Укус Паука (ЛП)

Никогда не любила дедовщины.

Но, несмотря на всю силу Мэб, люди продолжали плести против нее тайные заговоры. По несколько раз в год Флетчеру поступали предложения нанять меня, чтобы уничтожить Мэб Монро. За эти годы мы даже кое-что разведали о ней и пришли к выводу, что это будет самоубийственная миссия, и можно даже не трепыхаться. Даже если бы мне удалось пройти все уровни охраны и громил-телохранителей, Мэб всегда могла убить меня своими руками. Она не боялась применять огненную магию на деле. Так она и проложила путь к вершине преступного мира Эшленда — убивая каждого, кто мешал ее стремительному взлету.

Тем не менее, Флетчер завел целое досье на элементаль Огня, наблюдая за ее охраной, передвижениями, выискивая любую брешь в ее броне. По какой-то причине старик желал Мэб смерти, только пока что не придумал способа ее убить. По крайней мере, такого способа, который не вывел бы его из игры в блеске славы на пару с Мэб.

— Ты хочешь сказать, Гордон Джайлс был настолько глуп, что присвоил деньги одной из компаний Мэб Монро? — спросила я.

— Похоже на то, — пожал плечами Флетчер. — Заказчик не углублялся в подробности, а я и не спрашивал. Загляни-ка на последнюю страницу, там установлен срок.

Я заглянула.

— Они требуют выполнить заказ к завтрашнему вечеру? Ты хочешь, чтобы я управилась с заданием меньше чем за сутки? Это совсем на тебя не похоже, Флетчер.

— Взгляни на сумму.

Я скользнула взглядом вниз по странице. Пять миллионов. Вопрос отпал сам собой. Возможно, Флетчер и любил меня, как родную дочь, но свои пятнадцать процентов он любил не меньше. Хотя моя доля тоже была ничего.

— Неплохой куш, — признала я.

— Неплохой? Он в два раза больше твоей обычной ставки. — Смесь гордости и жажды наживы окрасила резкий голос Флетчера. — Заказчик уже внес пятьдесят процентов задатка. Выполни заказ и можешь уходить в отставку.

Отставка. Что-то такое вертелось в голове Флетчера с тех пор, как полгода назад я вернулась из Сент-Огастина со сломанной рукой и ушибом селезенки после неудачного задания. Старик все талдычил о моей отставке таким мечтательным тоном, будто где-то существовал мир, полный возможностей, двери которого, как по волшебству, распахнутся передо мной, стоит только отложить ножи. И придет этот мир на смену тупой и скучной реальности.

— Мне тридцать лет, Флетчер. Я высококлассный, хорошо оплачиваемый, востребованный специалист в своей области. Я отлично справляюсь с работой, меня не смущает кровь, а людям, которых я убиваю, воздается по заслугам. Зачем же мне уходить в отставку?

Более того, чем мне в этой отставке заниматься? Мой специфический набор навыков редко где сгодится.

— Затем, что в жизни есть и другие вещи, кроме как убивать людей и подсчитывать барыши, как бы это тебе не нравилось. — Его зеленые глаза схлестнулись с моими. — Затем, что ты не должна озираться по сторонам всю оставшуюся жизнь. Разве ты не хочешь пожить немного при свете дня, малышка?

Жизнь при свете дня. Типичная флетчеровская фраза — синоним нормальной жизни. Семнадцать лет назад я только об этом и мечтала и молила бога, чтобы в мире восстановилась справедливость, чтобы время повернулось вспять, и я смогла вернуться в ту безбедную, безопасную жизнь, что когда-то у меня была. Но я давным-давно не верю в сказки. Ничего кроме ноющей боли несбыточные мечты не приносят. Тот золотой сон, та слабая надежда, та сентиментальная часть моей души — все это умерло, сгорело и стало пеплом, как когда-то моя семья.

Такие как я не уходят в отставку. Они идут до финиша, до самой смерти, которая, как правило, не заставляет долго ждать. Но я буду бросать кости до конца. Даже если в итоге моя ставка будет бита.

Но я решила не перечить старику. Не сегодня. Хотела я того или нет, Флетчер был одним из немногих оставшихся в этом мире людей, которых я любила. Поэтому я помахала папкой, чтобы переключить его внимание.

— Ты действительно считаешь, что это хорошая идея? Браться за это задание?

— За пять миллионов долларов — да, считаю.

— Но у нас нет времени на подготовку, проработку плана, поиск отходных путей, вообще ни на что, — запротестовала я.

— Брось, Джин, — льстиво сказал Флетчер. — Работа простая. Ты и с закрытыми глазами с ней управишься. Заказчик даже предложил место, где ты сможешь провернуть это дело.

Я снова заглянула в папку:

— Оперный театр?

— Оперный театр, — повторил Флетчер. — Завтра вечером там намечается большое мероприятие. Открывают новое крыло имени Мэб Монро.

— Опять? — спросила я. — Разве мало в этом городе зданий, названных в ее честь?

— Видимо, мало. Слушай, там будет масса народу. Полно прессы. Куча возможностей затеряться в толпе. Ты запросто проберешься туда, прикончишь Джайлса и незаметно слиняешь. В конце концов, ты — Паук, знаменитый своим мастерством и отвагой.

Я поморщилась от его фальшиво-воодушевленного тона. Иногда Флетчер напоминал мне инспектора циркового манежа, который объявляет грустных слонов, запуганных лошадей и прочие никчемные номера так восторженно, что они кажутся более волнующими, чем на самом деле.

— Паук — это полностью твоя идея. Именно ты, Железный Дровосек, решил, что сможешь срубить больше денег на моем громком имени, — сказала я, называя старика его псевдонимом наемного убийцы.

Флетчер усмехнулся.

— И не ошибся. У каждого киллера есть имя. Скажи спасибо, что благодаря мне тебе досталось прозвище звучнее, чем у многих.

Скрестив руки на груди, я сердито уставилась на него.

— Серьезно, Джин. Это легкие деньги. Прикончи бухгалтера завтра вечером и можешь отправляться в отпуск, — пообещал Флетчер. — В настоящий отпуск. Куда-нибудь, где жара, лоснящиеся пляжные мальчики и тропические коктейли.

Я удивленно приподняла бровь:

— Да что ты знаешь о лоснящихся пляжных мальчиках?

— Финнеган как-то показал их мне, когда брал меня с собой в Ки-Уэст в прошлом году, — сказал Флетчер. — Но мы быстро переключились на прекрасных леди, загорающих топлесс у бассейна.

Кто бы сомневался.

— Отлично, — сказала я, захлопнув папку. — Я в деле. Но лишь потому, что люблю тебя, хоть ты и жадный ублюдок, нещадно эксплуатирующий меня.

Флетчер поднял свою кружку с кофе:

— За это стоит выпить.

Глава 3

Я допила лимонад, взяла папку, пожелала Флетчеру спокойной ночи и отправилась домой.

Моя квартира располагалась в доме напротив, на последнем пятом этаже, но я никогда не шла домой сразу из ресторана или откуда-либо ещё. Прежде чем вернуться и скользнуть в подъезд, я обошла три квартала и пересекла две аллеи, убеждаясь, что за мной не следят. Учитывая поздний час, все было тихо. Лишь подошвы моих ботинок скрипели по гранитному полу вестибюля.

Я поднялась на лифте на свой этаж. Прежде чем вставить в замок ключ, приложила ладонь к камню, окружающему дверную раму. Ничего примечательного. Просто обычный низкий приглушенный гул. Я недостаточно бывала дома, чтобы моё присутствие отпечаталось на сером камне. Или же просто не прислушивалась к собственным врожденным вибрациям.

Я выбрала именно эту квартиру, потому что она находилась ближе всего к лестнице. Отсюда также имелся доступ на крышу и к крепкой водосточной трубе, идущей вниз по стене здания. Пути отступления, одни из многих. По крайней мере раз в месяц я проверяла их, разыгрывая в уме возможные сценарии захвата и бегства. Моя личная мантра выживания. Невозможно быть чересчур осторожным, особенно на такой работе, как моя, когда даже малейший прокол влечет за собой смерть. Мою смерть.

Я щелкнула выключателем. Входная дверь вела в просторную кухню, объединенную с гостиной. Хозяйская спальня и ванная располагались слева, гостевые комнаты — справа. Софа, двухместный диван, пара мягких кресел, бытовая техника. Плазменный телевизор, окруженный горой дисков. Бесконечные стопки потрепанных книг, кое-где достигающие метровой высоты. Милый набор медных кастрюль и сковородок, висящих на крючках на стене кухни. Разделочный стол, на котором стоял набор эксклюзивных среброкаменных ножей.