Конец игры (СИ)

- Яков Платоныч, всё же мы вас нашли! Верите ли: весь лес прочесали.

- И шли, похоже, берегом Финского залива? – осведомился Штольман, и на лице появилась знакомая усмешка.

Анна на миг задохнулась:

- Яков Платонович, вы… вы… невозможны!

Она вновь обрела Штольмана, а с ним всю его несносную насмешливость. Боже, какое блаженство!

Когда они усадили его возле стола, сыщик приказал:

- Антон Андреич, обыщите здесь всё.

Он пытался разжечь керосиновую лампу, но пальцы плохо слушались. Анна вынула у него спички, разожгла сама. А потом встала подле, чтобы каждый миг ощущать тепло его тела, и почти бессознательно принялась гладить жесткие завитки волос. Прежде всегда аккуратно причёсанные, сейчас они торчали в разные стороны. Яков снова нашёл её руку, поднёс пальцы к губам.

Она диву давалась, как у неё хватало сил держаться приличий в присутствии Коробейникова: не плакать навзрыд, не зацеловывать усталое любимое лицо.

Антон Андреич деловито сновал по хижине, стараясь не глядеть на них.

- Анна Викторовна, дайте мне папку, - попросил Штольман.

Она оторвалась от него, нагнулась над мёртвым Жаном, странно не испытывая никаких эмоций по поводу человека, пытавшегося их убить, собрала листы, рассыпавшиеся по полу, когда она ткнула француза тростью.

Интересно, что Яков о ней подумал?

Коробейников в этот миг подумал о том же:

- Удивляюсь я вам, Анна Викторовна! Как ловко вы его пырнули!

- Папенька у меня был лучшим фехтовальщиком полка, - небрежно сказала она.

- А вы вся в него! Яков Платоныч, вы бы теперь поосторожнее.

- Что? – мрачно спросил Штольман.

- Виноват-с!

Анна рассмеялась, подавая сыщику бумаги. Он открыл папку, бегло пробежал глазами первый лист, и левая бровь изумлённо поползла вверх. Лихорадочно перелистал, перебирая содержимое, потом поднял глаза и уставился на Анну с неподражаемым выражением. Ей вдруг стало очень легко и радостно от этого выражения.

- А Виктор Иванович без этих бумаг точно обойдётся?

- Это черновики, - непринуждённо сказала она. – Но вы правы: лучше их вернуть.

- Интригуете вы меня, Анна Викторовна, - знакомо произнёс он, и улыбка на лице стала заметнее.

Коробейников тем временем отыскал в углу саквояж и вытащил его на свет:

- А вот тут что-то интересное, Яков Платоныч, взгляните!

В саквояже также были бумаги: чертежи, перевязанные бечёвкой. Толстые пачки денег: рублей поменьше, больше фунтов. Когда Штольман извлёк их, Анна увидела корешок знакомой синей тетради.

- Тетрадка Элис здесь, у Жана? А вы обвиняли в этом князя. Кирилл Владимирович был здесь не причём!

Штольман устало махнул рукой:

- Никогда мне вас не убедить, Анна Викторовна.

- Жан Лассаль служил князю, - напомнил Антон Андреич, продолжая рыться в углу.

- Скорее наоборот. Это князь служил Лассалю. Хотя и не знал этого, полагаю.

Анна озадаченно села, удивлённо глядя на Штольмана. Она верила ему всегда и во всём, безоговорочно, в одном только вопросе расходясь. Не получалось у неё поверить в вину Кирилла Владимировича, даже после жестокого его потустороннего розыгрыша. Она сама не понимала, почему.

- Он проговорился, что приехал в Россию семь лет назад – как раз в год смерти Лоуренса. Князь проходил тогда свидетелем по делу, но алиби у него было железное – при дворе был. А вот Жан вполне мог находиться в Затонске. Я почти уверен, что Лоуренса застрелил именно он. В протоколе говорилось, что выстрел прозвучал, когда была дана команда не стрелять, и полковник сложил оружие.

- Но зачем ему?

- Лассаль был шпионом, полагаю, что британским. Именно он руководил всей сетью, а Нина и князь выполняли то, что от них требовалось, и решали его задачи. Когда князь собрался продолжить нашу дуэль, Жан его убил.

- Но почему? – ошарашено спросила Анна. – Он хотел спасти вас? Неужели из-за Нины?

