Женщина на грани нервного срыва

— Хм-м-м. — Она кивнула и закусила нижнюю губу.

Наступила тишина — уже хорошо знакомая, по-прежнему неприятная. Я посмотрела в окно у нее за спиной — снаружи бушевала метель.

— Люблю снег, — сказала я.

Никакой реакции.

— А знаете, — я наконец решилась бросить ей вызов, — я не хочу, чтобы психотерапевт объяснял мне, откуда мои проблемы в личной жизни. Я это и сама знаю.

И я рассказала ей про Джонни. Моя первая любовь, кудрявый солист рок-группы. Мы провели вместе восемь волшебных лет, а когда мне было двадцать пять, он разбил мое нежное сердце. Я хотела выйти за него замуж, родить ему детей, состариться вместе с ним; я хотела объехать с ним весь мир на велосипеде. Джонни был любовью всей моей жизни, моей половинкой, на нем белый свет сошелся клином… и т. д. и т. п. Я думала, наша любовь будет длиться вечно. Ошибалась.

— Он посвящал мне песни, — скромно обронила я, намекая, что мы с ним были вторые Джон Леннон и Йоко Оно. — С его группой подписала контракт фирма «Парлофон», на которой когда-то записывались «Битлз». На сайте «Айтюнз» их дебют называют «лучшим брит-поп-альбомом 1997 года»…

Непохоже было, чтобы доктор Дж. впечатлилась, но меня уже несло.

— Мы исколесили на фургончике всю страну — я часто ездила с ними на гастроли. Поначалу на концерты приходили буквально три калеки. Понадобились годы, чтобы нас заметили крупные фирмы грамзаписи. Мне некогда было думать о своих собственных планах — я руководила фан-клубом, рисовала обложки для первых кустарных дисков, забрасывала письмами рекорд-лейблы. Когда с нами наконец подписали контракт… — Ох, это я хватила через край. — Когда с ними наконец подписали контракт, казалось, что исполнилась наша заветная мечта. Я была на вечеринке Робби Уильямса в честь его двадцать пятого дня рождения! На внутренней стороне обложки одного из их дисков есть моя маленькая фотография! Могу принести и показать, если хотите. Или могу процитировать пару строчек.

Доктор Дж. не воскликнула: «Ой, правда? Было бы здорово». Она не вздохнула раздраженно. Она просто впитывала информацию с бесстрастным видом, который меня уже порядком достал. Да она, небось, и не слышала про Робби Уильямса, утешала я себя. И не знает, что такое «Айтюнз». Наверняка она просто завидует, что ей не довелось встречаться с солистом великолепной рок-группы, который посвящал бы ей проникновенные баллады.

Я хотела было еще поразглагольствовать о своем сказочном романе, как вдруг доктор Дж. вклинилась своим тусклым монотонным голосом:

— Как закончились эти отношения?

У меня забегали глаза, словно я — торговец поддельными часами на уличной барахолке. Я знала, что психотерапевты любят во всем отыскивать негатив, и все-таки ее вопрос застал меня врасплох. Я решила его обойти и вместо ответа подсунула ей забавную историю о своем первом свидании после расставания с Джонни.

— После нашего разрыва я года три беспрерывно рыдала. Наконец я научилась сдерживать слезы достаточно долго, чтобы позволить себе посидеть с кем-нибудь в баре. Да, мне понадобилось три года, чтобы понять — это не просто временное охлаждение с его стороны. И вот меня пригласил на свидание один симпатичный парень. Я подумала, что отличный способ провести вечер — это захватить с собой диск группы Джонни, подробно рассказать, какая история стоит за каждой песней, напеть несколько куплетов и всучить кавалеру диск с наказом тщательно вслушаться в каждое слово каждой баллады. Так я и сделала. Моя любимая песня у них «Все не так, когда тебя нет рядом». В ней есть такие строчки… — Тут я сделала то, чего никому не стоит делать на сеансе психотерапии. Я запела. Правда, сразу же прервалась, чтобы пояснить: — «Ты» в песне — это я.

Я продолжила свое полумурлыканье, полуречитатив, совершенно не попадая в ноты. Исполнила пару куплетов и припев. Она смотрела на меня не мигая.

