Часовой механизм любви

«Ты что-то слышала? Почему не сказала раньше? Фотография два дня уже висит!»

«Ты о чем вообще? Какая фотография?»

«О твоем вчерашнем письме. Я приду к тебе, ты у себя?»

«Никакого письма я тебе вчера не присылала, что ты несешь. Не надо ко мне приходить, не хватало еще слухов».

«В своих «Отправленных» посмотри, что ты мне тут рассказываешь – не присылала она. Налакалась вчера небось до зеленых чебурашек снова?»

– Егор Алексеевич, можно вас пригласить?

Маленькая, очень стройная, одетая в открытое красное платье, с ногами-спичками, втиснутыми в ярко-красные туфли на ужасающих каблуках. Егор с сожалением отметил смертельно перетянутую талию и поднятую корсетом хилую грудь. Видимо, по замыслу автора проекта дама должна сражать всех наповал, но все выгодные ракурсы товара слишком откровенно демонстрировались, и это настораживало.

– Боюсь, что нет. Вчера поскользнулся, упал, ударил колено – теперь с танцами не сложится еще пару недель.

– Оооо, так жаль! – Она состроила скорбную гримаску. – Что ж вы так неосторожны?

– Снег тает, скользко, обычное дело. – Пожалуй, глаза у нее излишне ярко накрашены, а ресницы явно накладные. И толстый слой тонального крема – руки оторвать тому, кто готовил ее к продаже. – Но я с удовольствием посмотрю, как пляшут другие. Сегодня же ваш праздник, не мой.

Это должно звучать как смягченный вариант «Отстань!», и для любого нормального человека это так и прозвучало бы, но девица, похоже, сдаваться не собиралась.

– Нальете мне шампанского?

– Конечно.

Егор взял у нее из рук пустой бокал и наполнил его шипучкой из темной тяжелой бутылки, холодной от тающего в ведерке льда. Надо же – нашли ведерки для льда. Обычно на таких мероприятиях не обращают внимания на температуру напитков. Кто-то из сотрудниц знает толк в сервировке стола.

– Жаль, что вы с нами на Новый год не были. – Девица в красном платье, что называется, «поплыла». – Тогда еще Руслан Викторович у нас директором был. До того, как все произошло… мы долго опомниться не могли, такой человек замечательный, и вдруг так ужасно погиб! Но праздник тогда был грандиозный! А в прошлом году, как раз тоже на 8 Марта, Верка наклюкалась и принялась стриптиз исполнять… ну, да, вы ее не знаете, ее нет уже, не то уволилась, не то – не знаю… Такая история получилась, просто детектив! Вы не знаете?

– Нет, впервые слышу.

– Я расскажу, вы просто не поверите. А сегодня у нас вообще только первый праздник после той истории с Веркой, такая несправедливость, мы почти год дни рождения не отмечали, ничего. Ну а Новый год, конечно – святое дело, и так весело было, надо же, такая беда с Русланом Викторовичем случилась, а я…

– О какой истории вы говорите? Простите, как вас…

– Я Маша Данилова из отдела логистики. А история жуткая получилась, с Веркой сначала, а потом с Русланом Викторовичем, разве вы не в курсе?

– Нет. Пожалуй, я пойду. Надо в кабинет заглянуть, почту проверить.

Егор понимал, что позорно убегает, но все заняты чем-то своим, и можно было просто уйти, если бы не Маша Данилова из отдела логистики, которая вцепилась в него мертвой хваткой, набитая дура. Егор с трудом подавил желание отцепить пальцы Маши от своего рукава, но она семенила за ним на своих каблучищах через весь зал, и сотрудники могли подумать невесть что.

– Маш, потанцуем?

Это Дима, сисадмин – молодой, очень деловой мужик, немного странный, как все компьютерщики. Он высокий, плотный, с темными кудрявыми волосами.

– Но я…

– Идем, Машута, потанцуем, ты сегодня просто сногсшибательно выглядишь. Вы позволите, Егор Алексеевич?

– Конечно.

Дима потащил ошарашенную девицу танцевать, и Егор вздохнул с облегчением – ему совершенно не хотелось стать предметом сплетен и пересудов.

– Вы уж простите, что я за вас решила, мне отчего-то кажется, что вам совсем ни к чему очутиться в центре какой-нибудь офисной Санта-Барбары.

