над ним сжалятся и не станут ругать. Только вот Болтон не был ни папой, ни уж тем более мамой, и жалости от него можно было не ждать, но она всё равно собиралась сказать правду, ведь понимала, что этим можно было хоть чуть-чуть смягчить бастарда. И Санса, избегая встречаться с ним взглядом, полушепотом сказала, слыша, как дрожит её голос:

— Я не могу расслабиться, милорд.

Она украла один испуганный взор на Рамси и вновь отвела взгляд в сторону, разволновавшись до такой степени, что даже перед глазами заскакали черные мушки, а по коже побежали мурашки. Её пробирало дрожью от мысли о том, что Болтон мог счесть такое поведение за нежелание видеть его рядом с собой и чувствовать его руки на своём теле и мог решить взять её с силой, чтобы показать свою власть и заставить подчиниться его воле.

Санса с шумом вдохнула воздух и, вжав голову в плечи, зажмурила глаза, лишь почувствовав руку Рамси на своём подбородке. Однако не успела она сжаться от ужаса, как он спокойно, властно заговорил:

— Смотри на меня, — Волчица быстро открыла глаза и испуганно, борясь с засевшим в ней страхом, взглянула в его лицо. — Почему ты не можешь расслабиться?

Болтон пристально смотрел на жену, дожидаясь от неё ответа, и та, не находя иного выхода, как отвлечься от происходящего и не думать о том, что говорит, не задумываться о том, что приходится выворачивать душу наизнанку, мягко проговорила:

— Я не знаю, милорд. Я… Я стараюсь, но ничего не выходит, — бесчувственные ярко-голубые глаза словно смотрели ей в самую душу. — Милорд, я очень стараюсь расслабиться для вас, — Санса приоткрыла рот, внезапно замолкая на полуслове, но затем быстро продолжила: — Хочу расслабиться для вас, но меня будто сковало изнутри…

Дочь Старка даже не знала, поймет ли Болтон, о чем она говорила, и начинала тревожиться, с мольбой смотрела на мужа, чувствуя, как на глаза начинают наворачиваться слезы.

«Только не плачь, — приговаривала она себе, — Рамси ненавидит слёзы. Ты только разозлишь его своими рыданиями».

И с этими мыслями она быстро заморгала глазами, смахивая с ресниц подступающие слёзы, и, до сих пор ощущая руку бастарда на своём подбородке, более не смела отвести взгляда от его лица, помня, что ей было велено смотреть на него.

— Давай тогда расслабим тебя, — наконец произнес Болтон.

От желания заплакать у Волчицы чуть задергались губы и глаза еще явнее заблестели от слез. Она не могла, она не справиться с этой задачей.

< tab>— Все хорошо, не бойся, — к своему удивлению услышала Санса и, будто желая увериться, что Рамси не врал, посмотрела ему в глаза, а он, тпуская ее подбородок, и, переложив ладонь на ее щеку, стал нежно поглаживать.

От приятного прикосновения ладони к ее лицу Волчица слегка прикрыла глаза, а потом искоса взглянула из-под пушистых ресниц на руку мужа и, совсем тихо всхлипнув, прижалась щекой к его ладони, сжимаясь внутри от липкого страха. От последних слов Рамси ей стало легче, однако страх и ощущение своего бессилия от этого никуда не исчезли. В следующий же миг она ощутила, как рука Болтона соскользнула с её лица, и два его пальца легли ей на губы и послышался приказ: