Run deep, run wild (СИ)

========== 1. ==========

твои руки теплы

значит выстрел будет метким

будут четкие круги на воде

и тонкой веткой я останусь смотреть,

как они летят стремительно вниз

научи меня так, please

и я буду молчать

никогда. нигде об этом

Он не помнил, как попал в это место. Умом Какаши догадывался, что, скорее всего, это гендзюцу, ведь по-другому и не могло быть. Напротив него стояла страница прошлого, которую он так и не смог отбросить в сторону и забыть. Она выглядела почти также, разве что взрослее и смелее; ее темные волосы и эти фиолетовые полосы на щеках, - Какаши не смел шевельнуться. Не смел оторвать взгляд своих глаз; наследие Обито Учиха в его глазнице фиксировало каждое дуновение ветерка и то, как этот самый ветер заставляет легко путаться волосы девушки напротив.

Рин молчала. Просто улыбалась и смотрела на Какаши, а он смотрел на нее и чувствовал себя одновременно ужасно и прекрасно, потому что она была жива, здесь, рядом с ним. Хатаке осторожно протянул руку к девушке, и Рин, наконец, зашевелилась, - она улыбнулась мгновенно оказалась рядом с мужчиной. Ее тонкие руки обвили его шею, а носом девушка уткнулась в ключицу Какаши. Он резко выдохнул и невольно прижал девушку к себе. Его руки оказались на ее талии, а носом Какаши учуял прекрасный и сладкий аромат, исходящий от ее волос.

- Как? – просто спросил Какаши, на что Рин попыталась покачать головой, но у нее это слабо получилось. Хатаке почти слышал, как ее сердце выбивает неровный ритм, как грудная клетка поднимается слишком неравномерно, а дыхание становится рваным, будто девушка пробежала большее расстояние.

Прошло еще несколько минут, а Какаши так и не смог заставить себя выпустить Рин из объятий. Она, казалось, совсем не возражала. Какаши хотелось хмыкнуть, ведь он знал, еще тогда, в детстве, знал, что Рин неровно дышит к нему. Тем не менее, только сейчас ему действительно захотелось, чтобы она оказалась рядом с ним, как его женщина, - принадлежала бы ему полностью, и тогда Какаши наконец-то бы остановил терзания своей души. Тогда бы ему захотелось быть любимым и любить, а еще – создать семью, перестать быть одиночкой и, наконец, улыбнуться по-настоящему.

- Ты – настоящая? – снова подал голос Какаши. Ему хотелось, чтобы она ответила «да», чтобы потом улыбнулась и заливисто рассмеялась - так, как он помнил. Ее смех был, как журчание самого чистого источника, а сама она была силой, способной вылечить его раны на душе.

Но Рин молчала. Она осторожно высвободилась из рук Какаши и посмотрела на него серьезным взглядом. Хатаке напрягся от того, что больше не может ощущать ее хрупкое тело в своих руках. И аромат, - сладкий аромат волос словно испарился, а Какаши сейчас готов променять кислород на него.

- А ты как думаешь? – тихо произнесла Рин, и Какаши застыл. Он осмотрелся по сторонам, понимая, что они находятся на давно заброшенной площадке для тренировок Конохи, - там, где когда-то проводил тренировки Четвертый, там, где Какаши был счастлив, но не осознавал этого. Рядом с ним на той площадке были Обито и любимый сенсей, а еще там была Рин, готовая спешить на помощь в любое мгновение.

Все вокруг казалось каким-то тусклым, почти бесцветным. Единственное яркое пятно во всем этом – Рин – терпеливо ждала ответа Какаши.

- Я думаю, что это гендзюцу, - медленно проговорил он, а потом резко подался вперед и провел рукой по лицу Рин. Она прикрыла глаза, словно наслаждаясь, - но мне все равно. Я готов оставаться здесь так долго, как только смогу. Меня полностью устраивает это наказание.

- Какаши, - прошептала Рин, в ее карих глазах появилось беспокойство, почти волнение, - я бы хотела этого не меньше, чем ты, поверь. Но нельзя. Ты жив, а я – нет, поэтому возвращайся, Какаши. Мы встретимся позже…

Какаши почувствовал, как его начинает бить дрожь, и это было странно, ведь за все время, что он здесь, никаких недомоганий он не испытывал. Наоборот – все было тихо и спокойно – легко. Хатаке сконцентрировался, пытаясь не поддаваться боли, которая вдруг появилась в районе затылка и тому, что Рин становится такой же тусклой, как и все вокруг. Он схватил девушку за руку, крепко сжимая ее пальцы, пытаясь почувствовать нежность ее кожи, ее тепло, но ничего не было.

