Я – ТВОЯ ЖЕНЩИНА!

Лариса Ивановна осеклась. Она не понимала, что произошло. Неведомые силы подняли ее с кресла. Находясь в каком-то оцепенении, она едва слышно прошептала: Хорошо. Я пойду. До свидания.

И не будет она ничего рассказывать. Что-то не хочется.

Валерия не поняла, почему свекровь вдруг переменила свое намерение.

- Куда вы?.. Лариса Ивановна?

«Она даже мамой ее не зовет».

- У вас тут кот в туалет сходил на ковер, - выходя к лестнице, так же тихо произнесла Лариса Ивановна, оставляя вопросы Валерии без ответа.

- А?.. Да пускай… Давайте чай попьем! Куда же Вы?

- Спасибо, Лерочка. Не стоит волноваться. Всего доброго, - Лариса Ивановна почти выбежала за калитку.

Никогда в жизни она не пересечет порог этого холодного дома! Никогда.

- Гаров! Да не дозвонишься ты! Вторые сутки не соединяют даже с Ростовом. В Моздок колонну не могу отправить. А ты говоришь – жена.., - четко печатал каждое слово начальник управления работ.

- Михал Андреич, прошу разрешить мне попробовать. Очень нужно. Ведь дома каждому слову телевизионщиков верят. Волнуются.

- Ох, Гаров! Волнуются? Ладно, в порядке исключения разрешаю. Как лучшему сопровождающему колонн. Только не особо распространяйся потом, если дозвонишься. А то желающих – знаешь сколько!?

Тучный подполковник вышел отнюдь не из-за деликатности. Его ждали за праздничным столом. Если верить календарю – то наступило седьмое ноября.

- Алле, алле, папа, это вы? Здравствуйте. Это Саша. Лера дома?

Мрачное «минуту» больно резануло слух. Минуту – и все. Ни «как ты», «ни здравствуй».

- О? Сашка? – весело спросила «трубка».

- Привет, Лерк, слушай, у меня мало времени. Могут разъединить в любую минуту. У меня все в порядке. Телек не смотри – с журналистами тут никто не разговаривает – они и придумывают разные ужасы.

- А я и не смотрю, - прощебетала «трубка».

- Да? – переспросил Гаров. – А чем ты занимаешься?

- Вчера с предками только вернулись из Сочи. Маман загорела – жуть. Теперь мучится со своим давлением. Папка собирается стать депутатом. Представляешь?..

- Зайка, извини, не могу долго разговаривать…

- М-м-м. Ты когда приедешь-то?

- Надеюсь, через месяца два смогу выбраться. Ты к маме моей сходи. Скажи, что я звонил. Может, поживешь у нее?

- Да ну-у-у, неудобно как-то, - протянула Лера.

Гаров едва сдержался, чтобы не бросить трубку. Неудобно! Его жене неудобно жить с его матерью! О том, чтобы поддержать мать морально, да и просто помочь в хозяйстве, мысли и не возникает.

- Все, Валер, время вышло… - устало проговорил Гаров.

- Хм, пока… ту-ту-ту…

Неслышно вошедший прапорщик Мердыев похлопал Гарова по плечу:

- Ты трубку-то не держи, вдруг звонить будут… Что дома? Ты счастливчик, если дозвонился.

Гаров положил трубку, нервно сжал связку ключей, лежавших на столе:

- Каюк, просто каюк…

И быстро вышел.

За столом собрались почти все. Жены надели красивые платья. Мужья – ордена. Опоздавшему Гарову освободили место рядом с прапорщицей Любой Антоновой. Она тут же взяла над ним шефство. Но Александр отказался от выпивки и многочисленных салатов. На заботливые Любочкины вопросы отвечал односложно. Поведение ее было оправдано тем, что по правую руку от нее находился Вадим Смирнов с супругой Светланой. Люба чувствовала себя не ахти как. Попыталась соблазнить Гарова в отместку Смирнову. Пригласив его на медленный танец, Любочка, расчувствовавшись под песню Талькова, особо страстно прижималась к Гарову на словах «…Ты придешь, но будет поздно…».

Гаров вначале не реагировал никак. Потом, почувствовав, что что-то в нем отвечает взаимностью упругим бугоркам без лифчика на теле Антоновой, несколько отодвинулся. А когда «Летний дождь» прозвучал последним аккордом, ринулся на улицу.

- Ты куда, Саша? – ласково произнесла Любовь.

- Пойду воздухом подышу. Душно здесь чего-то.

- Я с тобой. Можно?

- Ну, пойдем.

Конец сего внезапно возникшего влечения двух тел был на мази. Многие девушки мечтали затащить Гарова в постель. Не получалось. Антонова, предвкушая предстоящее, притворилась пьяной. Схватила Гарова под руку. Но почувствовала, как ее другую руку взял… Кто?.. Смирнов!

Смирнов не вытерпел. Вышел следом, в темноту, оставив свою разговорчивую Светлану болтать с женой Никишова.

- И куда мы собрались? Голубки?

Антонова не растерялась:

- Я что - не имею права гулять с кем хочу? Иди-ка ты, товарищ майор, к своей Светочке…Смирнов шепнул Гарову:

- Слышь, оставь нас, а? Мы тут немного пообщчаемся.

Гаров возвращаться не стал. Пошел спать. Но так и не смог уснуть. Вышел снова на улицу. Звезды мерцали. Откуда-то из бани доносились голоса Смирнова и Антоновой. Потом стихли. Майор вскоре вышел, затягивая ремень. На прощанье бросил в темный проем, оставшийся позади: «Смотри у меня! Увижу с кем – накажу!». Не замечая Гарова, Смирнов, проходя мимо, сам себе буркнул: «Хм! Гарова она захотела! Щас!».

Тишина накрыла все вокруг. И только ракетницы, летящие стрелой в ночное небо, изредка ее нарушали. К сидящему на ступеньках вагончика Александру Гарову подошел Джохар. Уткнулся мокрым носом ему в грудь. Человек крепко обнял собаку, как будто зверь мог понять его тоску…

Даша Свириденко вышла на балкон. Где-то вдалеке темноту рассекал салют. Ночной мрак непонятным образом соотносился в Дашиных мыслях с тем, что происходило за ее спиной – в квартире, подаренной молодой паре свекром со свекровью. Новоселье, приуроченное к седьмому ноября, было в разгаре. Тост за тостом, анекдоты, смех, водка, разбитая посуда.

- Где хозяйка? Вы не слышали, как она поет? Она у нас – певица! – хвалился свекор перед гостями.

- Да? – ответил чей-то пьяный мужской голос. – А что она поет?.. Пусть про соловья споет.

- Какого тебе соловья? – ответила резкая полная тетка с красным от выпивки лицом. – «Виновата ли я» ваша «хозяйка» может? А?

И тут же не дожидаясь ответа, заголосила. Пьяная компания подхватила «…что люблю…». Даша присела на корточки, закрыла уши ладонями и слова сами собой стали складываться в рифмованный узор:

«…Среди шумной бесстыжей борьбы