Женщина на грани нервного срыва

ФЕВРАЛЬ

Поговорить — полезно?

Два дня и четыре авиаперелета — и вот я в Таиланде. Я приземлилась в аэропорту острова Самуи около десяти вечера по местному времени. На мне были джинсы, моя любимая черная шерстяная рубашка-поло, кардиган ручной вязки, шаль, рукавицы и сапоги на меху. Когда я улетала, в Глазго валил снег, но по прибытии я обнаружила, что в Таиланде лето практически круглый год — и почти двадцать четыре часа в сутки. Когда мне наконец удалось получить свой чемодан на колесиках (в толпе пассажиров с рюкзаками я выглядела белой вороной), я напоминала себе рикшу после тяжелого трудового дня. Во всяком случае, на икону стиля я точно не походила — взмокшая, со слипшимися волосами… Но страдания от жары были не единственной проблемой. Меня слегка тревожило еще одно незначительное обстоятельство: мне было негде остановиться.

Два с половиной дня назад мой главред Камаль спросил, не хочу ли я слетать в Таиланд — сделать материал, который развенчает миф о тропическом рае. Недавно на Самуи убили молодого туриста-европейца, а несколько женщин обратились в полицию с заявлениями об изнасиловании. Я воскликнула «Да!» еще до того, как он закончил говорить. От меня вообще редко можно было услышать «нет» — особенно в беседах с руководством. К тому же я считала заграничные командировки подарком судьбы, который надо хватать обеими руками, пока его не увел из-под носа кто-нибудь другой.

Но, многословно благодаря Камаля за эту сказочную возможность, в глубине души я понимала, что истинная причина моей радости в другом. Она в том, что я смогу перенестись на восемь тысяч километров от того места, где потерпела сокрушительное поражение на любовном фронте. Стыдно это признавать, но в жизни Кристиана я по-прежнему играла (пусть не физически, но эмоционально) роль пресловутой «другой женщины» — ну, или одной из них. Накануне своего отлета я позвонила ему в полном смятении. До меня дошли слухи, что он продолжает якшаться с Шарлоттой, — хотя клялся в обратном.

— Вечно одна и та же история, — принялась хлюпать я в трубку, не дав ему даже поздороваться. — Ну почему ты такой слабак? Почему все мужики такие слабые? Почему ты просто не можешь сказать ей «нет»?

Звучало жалко. Я попыталась укрепить свои позиции, ввернув цитату из классического «стервологического» фильма Джорджа Кьюкора «Женские интриги»: дескать, у мужчины есть только один способ убежать от своего «я» — увидеть себя другим в зеркале женских глаз. Фраза была длинная, и в итоге я зарапортовалась. Кристиан рассмеялся:

— Что ты несешь? Я тебе сто раз говорил: между нами ничего нет. Мы просто друзья. Мы вместе проводим время. Пьем кофе. Обедаем. Обсуждаем текущие дела.

— Этого-то я и боюсь. Что у вас с ней «дела».

— Очень остроумно. Лорна, ну правда, ты все придумала. Конечно, я мог бы ее заполучить, — да она преподносит мне себя на блюдечке! Но именно поэтому она меня не интересует. Уж кому, как не тебе, знать — я люблю сложные задачи. Мне нравится, когда женщина прилагает все силы, оказывая сопротивление, но в конце концов выбрасывает белый флаг. Так что, пожалуйста, уймись уже.

Всхлипывая, я попросила у него прощения за то, что не даю ему спокойно жить. Кто же может противостоять дару убеждения профессионального адвоката? Уж точно не влюбленная женщина.

Я постаралась забыть о неприятном разговоре. Сложила в чемодан ноутбук, мобильник, блокнот, кое-что из одежды — по мелочи. Ну вот и еще один штамп в паспорте… Впрочем, когда я, захлебываясь от восторга, поведала моей сестре Луизе о предстоящей командировке, она подняла меня на смех. Послушать ее, так я готова бежать хоть на край света — лишь бы не заглядывать в глубь собственной души. Я не сержусь на нее, бедняжку. Ясно же, что это элементарная зависть. Ведь когда Луиза не на работе, ей приходится целыми днями торчать дома с полуторагодовалым Льюисом. В нашей семье его называют Льюис-король, и мы все от него без ума. Он, конечно, прелесть, но собеседник из него никудышный. Кстати, у Льюиса есть для меня прозвище, которое ужасно всех веселит, — Ой-ой. Правда, трогательно? Все бы хорошо, вот только остальных он называет как положено: «мама», «папа», «баба», «деда» и даже «Кэти». К тому же «ой-ой» на всех языках мира означает одно: «у нас проблемы». Я часами билась, стараясь научить Льюиса произносить звук «л», — возможно, тогда он смог бы выговаривать чуть менее экзотические сокращения. «Ло-ло», «Лола» или даже «Ла-ла» — я согласна и на такую дикость. Но все без толку. Звук «л» для него — высшая математика. Увидев меня, он озадаченно хмурит лобик, потом расплывается в широкой улыбке и, тыча в меня пухлым пальчиком, звонко восклицает: «Ой-ой!»

