Это было у моря (СИ)

========== IV ==========

Машина мягко притормозила, и Пес, которого второй час одолевала удушливая дрема, сменившая надоедливую тошноту, вздрогнул от неожиданности. Подростки, сидящие напротив, тихо перебрасывались ленивыми фразами. Говорить им было, похоже, не о чем, или же они не желали обсуждать свои дела в присутствии Пса, что вполне можно было понять. Пес, когда был в их возрасте, тоже не стал бы обсуждать свои дела при взрослых. Впрочем, он вообще бы ни с кем не стал обсуждать свои дела.

Пес, по правилам, должен был вылезать из машины первым, гарантируя безопасность клиента, что он и сделал. Перед домом металась беспокойной пантерой Серсея.

— Ты, — тихо сказала она Псу, — в мой кабинет. — И обратилась к сыну, озаряясь лучезарной улыбкой: — Здравствуй, мое солнце! Как прошел концерт?

Джоффри, рассеяно дергающий вниз узкие джинсы, за время пути врезавшиеся в промежность, процедил:

— Как обычно. Что там могло случиться? Зачем ты вызвала меня в таком срочном порядке? У меня были дела, планы…

— Планы подождут. В другой раз, моя радость. Сегодня мы ждем нескольких важных людей, мне было бы приятно, чтобы ты был на ужине с самого начала. Там будут твои ровесники, возможно тебя это развлечет.

— Еще чего, они все нудные придурки или слюнтяи. С чего меня это должно развлечь? Одна мысль о них вгоняет меня в скуку. Я не хочу на ужин. Я поеду на конюшню и покатаюсь на Бесстрашном. Вели шоферу отвезти меня с друзьями.

— Джоффри, я все сказала. Покатаешься завтра. Завтра вторник. Весь день — твой. Плюс ко всему, мы ждем гостей из столицы, на несколько дней.

— Кто приедет?

— Петир Бейлиш с несколькими своими людьми. Он остановится у нас.

— Зачем Мизинцу останавливаться у нас? Пусть бы жил с Сансой в гостинице. Он везде вечно сует свой нос.

— Санса тут ни при чем. Он остановится у нас, это решено. Его людям нужно место, так что Пса придется на пару дней отселить в гостиницу. Переоденься к ужину, пожалуйста. Что-нибудь неброское, но не дешевку — люди, которых мы ждем сегодня, знают цену вещам. Мы должны выглядеть соответствующе. И не забудь пригласить своих друзей на ужин. Я надеюсь, мальчики, вы останетесь?

Серсея, вспомнив о том, что послала Пса в свой кабинет, любезно улыбнулась приятелям Джоффри — улыбкой, что не коснулась ее ясных зеленых глаз и, развернувшись, пошла в сторону усадьбы.

Джоффри, брюзжа, поволокся в дом. Его друзья расположились на большой веранде — туда им уже принесли холодный чай со льдом и гигантский поднос с домашними пирожными, которые они тут же начали беззастенчиво поглощать.

Пес ждал хозяйку в щегольском кабинете, заставленном тяжелой дубовой мебелью. Хотелось выпить, голову опять сдавила проклятая пульсирующая боль. Стол Серсеи был завален бумажками, примерами рекламных проспектов и постеров, с которых в людоедском оскале щерился Джофф. В глубине кабинета, на маленьком трехногом столике заманчиво отливал пурпуром в тазике со льдом запотевший штоф с вином. Пес судорожно сглотнул. Хозяйка любила ледяное вино и странную музыку, — из замаскированных в дубовых подставках колонок негромко звучало что-то смутно напоминающее перепевки классической музыки, положенные на жесткий тяжелый ритм.

Пес подошел к открытому окну — хозяйка не скупилась на кондиционер, но окна в некоторых комнатах оставались открытыми. Он закурил в надежде, что никотин снимет спазмы в голове. За спиной хлопнула дверь.

— Как ты смеешь дымить у меня в кабинете? Впрочем, черт с тобой. Нужно обсудить ближайшие дни.

Серсея, как королева, изящно обогнув стол, опустилась в обитое бордовым бархатом кресло, отделяя себя от Пса столом и кадками с растопыренными зелеными пальцами финиковых пальм. Пес, не оборачиваясь, продолжал курить, с ненавистью вглядываясь в искусно выстриженную из лаврового куста декоративную фигуру льва в прыжке.