Егор обернулся. Шатохина смотрела на него, держа в руке стакан с каким-то темным напитком, по виду напоминающим ром. Потом он понял – это просто кока-кола, пузырьки на стенках стакана выдают ее с головой, если так можно сказать о напитке. Шатохина, видимо, не пьет спиртного. И это она попросила Диму спасти его из цепких лап искательницы выгодного мужа Маши Даниловой. Из отдела логистики, да.

– Не беспокойтесь, Егор Алексеевич, Дима умеет справляться с такими дамами. – Шатохина тонко улыбнулась. – Судя по всему, на вас объявлен сезон охоты. Идите к нам, у нас с Федькой отдельный столик, иначе эти пираньи вас в покое не оставят, пока не обглодают до костей, а к нам они не сунутся.

– Собственно, я…

– Если вы сейчас уйдете, это будет выглядеть капитуляцией и побегом. А минут через двадцать никто вашего ухода вообще не заметит.

Конечно, она права. Егор понимал это, как и то, что сейчас Шатохина – его спасательный круг, и покорно пошел за ней. Столик юристов стоял немного в стороне, Федор уже принес ему стул и чистые приборы.

– Егор Алексеевич, присаживайтесь с нами. – Федор налил ему в стакан кока-колы. – Выпьем за наших прекрасных женщин. И за тебя, Инна, – как чистейшей прелести чистейший образец.

– Милый мальчик. – Шатохина улыбнулась, глядя на Федора. Егор снова удивился – она улыбается так, как улыбалась тетя Валя, глядя на своего любимого Сережку. – За всех женщин выпьем. Нам живется на свете очень непросто.

Они выпили холодный шипучий напиток, Федор положил Егору на тарелку бутерброд и какой-то салат. В зале зазвучала веселая мелодия, и пары задергались в такт. Егор никогда не понимал этого веселья с танцами, он вообще не понимал, зачем люди выставляют себя на посмешище, производя нелепые телодвижения. Возможно, они не знают, как глупо при этом выглядят?

– А вы не танцуете? – Егор избегал смотреть на Шатохину, но задавать вопрос одному Федору как-то невежливо, потому он просто спросил, глядя в зал.

– Нет, мы с Инной Кирилловной не танцуем. – Федор снова отхлебнул из стакана. – Не тот здесь коллектив, чтобы расслабляться, а танцы дело такое… очень интимное. Потому на всех корпоративах мы сидим здесь и поддерживаем сотрудников морально до тех пор, пока не понимаем, что можем уйти без ущерба для общественной нравственности.

– То есть?

– Да ладно, Егор Алексеевич. – Федор ухмыльнулся. – Какого рода здесь коллектив, вы же знаете. А уж сплетничать любят – просто спасу нет. Нас вот с Инной тоже поначалу уложили в койку, потом, правда, разобрались что к чему, отстали. Но всякое поначалу было: и хихиканье за спиной, и откровенное хамство трамвайное – это уж Шаповалова старалась, конечно. Но Инна Кирилловна умеет всех держать на расстоянии, я за ней в этом вопросе как за каменной стеной.

– Да? Вот не знал, что в коллективе есть проблемы с общением.

– Ну, это понятно. Вы очень старались ничего не видеть. – Шатохина пододвинула ему тарелку с бутербродами. – Съешьте, очень свежее мясо, и прожарено хорошо.

Егор послушно взял бутерброд. Шатохина права, мясо оказалось неожиданно вкусным, еще и лист салата, кружок помидора и немного соуса – отличный бутерброд.

– А что это за история с прежним директором? Что-то не так с его смертью? Девица порывалась мне рассказать, но я решил, что…

– Странная история. – Шатохина рассматривала танцующие пары. – Мы отмечали Новый год, толпа была большая – сотрудники, часть клиентов пригласили, костюмированная вечеринка, только мы с Феденькой пришли как есть, мы в этих затеях принципиально не участвуем. Ну, повеселились все знатно, уж не знаю, до которого часа гудели, мы-то раньше ушли. А наутро нашли Руслана Викторовича лежащим на стеклянной крыше большого зала заседаний – он упал каким-то образом с высоты крыши. Он, знаете ли, курильщик был заядлый, постоянно курить туда ходил. Так что вполне можно сказать, что убил его никотин. В общем, неприятность. А разве вы не знали?