Рин в последний раз тепло улыбнулась, а затем исчезла, словно ее никогда и не было. Какаши почувствовал более сильную боль, но теперь болела не только голова, но и сердце. Он снова отпустил ее.

Закрыв глаза, Какаши пытался вернуть все на место, будто от него хоть что-то зависело. Тем не менее, дрожь становилась все сильнее и сильнее, а боль в затылке пронзала насквозь, заставляя морщиться и пытаться держать себя в руках, чтобы не закричать. Из уст Какаши вырвалось какое-то подобие рычания, а потом все резко пропало, - и боль, и тоска, и дрожь, даже ощущение земли под ногами.

Какаши открыл глаз и первое, что он увидел, это лицо Рин, которая смотрела на него обеспокоенным, но почти раздраженным взглядом. Какаши счастливо улыбнулся и протянул руку к ее щеке, от чего Рин почему-то вздрогнула, - на ее лице появилось выражение недоумения и тревоги, но она не отодвинулась.

- Рин… Ты здесь, ты со мной, - прошептал Какаши. Тогда Рин вдруг надавила сильными руками на его плечи, фиксируя на одном месте, и громко произнесла: «Давай, Ино, пора».

А потом была боль – пронизывающая, всеобъемлющая, вездесущая. Она была вокруг, внутри – везде, - Какаши чувствовал это. Ему хотелось соскользнуть в небытие, но Рин мешала. Только теперь Хатаке вдруг понял, что ее глаза вовсе не карие, а цвета весенней листвы – пронзительно зеленые. Пока она удерживала его на месте, Какаши понял, что волосы ее тоже не темные, а яркие, светлые, розовые. Но самое главное – пахнет она не сладостью, а свежестью, почти мятой, перемешанной с запахом медикаментов и лимона.

Какаши приоткрыл глаза, стараясь раньше времени не потерять сознание, и до него наконец дошла трезвая мысль, - это не Рин. Господи, как он мог перепутать Рин со своей собственной ученицей?! Это же Сакура! Это Сакура удерживала сейчас его на больничной койке, пока ее подруга-медик Ино заставляла его тело биться в конвульсиях, заодно борясь за жизнь. Это Сакура была обладательницей глаз цвета весенней листвы и розовых волос, которые сейчас были убраны в кубышку. Это она пахла не сладостью, а свежестью. И это она сейчас заставляла его чувствовать эту боль.

А ведь там, в небытие, с Рин, он был так безмятежен и счастлив. Но в то же время в мозгу всплыла вспышка-воспоминание, - ощущение нежной кожи Сакуры под его пальцами и ее удивленные глаза.

Когда Какаши перестал бороться с болью и снова потерял сознание, Ино резко выдохнула и, отойдя от кровати, утерла потный лоб ладонью.

- Все. Мы сделали это, Сакура. Он больше не соскользнет, - удовлетворенно улыбнулась блондинка.

Сакура все также продолжала удерживать плечи бывшего сенсея, хотя надобности уже никакой не было. Она чувствовала, как его сердцебиение успокаивается, а дыхание становится ровным. Теперь он поправится, Сакура это знала точно. Они с Ино провели отличную работу, буквально возвращая Какаши с того света.

Все произошло из-за его дурацкой привычки вечно защищать Сакуру. Это она должна была оказаться на том свете или же на этой койке – не важно. Но Какаши снова защитил ее, прикрыл собой, снова взял удар на себя. Сакура крепко сжала плечи Какаши, но тут же заставила себя успокоиться. Она была зла. Ох, как она была зла на него! Почему ей постоянно приходится возвращать его с того света?! Почему он постоянно жертвует собой ради нее, словно Сакура все еще та глупая девчонка, которая кроме слова «Саске-куууун» ничего не знает и позаботиться о себе не может.

Сакура зло смотрела в умиротворенное лицо Какаши, а на щеках почему-то появились слезы. И как бы Сакура сейчас не злилась на бывшего сенсея, это были слезы облегчения и радости от того, что он будет жить.

========== 2. ==========

Какаши открыл глаза, когда за окном светило яркое солнце. Он поморщился от легкой боли в области затылка, пытаясь осмотреться вокруг. Светлые стены палаты резали своей белизной глаза. Кто-то заботливо натянул маску ему на лицо, зная, видимо, что для Какаши это важно. Хатаке очень сомневался, что пытаясь достать его с того света, медики подумали об его принципах и оставили маску на лице, но все же.