Часовой механизм любви

– Нет, я знал, что он скоропостижно скончался, но что такая история – понятия не имел, даже в голову не приходило… Жуть какая-то.

– Да, неприятно было. Кровь долго отмыть не могли, она же в лед превратилась, морозы тогда стояли…

Это бессердечное замечание совсем не удивило Егора. Оно вполне в духе Шатохиной – той, какую он знал почти два месяца. Но не той, которую узнал вчера. Теперь она его не раздражала своим присутствием и своими манерами. Наоборот, он вдруг поймал себя на том, что почувствовал себя спокойно впервые за весь вечер.

– Может, уже пойдем? – Федор вопросительно смотрит на Шатохину. – Все, похоже, надрались, никто внимания не обратит.

– Пожалуй, ты прав. Куда поедем?

– К тебе, у тебя кот.

– Идет. – Шатохина взглянула на Егора. – Едем, что ли?

Спросила так, словно это вопрос уже решенный, и Егор не удивился тому, что покорно поднялся и пошел за Шатохиной, за ним осторожно ступал Федор, и они пробирались к двери зала сквозь толпу танцующих людей, разгоряченных выпивкой и возбуждением. Остаться здесь без этих двоих казалось Егору самоубийством. Толпа незнакомцев, какие-то женщины, смех, резкие возбужденные голоса, запах духов, мяса, алкоголя и табачного дыма, откуда-то тянуло холодом – открыли окно. Егор поежился и, сделав сложный маневр при обгоне высокой женщины в синем платье, выскочил в коридор вслед за Шатохиной, моментально отрезав себя от звуков и запахов.

Взяв пальто, он вышел из кабинета, привычно заперев дверь. Шатохина и Федор ждали его около лифта. Егор отчего-то боялся, что они уехали без него, и то, что они ждали, его обрадовало. Лифт скользнул вниз, как в бездну, Егор поежился, представив высоту шахты, двенадцать этажей, это напрягло. Но лифт благополучно доставил их вниз, они вышли, охранник на входе посмотрел в их сторону и снова уткнулся в журнал. Егору очень захотелось скорее оказаться на улице, подальше от шумной толпы наверху.

– Шапка где?!

Егор вздрогнул, но вопрос, похоже, адресовался Федору.

– В кармане.

– Давно ухо болело?

Федор, вздохнув, вынул из кармана вязаную шапочку и надел. Видимо, не спорить с Шатохиной в подобных вопросах он уже привык.

– Что за дети бестолковые… скачут по холоду без шапок, потом уши у них болят…

– Ин, ну чего ты.

– Феденька, тысячу раз говорено насчет головного убора.

Егор понял, что эти двое давно привыкли общаться именно так. Федор моложе Шатохиной на десять лет, но она обращается с ним как мать с ребенком. Заботливая мать, а не такая, которая хочет втоптать своего ребенка в грязь. И вот это «Феденька» – привычное у них. Тем не менее они крепко дружат, и есть у них свои дружеские ритуалы, как, например, вот этот – уйти с корпоратива и вместе куда-то завалиться.

– Вы сегодня на такси приехали, Егор Алексеевич?

– Да. Подумал – мало ли, придется выпить. А вы…

– А я на машине, все знают, что мы с Феденькой не пьем. – Шатохина щелкнула брелоком, и синяя «Мазда» подмигнула ей фарами. – Замерзла, моя девочка любимая! Сейчас я тебя отведу домой, там тепло, отогреешься. Садитесь, чего встали?

Федор привычно занял переднее сиденье, Егор уселся позади него. Заурчал двигатель, Шатохина дала ему прогреться и вырулила со стоянки. Мимо ряда машин, мимо окон первого этажа – или стеклянных стен, теперь не понять, окна, стены, – все смешивают в кучу, здание многоуровневое, сооруженное безумным архитектором, любителем аквариумов.

Что-то тяжело упало перед машиной, Шатохина едва успела затормозить. Свалилось что-то большое.

– Черт меня подери!

Это Егору с заднего сиденья не видно, что упало, а Шатохиной и Федору все сразу стало понятно. Егор вышел из машины, подавляя тошноту. В метре от капота, расплескавшись красным по мостовой, лежала девушка. Судя по платью, Маша Данилова из отдела логистики.

– Твою мать.

Шатохина достала из сумочки телефон и набрала номер.

– Денис.

Что-то недовольно заурчало в трубке, голос был явно не рад позднему звонку.