Закончив, я улыбнулась. Мне было грустно, но я была довольна собой. Я кое-чего добилась. Я впервые заметила, что ей стоит усилий сохранять спокойствие и душевное равновесие. Ее лоб прорезала складка — крайне редкое явление. У нее был такой вид, словно она хочет что-то сказать, но не уверена — стоит ли. В итоге она промолчала. Только слегка наклонилась вперед и посмотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— Так о чем я говорила? — продолжила я. — Ах да. Значит, я пошла выпить с одним классным парнем, крутым серфером. Я сказала ему, что боюсь покрыться нервной сыпью, потому что это мое первое свидание с тех пор, как в семнадцать лет я начала встречаться с Джонни. — Меня аж передернуло от стыда, но я улыбнулась и покачала головой. — А сейчас будет самое ужасное. Знаете, что случилось дальше? — Я выдержала театральную паузу. — Он вышел в туалет… и не вернулся.

Я расхохоталась. Возможно, доктор Дж. смеялась вместе со мной, только она делала это молча и неподвижно. Как неживая.

Потом она едва заметно приподняла правую бровь и повторила вопрос:

— Как закончились эти отношения?

Я прикусила нижнюю губу и медленно выдохнула. Определенно, психотерапевты получают извращенное удовольствие, наблюдая за чужими страданиями. Она приперла меня к стенке.

Ранним январским утром десять лет назад Джонни предложил прокатиться на машине. Он затормозил у дома моих родителей, уронил голову на руль и пробормотал, что «встречается кое с кем». Сначала я не расслышала. Он повторил. Слова были четкие, ясные и однозначные.

— Вы целовались? — наивно спросила я, убеждая себя, что это просто стихийное, ничего не значащее увлечение.

Он кивнул.

— И не только?

Он снова кивнул.

— И давно это?

— Ну… некоторое время…

— Сколько?

— Год.

— А-а-а-а-а-а-а-а!

У меня вырвался жуткий звериный вопль. Я даже не подозревала, что способна издавать такие звуки. Вот так было разбито мое сердце. Так окончилась моя восхитительная чистая первая любовь. Он выложил мне все детали видно, хотел облегчить душу. Это была нахальная легкомысленная юная блондинка, которую я частенько видела на концертах. Наши общие друзья знали об их романе давным-давно. Я узнала последней.

— Значит, пока я моталась в Лондон, выбивая для вас контракт, пока рассылала фирмам ваши записи, пока руководила вашим фан-клубом, ты занимался этим за моей спиной?

Он закрыл лицо руками и кивнул.

Я разрыдалась горько и безутешно. Но вскоре взяла себя в руки. Джонни по-прежнему сидел сгорбившись и уткнувшись лбом в руль. Я склонилась к моему уже бывшему парню, обняла его и принялась утешать:

— Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо. Я понимаю. — Его душевное состояние было для меня гораздо важнее, чем мое собственное.

Я не наорала на него, не впала в истерику, не отвесила ему пощечину. Я не перепортила его любимые диски, не покромсала шины его велосипеда, не угрожала его новой подружке (новой? ха!). Более того — я назначила ей встречу, крепко обняла и сказала что-то вроде: «Все в порядке. Я не злюсь. Я все понимаю. Он отличный парень. В жизни всякое бывает, верно?» Джонни одобрительно улыбался. Я знала, что мужчинам отвратительны разъяренные фурии, а поскольку тогда я еще надеялась его вернуть, то рассудила, что не стоит закатывать скандал и терять чувство собственного достоинства.

Когда одна моя подруга назвала его «кобелем», я тут же встала на его защиту. Я никому не позволяла оскорблять его в моем присутствии. Я придумала ему множество оправданий. Он солист рок-группы, он чертовски красив, он талантлив, у него, как у всякого творца, на душе неспокойно. Это была первая юношеская влюбленность, разрыв был неизбежен. Она сама его окрутила, он не сумел ей противостоять. При этом я втайне от всех перебирала в памяти события последних двух лет и понимала, что давно могла бы его разоблачить. Но я его идеализировала и видела только то, что хотела видеть.

Мне никогда не было так больно. Меня никогда так жестоко не предавали. Поэтому я поклялась, что никогда не сделаю ничего подобного по отношению к другому человеку. Я свернулась калачиком и ушла в анабиоз примерно на четыре года.