Дети Капитолия (СИ)

========== Введение ==========

Она стояла, дрожащими руками перебирая подол черного платья. Что было, что будет, зачем — сейчас она уже не хотела думать. Может, ей впервые было по-настоящему страшно. Даже не так, она боялась. Девушка боялась будущего, неверных слов, страданий и всего того, что ей уже приходилось пережить. Да, революция совершена, но этим ничего не окончено.

— Ты ведь знаешь, что все это донельзя глупо? — почувствовав прикосновение к оголенному плечу, Китнисс нервно обернулась. Пит, все такой же добродушный и почему-то наивно улыбающийся, прожигал девушку взглядом. Кажется, это получалось только у него — одними глазами выразить все то множество чувств и мыслей, кто никто бы не смог никогда расписать.

— Я…я запуталась, — выдохнув, Эвердин покачала головой, — как это сейчас было непохоже на нее. Сильная, уверенная, символ революции, сама Сойка-пересмешница стояла, обхватив одной рукой другую и легонько подрагивала. Где вся та ее сила, вся уверенность, что была в ней несколько лет назад? Она снова та маленькая девочка, которая погибает от голода. И вновь перед ней белокурый Пит.

— Может, еще есть время все отменить? Может, оно того не стоит? Может…

— Я обязана. Ведь лишь так мне простят убийство Койн, — Китнисс вздрогнула от неприятного воспоминания. Не слишком ли много навалилось на эту еще юную девушку? Почему ее просто нельзя оставить в покое? Китнисс устала. Слишком устала. И скоро она тоже падет, ровно как и Капитолий.

Ссоры, срывы, выслушивание лекций от Пита и Энни — а стоило ли оно того? Лишь одно интервью, которое перевернет жизнь детям и жителям Капитолия — сейчас все в руках Китнисс. «Читать по листку», — ох, этому она научилась. Действовать по чей-то указке, терять саму себя. Единственное, что оставляло ее собой — Прим, но и той уже не существовало. Так почему бы не отомстить? Ради всех, кто погиб в неравной борьбе на забаву зажравшимся богатеям. Кто отдал себя против этих существ, которых и людьми-то назвать язык не поворачивается.

— От твоего слова зависит все. Просто помни это. Не опускайся до уровня этих мразей, которые наслаждались тем, как дети убивали друг друга. Прошу тебя, — Мелларк сильнее сжал плечо возлюбленной, стараясь в последний раз заставить ее передумать, но ему не позволили: резко оттащив его от Китнисс, Финик усадил Пита на кресло.

— Не доводи ее до безумства хотя бы сейчас, — чудесным образом восстановившийся после нападения, прошедший сквозь муки отчаянья и сумасшествия, вновь готовый бороться и любить, Финник все же кардинально поменял свое мнение. Пусть первое время Энни была уверена в том, что он ни за что не согласится на проведение новой бойни, мужчина полностью поддерживал Джоанну и желал мести.

— Как же вы меня все достали, — наконец буркнул Пит, отвернувшись и уставившись на какую-то статую, — удачно провести конференцию и обрадовать жителей Капитолия.

— Не слушай этого идиота, — покачав головой, Одэйр прикоснулся к руке Китнисс и посмотрел ей в глаза: — просто дыши, расслабься. Сейчас не тебя отправляют на сражение, сейчас не твоя судьба решается. Стань судьей еще раз, я верю, ты справишься. Ведь в этом нет ничего сложного? Тебе не надо привлекать внимания спонсоров, если что, мы рядом. И этот надутый кусочек хлебушка, и я.

— Хорошо, — Китнисс было куда страшнее, чем на пресс-конференции перед Голодными Играми. Почему-то в ее горле появился комок, мешающий ей дышать и говорить, — я…

— Так, расслабилась, эфир через несколько минут! — вечно неунывающая Эффи Бряк, как обычно в замысловатом наряде, на этот раз с пышным париком фиолетовых волос, поманила Китнисс за собой, оставляя позади вновь начавшего возмущаться Пита.

— Цезарь? — как можно сдержаннее спросила Эвердин, чтобы не растерять последние силы. Ответом послужил лишь быстрый кивок и легкое подталкивание в сторону сцены.

