Когда наступит рассвет (СИ)

Она старается держаться ровно, непреклонно, будто никто ее не может сломить. И надеется, что поступает правильно, ведь не хочет казаться слабой в глазах всех, кто на нее сейчас смотрит. Уверенной походкой доходит до дверей, дергая за ручку, попадает в длинный коридор, почти полупустой. Лидия уже продумала тысячу раз, что скажет декану, когда тот невзначай поинтересуется причиной ее ухода, как будет сдерживать слезы, чтобы не пасть, когда в последний раз посмотрит на академию, когда отпустит в воздух свою мечту.

Лидия идет гордо, с высоко поднятой головой, показывая свою отвагу. Она знает, что для кого-то может быть смешной, но не для себя. По пути в учебное заведение она создала внутри себя воина, который готов подставиться под вражескую пулю, чтобы обезопасить того, кого поистине любит. Мартин снова вспоминает Стайлза, его улыбку, карие, с любовью смотрящую на нее глаза… Теперь она точно уверена, что поступает правильно.

Ее кто-то хватает за руку, чтобы остановить, но она не поддается, продолжая идти. Она убеждена, что это Хейл, ведь ее схватку она запомнила еще вчера. Такое и, правда, не забыть. Девушка лишь прибавляет шаг, вовсе не желая разговаривать со своим ненавистником: этого она хотела меньше всего. Она вообще не планировала с ней встречаться сегодня, но этому было суждено случиться.

— Далеко собралась? — спрашивает брюнетка.

Лидия нехотя поворачивается, сдерживая себя, чтобы в очередной раз не расцарапать лицо Хейл, делает глубокий вдох, чтобы не сказать колкостей в ее адрес. Пока она держится уверенно. Она осматривает Кору с ног до головы, после чего практически выплевывает:

— Тебя бы в свои планы хотелось посвящать меньше всего.

Да, одной фразой Лидия моментально ввела брюнетку в ступор, от чего последняя похлопала глазами, приоткрывая рот. Сказать, что она была растеряна, — ничего не сказать. Хейл была уверена на все сто процентов, что после вчерашнего Мартин будет ей подчиняться, плясать под ее дудку, но она ошибалась. Она не ожидала, что ее соперница будет такой собранной и мужественной на поле боя. Брюнетка стоит около минуты, придумывая какую-нибудь реплику в ответ, от чего Лидии становится так скучно, что она собирается уйти по своим делам.

— Кажется, кто-то забыл про вчерашнее? — наконец говорит Хейл. — Мне казалось, ты была готова на сделку… А знаешь, у меня прям чешутся руки разослать всем те фотографии.

Кора улыбается, довольная такой дерзостью. Она думает, что снова заставит Мартин выглядеть такой жалкой и никчемной, как вчера. Она уже представила у себя в голове, как лицо соперницы искажается в жалкой гримасе, но, устремив на нее карие глаза, не замечает ничего: девушка даже не шевельнула губами, не стала бегать глазами по помещению в надежде найти какое-нибудь спасение.

— Как жаль, что я могу обломать твое удовольствие почесать руки! Извини, но меня ждут в деканате, — договаривает рыжеволосая.

Мартин сейчас полностью уверена, что смогла утереть нос противной Хейл, не поддавшись ее напору. Она знает, что та сейчас недоуменно хлопает глазами от такой дерзости, и не желает ее больше видеть. Хейл та, которая испортила ее жизни, заставила отказаться от мечты.

