Три дня на расплату

— Да побуду еще, — улыбнулась Анна.

— Ну, значит, встретимся. Пока! Мне еще доснять кусок надо.

Ольги в зале было не видно. Бродя меж небольших групп оживленно беседующих людей, Анна высматривала свою новую знакомую и думала: а вдруг местный буржуй — это Киря? У него ресторанов хватает, чтобы позволить себе устроить поминки для всего города.

Какое отношение имеет к Шерсткову Кирилл Маслов? Что это за непонятная история с убийством фотомодели? Ольга наверняка знает обо всем. Так удачно начавшееся знакомство с редактором городской газеты хорошо бы продолжить.

Заметив, что народ потихоньку перетекает в длинный коридор, разделяющий выставочные залы (их в здании было два), Анна двинулась вместе со всеми. Как она и предполагала, во втором зале, где на стенах красовались картины местных художников, были установлены длинные столы.

— Ох, не люблю я эти фуршеты! — басил за спиной мужчина с аккуратной бородкой. — Ни тебе посидеть в кайфе, ни поболтать душевно.

Чтобы не отличаться от остальных, Анна положила на тарелку пару кусочков холодного мяса, корзиночку из теста с печеночным паштетом, поискала глазами сок. Отлично, кувшин с апельсиновым стоял совсем недалеко.

Уже никто не вспоминал обязательные три тоста в память покойного, то тут, то там раздавался перезвон рюмок и бокалов, громкие восклицания, смех.

Потихоньку потягивая сок, Анна, переходя от одной группы к другой, искала Ольгу. Жаль, если Аристова ушла.

— Внимание, господа! — Мужчина, тот, что не любил фуршеты, старался говорить как можно громче. — Я предлагаю выпить за человека, которого все мы любим и уважаем и который сумел сделать нынешнее печальное мероприятие по-домашнему теплым. Если душа Шерсткова еще с нами рядом, Андрюша, я в этом уверен, тоже говорит спасибо Кириллу Михайловичу Маслову. Кирилл, — обратился он через стол к мужчине в темном костюме и черной рубашке со строгим серебристо-серым галстуком, — здоровья тебе, дорогой, и сердечное спасибо от всех присутствующих!

Анна протиснулась поближе — Киря!

Маслов с печальным достоинством выслушал тост, поблагодарил кивком, опустошил одним глотком большую водочную рюмку, широким жестом предложил всем выпивать и закусывать.

Анна не забыла липкое ощущение страха, который охватил ее, когда на улице совсем рядом, чуть не задев ее плечом, прошел Ращинский. Поглядывая сейчас на Маслова, она снова почувствовала неуверенность. Это злило! «Вот сейчас подойду к нему совсем близко и заговорю!» — решила она. Открыв сумочку, быстро освежила губы помадой. Нащупала в сумке диктофон.

— Кирилл Михайлович, — голос ее звучал спокойно. — Вы не могли бы сказать несколько слов для московской радиостанции?

Киря внимательно оглядел ее. Анна улыбнулась. Силу своей голливудской улыбки она знала.

— Хотите интервью? — Кирилл не мог не улыбнуться в ответ. — Но не здесь же, верно? Шумно, многолюдно. И, к сожалению, я минуты через три должен уйти — у меня назначена встреча. Поверьте, мне очень жаль.

Анна сняла очки. Она умела уговаривать глазами, не произнося ни слова вслух.

— Поверить? — Голос ее звучал с хрипотцой. — Можно, конечно. — Она подошла почти вплотную. — Поверю, если уговоримся встретиться, к примеру, завтра. Так как, Кирилл Михайлович?

Маслов поправил чуть съехавший набок галстук, налил в стакан минеральную воду, не спеша, цедя мелкими глотками, выпил до дна. Он проделал все это, не отводя внимательных глаз от Анны. Пару раз качнулся с каблука на носок:

— Ну что ж, когда девушка так настойчиво просит, отказать трудно. Ресторан на улице Горького знаете? Это отсюда недалеко. В девять часов вечера вас устроит? Тогда жду. Поужинаем и поговорим.