- Моя смерть от руки князя привлекла бы к ним лишнее внимание. Он не мог этого допустить, когда операция с английским химиком подходила к концу.

Антон Андреич поднялся во весь рост, держа в руке какую-то тряпку.

- Химика убили. Мы нашли его тело у дороги, возле Михайловской усадьбы.

Штольман кивнул:

- Что-то в этом роде я предполагал. Жан был раздражён, словно всё идёт не так. Будь у него Браун, он не цеплялся бы так за папку с его бумагами. Думаю, его задачей было захватить Брауна живым.

- Определенно-с, - откликнулся Антон Андреич. – И захватил, пожалуй. Но англичанин спрыгнул из экипажа и попытался бежать. Тогда его застрелил кто-то из адептов – возможно, тот самый, которого мы нашли потом в овраге.

- Не исключено, - согласился Штольман. – Они там все - редкостные гиганты мысли.

Анна задумчиво теребила мочку уха:

- А потом Магистр захватил меня и потребовал вызвать ему Люцифера.

- Видимо, чтобы Люцифер защитил его от гнева Жана? Не сказано, что справился бы! – хмыкнул Штольман.

- Ну да! – подтвердил Коробейников. – С Лассалем только Анне Викторовне под силу было совладать.

- Ну, вы, Антон Андреич, поставили в этом шпионском деле хорошую точку.

Коробейников благодарно кивнул и зарделся от внезапной похвалы начальника.

- Кстати, ваш жилет, Яков Платоныч, - сказал он, подавая Штольману найденную тряпку.

В тот миг всё было ещё прекрасно. Катастрофа разразилась в следующий.

- А как вы нас нашли так вовремя? – спросила Анна у Коробейникова.

- Случай вершит судьбами людей! Мы начали прочёсывать с внешнего круга, постепенно возвращаясь к городу. Никаких следов, разумеется. А потом, когда оставалось всего ничего до этого домика, я заметил тропинку, протоптанную в снегу. А на тропинке – следы женской юбки. Простите, Анна Викторовна, я запретил вам участвовать в поисках, значит, это определённо были вы! Я не знаю другой женщины, которая стала бы бродить в сумерках по сугробам в лесу. Тогда я отпустил городовых и помчался по вашему следу.

- Отпустили городовых? – внезапно хрипло спросил Штольман.

Начальник и подчинённый встретились глазами и несколько мгновений пристально смотрели друг на друга.

- Значит, ордер на мой арест не отозван, - почти утвердительно сказал сыщик.

Антон Андреич покачал головой и переглотнул, словно в горле ему что-то мешало.

- Никак нет-с.

Штольман мотнул головой, как делал всегда, когда был раздражён.

- Но почему, Яков Платоныч? – спросил Коробейников почти шёпотом. – Вас-то за что?

- Я слишком много узнал. С таким знанием долго не живут. Слишком много людей было втянуто в это дело. И всё – ради этого, - он кивнул на кипу бумаг на столе. – И ради документов из папки Брауна.

У Анны перехватило дыхание, в ушах зазвенело. Она нервно оглянулась и увидела у дверей дух Лассаля. Он ухмылялся ей. Потом вдруг хижина исчезла, а перед глазами встала картинка из какой-то ещё не сбывшейся жизни: узкий канал, облицованный гранитом и стиснутый по обе стороны высокими домами. Яков бежит по набережной канала с пистолетом в руке – туда, где за аркой открывается замёрзшая гладь большой реки. Выстрел. И вот уже самый любимый человек на свете лежит ничком, и кровь, расплывающаяся под его головой, топит рыхлый снег…

Когда она очнулась, за руки её держали оба: Штольман и Коробейников. И выражение на таких разных лицах было совершенно одинаковое.

- Что случилось, Анна Викторовна?

- Н-ничего… - пробормотала она. – Пока ещё ничего. – И попыталась улыбнуться им, только губы не слушались.

Где он был – тот канал, та широкая река? Что это был за город, в который Якову ни за что нельзя приезжать? Как плохо, что она ничего не видела, кроме родного Затонска!

Штольман помрачнел и выпустил её. И больше не касался. А ей именно сейчас так нужны были его прикосновения. Она стиснула его большую ладонь, горячо вглядываясь в лицо, но он старательно избегал её взгляда.