– У нас тут снова. Нет, женщина. Прямо перед капотом, еще чуть-чуть, и прощай моя машинка. Пришлось бы стекло менять и капот, а то и крышу. И отмой потом попробуй. Я здесь. Нет, конечно, никуда не уйду, хотя планы на вечер были. Ага, с Федькой.

Закончив разговор, Шатохина деловито сделала несколько снимков тела с разных ракурсов и спрятала телефон в золотистый чехол.

– Это… зачем?

– Егор Алексеевич, дело может обернуться по-всякому, и нам могут понадобиться фотографии. Наш шеф службы безопасности будет недоволен, если не получит всей информации. Кстати. Федюша, звони Сорокину.

– Нет, пусть Егор Алексеевич звонит. По старшинству. Чтоб не спросили потом, чего это нам сотрудник звонит, а не директор. А так он как бы включится с первых минут.

– Правильно мыслишь. – Шатохина взглянула Егору в глаза. – Не паникуйте, босс. Звоните Сорокину прямо сейчас.

Егор достал телефон. Федор, безусловно, прав, ему нужно немедленно доложить о происшествии. Потом, похоже, придется вернуться в офис. А ведь все только пошло на лад, и впереди маячил приятный вечер.

– Полиция скоро будет, залезайте в машину, незачем мерзнуть.

В салоне работала печка, и Егор, уже изрядно продрогший, откинулся на спинку сиденья, стараясь согреться.

– Что думаешь? – Шатохина посмотрела на Федора. – Сама, или случайно?

– Ни то ни другое. – Федор наклонился вперед, чтобы увидеть крышу здания. – Если бы случайно, то упала бы, как Попов, на крышу зала заседаний, отвесно вниз. Если бы сама, то оттолкнулась бы, в аккурат на угол крыши угодила бы, на стык. А ее словно выбросил кто-то. Но кто мог это сделать?

– Кто угодно мог, в ней весу сорок килограммов с туфлями. – Шатохина вздохнула. – Надо было сразу уезжать.

– Тогда бы нас из дому выдернули. – Федор покачал головой. – Скверная история, а главное – вряд ли полиция кого-то найдет.

– Ага, скверная. И, скорее всего, ты прав, полиция опять ничего не выяснит, только зря будут под ногами путаться.

– То-то Дэн недовольный был.

– Ага. Я его из постели вытащила. В прямом смысле слова. – Шатохина хихикнула. – Вот уж его пассия мне спасибо скажет.

Егор слушал их неспешный разговор и не мог понять, как эти двое могут оставаться такими отстраненно-спокойными. Словно и нет перед капотом жуткого месива из костей, мозга и крови, которое еще несколько минут назад было живой девушкой – смешной, несуразной, глуповатой, но совершенно не заслужившей такой смерти.

– То есть ты думаешь, что ее кто-то убил? – Федор задумчиво смотрел в темноту. – Но кому она могла помешать? Я шапочно ее знал, обычная пустышка, озабоченная поисками богатого мужа. За что ее можно было ненавидеть так, чтобы убить, да еще таким экзотическим способом?

– Феденька, суть практически каждого умышленного убийства одинакова. Их совершают потому, что кто-то кому-то мешает. Узнаем, кому мешала эта дурочка, – поймем, кто убийца. Ну, если теоретически предположить, что мы с тобой занимались бы расследованием. А мы с тобой просто корпоративные юристы, и расследовать это дело не будем. Да оно нам и ни к чему.

– Что значит – ни к чему? – Федор покосился на шефа, замершего на заднем сиденье. – У нас в офисе будет сидеть убийца. Рядом с нами.

– Федь, у нас отдельный кабинет, уймись. – Шатохина фыркнула, заметно раздражаясь. – Никто нам не позволит соваться в расследование, тем более что вполне может оказаться, что у убийцы и предсмертная записка припасена, мусора ее прочитают и дальше копать не будут. То, что это убийство, очевидно нам с тобой, а полиции очередной висяк ни к чему. Тогда ведь придется признать, что смерть Попова в декабре, вполне возможно, тоже была не случайной.

– Это да… Такой падеж поголовья сотрудников сложно назвать случайностью.

– Но именно эта версия в интересах полиции, сам же понимаешь.

Они разговаривали так, словно Егора не было в машине. Он вдруг понял, что произошедшее тоже потрясло их, иначе они никогда бы не позволили постороннему услышать разговоры, которые они ведут наедине, сняв маски. Вот такие они и есть – умные, безжалостные, все замечающие и не имеющие ни малейших иллюзий.