Лидия уже подошла к кабинету, где находился их деканат, но не решалась войти, как будто что-то сдерживало ее внутри. Она переминается с ноги на ноги, чувствуя подступивший к горлу ком и появившуюся ниоткуда неуверенность. Она смотрит на цифру «207», затем на надпись ниже «Факультет актерского мастерства», и на нее нахлынули воспоминания. Девушка помнит, как прошлым летом, будучи абитуриентом, стирала ноги на пороге кампуса, волнуясь за результаты вступительных внутренних экзаменов; помнит, как волнительно потирала ладоши, ожидая, пока вывесят на стенде списки поступивших; помнит, как с радостными криками выбегала из академии, набирая номер матери, чтобы рассказать, что она зачислена на первый курс…

Эти воспоминания заставили ее вздрогнуть, а сердце — издавать бешеные кульбиты. Она подтерла стекавшую по щеке слезу, делая глубокие вдохи и выдохи, словно собиралась с мыслями. Она уже не чувствует той былой уверенности, как раньше, лишь ощущает себя жалкой и сильно потрепанной судьбой. Она только хочет коснуться дверной ручки, чтобы наконец-то зайти внутрь и завершить намеченное, но за нее это делает кто-то другой.

С той стороны распахивается дверь, и девушка замечает своего декана, мужчину лет сорока, с покрашенными из-за проступающей седины волосами, аккуратно выбритой короткой бородкой. На нем был черный хлопковый костюм, голубая сорочка и серый галстук. Это придавало ему солидности, как, в принципе, было и положено по статусу. Перед выходом он взглянул на часы фирмы «Royal London», будто куда-то торопился, но его сбила с толку стоявшая перед ним студентка, поэтому он почему-то выглядел рассеянно, словно забыл, что намеревался сделать.

Он осматривает ее, пытаясь то ли вспомнить ее, то ли понять цель ее визита, но потом выпрямляет корпус, поправляет галстук и серьезным голосом спрашивает:

— Девушка, вы что-то хотели? — его голос такой уставший, немного осевший, с некой хрипотцой.

— Да, — как-то робко отвечает та.

Мужчина, показывая жестом «проходите», следует за ней, прикрыв за собой дверь. Он говорит секретарше, чтобы та позвонила некому Римору и сообщила о переносе их встречи на два часа, затем заходит в свой кабинет.

Лидия отчаянно пыталась не смотреть в его лицо, замечая его сердитость, и скользит взглядом по его кабинету. Стол был завален бумагами, что явно намекало на сильную загруженность мужчины. Это было видно и по темным кругам под глазами, опущенным плечам и неестественной осанке. Она понимала его загруженность, ведь он руководит факультетом около восьми лет. За это время этому мужчине удалось сделать многое: увеличить штат сотрудников, принимая на работу молодых специалистов, открыть много секций для студентов, организовать множество мероприятий и возродить старые традиции факультета. И сейчас девушка действительно удивлялась его упорству, которое помогло совершить такой кропотливый труд.

Мистер Бартемельо садится на черное кожаное кресло, придвинувшись к столу и облокотившись на него. Он смотрит на нее в ожидании, но под таким напором девушке не удается вымолвить ни слова. Декан смотрит на часы, недовольно цокая, и решает ускорить весь процесс.

— Так какова же цель вашего визита?

— Я… Я бы хотела забрать свои документы, — почти без колебаний проговаривает она.

Лицо мужчины принимает удивленное выражение. Он вскидывает одну бровь вверх, любопытно уставившись на свою собеседницу, вызвавшую в нем дикий интерес. Обычно они сами кого-то отчисляли из-за неотработанных пар, большого количества прогулов или же, например, трех пересдач, но были лишь единичные случаи, когда студенты хотели сами покинуть академию. Уйти легко, а вот попасть нет. И если уж она оказалась здесь, то у нее явный талант, подметил мистер Бартемельо.

— Могу ли я узнать причину? Просто это немного неожиданно.

— Конечно. Просто… Я поняла, что это не мое.

Она врет, и не только ему, но и самой себе. Знал бы он, каких усилий ей стоило прийти сюда, чтобы забрать документы, как тяжело ей отвечать на эти вопросы. Ей просто по-тихому хотелось забрать документы и исчезнуть, но, как назло, ей постоянно препятствуют.