Фанфары, музыка, приветственное слово — все это пронеслось быстро, незаметно и как-то даже обыденно. И снова раскрылись завесы, ослепляя Китнисс Эвердин светом софитов. Сцена оживает, Цезарь как обычно в своем обычном амплуа, но легкая дрожь в его голосе говорит за себя: ему все известно, и он уже не чувствует тут привычную легкость. Только очередная маска. Даже попытка шутки выглядела слишком натянутой и неуместной.

— Китнисс Эвердин, победительница семьдесят четвертых Голодных Игр, символ революции, Сойка-пересмешница! Приветствуем! — под неожиданно бурные овации, Китнисс вышла к центру сцены, махая рукой и мило улыбаясь. Конечно, для жителей Капитолия лишь очередной повод блистать и наслаждаться хорошим зрелищем. Вполне возможно, что они не до конца понимали весь ужас будущего события.

— Здравствуй, Цезарь, — стараясь не смотреть в зал, девушка сглотнула — резко пересохшее горло было сейчас вообще некстати.

— Здравствуй, дорогуша. Как-то ты зажата, не находишь? — выдавив из себя улыбку, ведущий словно пытался прочитать мысли Эвердин. От этого девушке стало еще неприятнее, в ее голове путались слова и, кажется, она забыла все, что должна о чем должна была повествовать.

— Что ты, я расслаблена, как никогда, — ложь. Она просто хотела сбежать из-под света софитов и закрыться в домике. — Правда немного неприятно. Пусть я не отправляюсь убивать и пытаться выжить, я сама собираюсь… начать все это действо.

— Как раз ради этого мы и собрались здесь, — выдержав пару секунд паузы, чтобы утихли нервные вздохи и перешептывания, Цезарь решил сразу перейти к основной теме — Играм Капитолия. — Я слышал, что на этот раз все будет не так просто, как казалось на первый взгляд.

— Возможно… если честно, мы не хотели менять правила. В основном, все остается точно таким же, как и было раньше. Кардинальных изменений нет — как-никак, а это все же те же самые Голодные Игры, в которых я участвовала… дважды, — или трижды, если считать все те сражения со смертью, что происходили в самом Капитолии. Такого даже врагу не пожелаешь. От неприятной мысли девушка легонько поежилась, проведя ладонями, мокрыми от холодного пота, по креслу, в которое ее почтительно усадил Цезарь.

— Так все же, какие изменения?

— Я не буду раскрывать все карты, — начала Китнисс, впервые за все время взглянув на зрителей и склонив голову набок. Шатенку окружили камеры, словно старясь передать каждый ее вздох на весь Панем. — Основное изменение заключается в том, что в этих, последних Голодных Играх, будут принимать участие дети жителей Капитолия. Зрители сами станут участниками. Но, кажется, это было известно многим.

Мертвая тишина послужила ответом на заявление. Неужели эти «существа» наконец поняли весь ужас происходящего? И что все реально, а не какой-то слух? Интересно, как же они будут вести себя дальше, почувствуют ли все отчаянье, что испытывали жители двенадцати дистриктов на протяжении всех этих лет?

— Двенадцать юношей и девушек в возрасте шестнадцати лет будут отобраны в день Жатвы, а затем распределены по двенадцати дистриктам, где с ними будут работать победители прошлых лет с искусными тренерами и мастерами своего дела. В дистриктах трибуты проживут полторы недели, после чего отправятся обратно в Капитолий, где будет проходить уже общая тренировка. Она уже длится неделю. Далее все ровно как на обычных Играх. Парад, показательные выступления, пресс-конференция… — безостановочно продолжала Китнисс, словно наизусть рассказывая таблицу умножения.

Ошибиться или остановиться для нее значило потерять всю нить и сорваться на пустом месте. В голове всплывали воспоминания после принятия правил Квартальной бойни, вся та боль и буря эмоций, которые возникали в ней. Убежать, скрыться — именно этого сейчас хочетелось всем подросткам Капитолия? Хотя, вряд ли они все поняли. А когда поймут, будет слишком поздно.

— Если слухи не врут, — Цезарь глубоко вздохнул, — победителей будет двое?

— Да. Обязательно из одного…дистрикта. Либо два, либо ни одного. Арена сама убьет второго. Погиб один — второй точно не жилец.