Впрочем, сейчас я, кажется, оправдывала свое прозвище на сто процентов. Я стояла посреди крошечного островного аэропорта и спрашивала себя, что делать дальше. Трудно сохранять холодную голову, когда плавишься от жары. По идее, надо было заранее попросить секретаршу редакции подыскать мне жилье, но я решила не заморачиваться, уверенная, что сориентируюсь на месте. Все будет хорошо, убеждала я себя. Я уже порядком помоталась по миру и ни разу еще не оставалась без крыши над головой. И вообще, надо поддерживать свой имидж отважного репортера, готового на любую авантюру, чтобы докопаться до правды и восстановить справедливость. Ну или хотя бы написать хорошую статью.

И все же, пожалуй, лучше было бы все спланировать загодя. Вокруг меня уже роились таксисты, без устали демонстрируя знаменитую тайскую круглосуточную улыбку. Их преувеличенное радушие настораживало. Наконец я кивнула одному парню словно королева бала, выбравшая себе партнера на танец, — мне приглянулись его стильная прическа-«хвостик» и забавная шапочка. Молодой человек назвался Бурутом и бодро подхватил мой чемодан. Присмотревшись, я заметила, что вид у него слегка отсутствующий, а глаза слишком уж блестят — типичные приметы метадонового наркомана. Но пойти на попятный я уже не могла — вдруг выйдет скандал? Мы сели в его драндулет. Бурут немедленно достал целлофановый пакет, набитый крупными зелеными листьями, вытащил один, свернул в трубочку и принялся жевать — как будто так и надо. Потом, вопросительно подняв бровь, протянул пакет мне. Я покачала головой и нервно сглотнула. Позже из путеводителя я узнала, что это были листья растения «тон лампонг». Они обладают мощным наркотическим эффектом. Хотя их употребление разрешено и многие тайские мужчины жуют «тон лампонг» постоянно, непривычного человека такой листочек может надолго отправить в параллельный мир. Бурут, видимо, решил, что я предпочитаю одурманивать себя выпивкой, и предложил мне банку тепловатого пива «Синга». Мне было неловко, что я грубо отвергла его предложение кайфануть, поэтому от пива я отказываться не стала. Он тут же вскрыл еще одну банку — себе.

— О’кей. Ездить куда? — спросил он на своем кособоком английском.

Я раскрыла слегка устаревший путеводитель, показала ему четыре названия гостиниц, которые отметила заранее, и спросила, какую из них он посоветует. Бурут рассмеялся.

— Занят, занят, занят, занят. — Он ткнул пальцем в каждое из названий и пояснил, что сейчас пик сезона и на острове столько иностранцев — «фарангов», — что некоторые даже ночуют в храмах.

Так, главное, не паниковать. Скорее всего, Бурут просто меня дурачит. Тайский юмор, граничащий с наглостью, всем знаком. Я понимающе улыбнулась. Должно быть, хозяин какого-нибудь отеля ему приплачивает, чтобы парень заманивал к нему туристов.

— Может, вы что-нибудь порекомендуете? — вежливо спросила я.

Он только покачал головой и неуверенно предложил:

— Бунгало?

Я бы с удовольствием согласилась, но жертвами недавних нападений стали как раз жители пляжных бунгало. Я молчала. Бурут сделал выводы и в течение следующих двух часов возил меня по острову, с пьяной бесшабашностью лавируя между ямами и колдобинами на узких дорогах. Каким-то чудом он умудрялся избегать столкновений с джипами, разъезжавшими в темноте с выключенными фарами, ордами мотоциклов и переполненных тук-туков, которые, яростно бибикая, неслись неведомо куда. Я умоляла менеджеров отелей приютить меня на ночь. Сгодился бы даже чулан! Но Бурут не обманул — мест не было вообще. Я сидела в такси, обхватив голову руками, и твердила: