Укус Паука (ЛП)

Здесь не было ничего, что я не могла бы бросить, получив сигнал уходить. В моей профессии такое всегда возможно. Берясь за дело, я соблюдала осторожность, а Флетчер всегда дотошно подходил к выбору клиентов. Но возможность раскрытия, пыток и смерти оставалась всегда. Дополнительные причины, почему Флетчер хотел, чтобы я ушла на покой.

Все же, чтобы успокоить старика, я пыталась вести относительно нормальную жизнь, за исключением ночных дел. Я работала под прикрытием как Джин Бланко, повариха и официантка на полставки в «Хлеву» и вечная студентка местного колледжа. Архитектура, скульптура, роль женщин в фантастической литературе. Я записывалась на любые интересные мне лекции, неважно, насколько мало у них общего.

Но моими любимыми были занятия по литературе и кулинарии, и каждый семестр я записывалась хотя бы на один курс. Готовка — моя единственная страсть, помимо чтения. Мне нравился запах сахара и специй. Бесконечные сочетания сладкого и соленого. Простые и сложные рецепты, позволяющие объединить отдельные ингредиенты в единые съедобные произведения искусства. Вдобавок кулинария оправдывала изобилие ножей в квартире. Ещё одна служебная необходимость.

Увидев, что все в порядке, я пошла дальше. Стоило бы зайти в ванную, принять душ, а затем свернуться в кровати, изучая дело Гордона Джайлса. Планируя нападение. Составляя список нужных подручных средств. Прорабатывая план бегства. И мечтая об угодливых пляжных мальчиках, по словам Флетчера, ожидающих меня на Ки-Уэст.

Но я задержалась в гостиной, разглядывая рисунки в рамках на каминной полке за телевизором. Только что оконченный курс по искусству. Для выпускного проекта преподаватель дал нам задание нарисовать серию из трех рисунков, связанных общей темой.

И я изобразила руны своей погибшей семьи.

Вместо гербов и эмблем одаренные магическими способностями идентифицировали себя рунами. Вампиры, великаны, гномы, элементалы. Руны были повсюду, куда ни глянь. Татуировки, ожерелья, кольца, футболки. Даже некоторые люди использовали руны, особенно в качестве логотипов.

Некоторым владеющим магией это не нравилось и они утверждали, что рунами могут пользоваться только наделенные силой. Многие из них вынашивали безумные мечты о том, как нынешнее равновесие между расами сменится управляемым магией обществом, во главе которого встанут элементалы и другие маги. Причина, по которой власть пока не захватила ни одна из рас, очень проста: огнестрельное оружие великолепно сохраняет баланс сил. Как и ножи, бейсбольные биты, пилы и топоры. А у большинства населения Эшленда в загашнике имелись все эти предметы, подчас не в единственном числе. Магия — это чудесно, но мало кого не успокоят три пули в черепе. И поэтому люди использовали руны, одаренные магией насмехались над ними, а город продолжал жить.

Но пользующиеся рунами люди ни на что не влияли. Только элементалы умели насыщать руны магией, оживляя символы и заставляя их выполнять определенные действия. На самом деле, если элементал Огня чертит на бревне руну, чтобы зажечь костер, это не более чем изощренный способ выпендриться. Ведь для вызова огня элементалу с властью над ним достаточно лишь щелкнуть пальцами. Но кое для чего магические руны годились: растяжки, сигнализация, отложенные вспышки волшебства. К последним весьма часто прибегали некоторые наемные убийцы. Положите взрывающуюся руну Огня в коробку, отправьте её жертве и спокойно попивайте коктейли на Карибах, зная, что бедный идиот откроет посылку, а та взорвется у него в руках.

Большинство рун сами по себе не имеют никакой силы, а служат лишь способом заявить о своем происхождении, показать родственные связи и обозначить общие факты, вроде темперамента, сферы деятельности и хобби. Руна моей семьи Сноу — снежинка, символ ледяного спокойствия. Моя мать Эйра носила на шее серебряный медальон с этой руной. Она также продолжила традицию и создала для каждой из нас кулоны с рунами, символизирующими ключевые черты наших характеров.

Руну-снежинку я нарисовала первой, затем изобразила вьющуюся лозу, символизирующую изящество — руну своей старшей сестры, Аннабеллы. И наконец примулу — символ красоты и моей младшей сестренки Брии.

На каминной полочке отсутствовала моя собственная руна — руна паука. Маленький круг, от которого на равном расстоянии друг от друга отходили восемь линий, не слишком затейлив или интересен, чтобы заслужить место в моем итоговом проекте. Конечно, у меня больше нет медальона с руной паука, но если бы я захотела освежить в памяти чертову побрякушку, достаточно было бы взглянуть на шрамы на ладонях.

Я стряхнула с себя оцепенение. Осенью воспоминания всегда более болезненны. Именно в это время года элементал Огня убил мою мать и Аннабеллу, обратив их тела в прах. Бриа избежала той же участи лишь затем, чтобы оказаться похороненной заживо под обломками нашего дома. От моей сестренки остался лишь кровавый след на каменном фундаменте.

Чистый морозный воздух, ярко-голубое небо, густой запах влажной земли, близость зимней стужи, замедляющей шепот камней под ногами, — все напоминало мне о них, даже сейчас, семнадцать лет спустя.

Но руны на каминной полке не вернут мою семью. Ничто не вернет. Не знаю, зачем я вообще нарисовала эти чертовы руны. Мне на самом деле нужен отпуск. Или же разговоры Флетчера об уходе на покой встревожили меня больше, чем я думала.

Я сжала пальцы на папке, отвела глаза от рисунков, пошла в спальню и закрыла за собой дверь, чтобы больше не видеть руны.

С глаз долой — почти из сердца вон.

* * * * *

Следующим вечером ровно в восемь я стояла на самом верхнем балконе эшлендского оперного театра, огромного здания из серого гранита и мерцающего белого мрамора. Старомодный шедевр архитектуры занимал три квартала в центре города. Каждое из трех крыльев оперы венчала башенка, из-за чего здание всегда казалось мне похожим на кукольный домик. На каждой из башенок на тихом сентябрьском ветерке развевался черный флаг с серебряной нотой — руной оперы.

Двадцать минут назад я вошла в здание театра через главный вход. В белой рубашке, черных брюках, туфлях на низком каблуке и с футляром для виолончели я ничем не отличалась от десятков музыкантов, ожидающих выхода на сцену. Никто не обратил на меня внимания, пока я шла через холл, поднималась по парадной лестнице и преодолевала несколько этажей. Я использовала магию Льда, чтобы создать пару длинных тонких отмычек, которыми отперла дверь, ведущую на балкон. Хотя я и зашла через главный вход, но, закончив работу, сбегу через, так сказать, задний.

Хотя фасад здания оперы выходил на одну из оживленных улиц в центре Эшленда, с тыльной стороны открывался вид на зазубренные скалы, спускавшиеся к реке Анейрин. Скалы, по которым я буду спускаться на веревке примерно через час.

Оставаясь в тени, я открыла футляр для виолончели и вытащила пластмассовую имитацию классического музыкального инструмента. Под ней находился потайной отдел с подручными средствами для сегодняшнего задания, включая шестидесятиметровый альпинистский трос. Я прикрепила его к латунному флагштоку, закрепленному у основания балконной стены, и сбросила трос вниз, к скалам. Серая веревка потерялась на фоне неровных камней, и не зная, что она там, никто не смог бы её заметить. Но я все равно собрала с пола несколько сухих коричневых листьев и рассыпала их у основания флагштока, прикрывая веревку. Непохоже, что сюда кто-нибудь выйдет, учитывая происходящее внутри здания веселье, но никогда неизвестно, кому взбредет в голову подняться на балкон ради короткого перекура или ещё более короткого секса. Лучше не рисковать.

Во время работы я касалась камней здания. Гранит пел под кончиками пальцев. Музыка живого оркестра давно пропитала камень, и теперь пронзала его, как золотая жила. Я закрыла глаза и приложила ладони к грубой поверхности камня. После безумной какофонии сумасшедшего дома звук казался таким плотным, чистым и красивым, что я вызвала магию.