— Завтра приезжает Бейлиш, и не один. Они остановятся у нас в усадьбе. Тут не хватит места. Тебе придется на время убраться в гостиницу. За наш счет, разумеется. С утра побудешь, как обычно, с Джоффри, а вечером — проваливай. С завтрашнего вечера. Сегодня соберешься.

Пес молча переваривал информацию. Мизинца он не любил — да и кто его любил? Скользкий, мерзкий червяк. Он, в отличие от других, взгляда от Пса не отводил, и на его губах вечно играла эта глумливая усмешка. Пса передернуло, — холодный палец царапнул шею и прошелся по его позвоночнику, вновь приклеивая влажную рубашку к телу. Хозяйка всегда ходила тихо.

— И после того, как гости уйдут, хмм, зайди вечером ко мне, после одиннадцати. Скучал по мне?

Пес не стал отвечать, только коротко кивнул. От Серсеи пахло терпким и холодным запахом духов — лилии и прах. Так пахло в зале прощания, когда в закрытом гробу хоронили его сестру Ленор, — ее нашли в овраге, нагую и с размозженной головой. Отец опознал ее по шраму на запястье — от детского пореза стаканом. Маленький Сандор уже тогда разучился плакать, и лишь угрюмо молчал, теребя слишком длинные рукава — новую выходную рубашку купить не успели, и пришлось надевать ту, что досталась ему от Григора. Ленор всегда пахла вкусно: липовым цветом и свежим хлебом. Тяжелый запах белых лилий не вязался ни с ней, ни с ее низким голосом и мягкими руками. За закрытой крышкой гроба пряталось страшное безглазое существо с синими ногтями, уже расплывшееся в зубастой ухмылке, в ожидании его, Сандора, — больше он был никому не нужен. Григор в зал прощания зашел ненадолго и потом ушел на улицу — курить, так и не вернувшись назад, маяча своей чудовищно огромной фигурой за стеклянными дверями морга.

Он с месяц как начал работать в полиции, и маленький Сандор, теперь уже оставшийся совершенно один, если не считать спивающегося за дверями родительской спальни отца, по вечерам, глядя в окно, нервно ковырял корки на плохо заживших шрамах лица. Когда где-то рядом проезжала полицейская машина, он зажимал уши и утыкался лицом в кровать — это было больно, зато помогало отвлечься от сирены — сирена визжала женскими голосами, как сестра, которую долго и жестоко насиловали в леске, рядом с их домом. Сандор был в школе, а когда вернулся, не найдя ее дома, пошел стучаться к отцу. Отец позвонил Григору. Григор приехал на служебной машине, которая с трудом его вмещала, и направился прямиком в овраг. Сандору не пришлось долго гадать, почему именно Григор так хорошо знал, где искать Ленор. Она и впрямь оказалась в овраге. Вскоре приехала машина из морга и, запаковав тело в черный пластиковый мешок, увезла с собой.

Сестры не должны упаковываться в пластиковые мешки — там душно и темно. Сандор в душе сомневался — а вдруг все же Ленор оставили в овраге, и она теперь ждет его? Он думал об этом каждый вечер, но так и не проверил.

Через месяц его отправили в закрытый пансион, где он получил место по протекции Григора. Там он оставался до восемнадцати лет, если не считать нескольких побегов. Впрочем, имея такого брата, как Григор, уйти далеко у него никогда не получалось. После того, как Сандор приходил в себя от побоев брата, тот снова отвозил его в пансион. Из отчего дома Сандор был готов убраться куда угодно, — в сумерках из оврага доносился запах лилий и тления, опутывая его сладковатым ароматом. После восемнадцати лет Сандор больше не возвращался в тот дом, но, порой, и в других местах его неожиданно настигал проклятый запах.

Как сейчас, например.

Пес боялся оглянуться. Что стояло за спиной: хозяйка или и вправду вдруг это Ленор явилась в летних сумерках подарить ему свой нежный привет? Серсея, впрочем, уже отошла от него и села за стол. Пес слышал, как тихо скрипнуло кресло.

— И вот что еще, дружок, попридержи свои взгляды и слюни в адрес Сансы. Эта птичка не про тебя.

Пес вздрогнул и через плечо бросил взгляд на хозяйку. Та, улыбаясь самой змеиной из своих улыбок, глядела на него искоса. Местами она была невыносимо проницательна. Значит, он себя все же чем-то выдал. Пес не стал спорить — любые оправдания лишь подтвердили бы ее опасения — и предпочёл смолчать и здесь.