Анна, проводив взглядом мощные спины охранников, не отстающих от шефа ни на шаг, залпом выпила стакан сока. Чуть переждав, налила в высокий стакан еще — сухость в горле была нестерпимая. Достала сигареты и стала пробираться к выходу, где толпился народ, провожая Маслова.

— Понравился тебе, что ли, Кирилл? — Ольга выросла за спиной неожиданно. — Если не очень, то на фиг он и нужен. У нас интервью можно взять и у более приличных людей. Я смотрю, ты с сигаретой ринулась на улицу. Давай, подруга, не изменять традиции, курить на чистом воздухе будем вдвоем.

У Ольги Аристовой был замечательный талант: она моментально сходилась с людьми, которые ей нравились. Через десять минут после общения с ней многим казалось, что знакомы с нею много лет. Она была открыта, искренна, откровенна, никогда не навязывала дружбу. Добрые отношения связывали ее с многими столичными журналистами. Побывав раз в этом областном центре, коллеги, как правило, не теряли с ней связь, публикации Аристовой появлялись во многих известных изданиях.

Можно было бы давно перебраться в столицу и зарабатывать нормальные деньги, по сравнению с которыми ее нынешний оклад главного редактора был просто смешным. Но, во-первых, немалую часть заработанных в Москве денег пришлось бы платить за квартиру. А во-вторых — и это было главным, — она не могла оставить старую, хоть и крепкую еще для своего возраста мать и двух племянниц-погодок. Обе нынешней осенью пойдут в первый класс. Аська, старшая, в прошлом году часто простужалась, и решили, что к учебе приступят сестры одновременно.

Олег, старший брат Ольги, плавал капитаном торгового судна, которое когда-то было российским, а теперь принадлежало греческой фирме. Дома бывал редко, особенно после того, как развелся с женой. Валентина пила по-черному и менять свой образ жизни не собиралась. Ольга добилась, чтобы невестку лишили материнских прав, и забрала племянниц к себе.

Со вчерашнего дня девчонки отдыхали в первой смене загородного детского лагеря, и Ольга, хоть работы было невпроворот, чувствовала себя тоже как на каникулах.

Они с Анной почти час болтали, сидя на лавочке в тени деревьев прямо напротив Дома художников. Ольга довольно иронично характеризовала людей, покидающих выставочный зал. Сейчас она рассказывала о Шерсткове.

— Нет, дружить с ним было нельзя и даже просто общаться — сложно и неприятно. Но тем не менее встречались, потому что, хоть гонорары у нас смешные, газету в городе любят, с нами охотно сотрудничают. И Андрей нет-нет да и подкидывал фотографии. Нечасто, правда. Мы ведь с ним как бы в разных лагерях: он в губернаторском окружении, а мы с областной властью воюем. Газет в городе много, но только три из них, в том числе и наша, осмеливаются критиковать Минеева.

— А мэр ваш как на это смотрит, ведь если газета городская, то, значит, один из учредителей — городская администрация?

Ольга потушила сигарету об асфальт, носком туфли отшвырнула окурок под скамью.

— Мэр? Смотрит-то хорошо, да только денег не дает! Особенно если у нас очередная стычка с губернатором. «Не могу!» — плачется. Иначе, мол, отдаст губернатор денежки, положенные областному центру, в районы. И ведь не врет: на днях очередной трансферт пришел из Москвы, и снова городу ни копейки. Все денежки ушли на выплату зарплаты и отпускных сельским учителям. А городские пусть ждут, хотя учебный год закончился. И не придраться: заботится губернатор о селянах!

Ольга достала из сумки пудреницу, щелкнув крышкой, внимательно поглядела на себя в зеркальце. Сморщила недовольно нос: помада на губах смазалась. Она подкрасила губы и повернулась к Анне:

— Наш драгоценный мэр уверен, во всяком случае, мне он так говорит, что такой дележ произошел из-за нашей публикации. Мы, конечно, хорошо пощипали Аркадия Борисовича. Но, увы, по одному эпизоду доказательств в суде не смогли представить. Ты представляешь, денег с нас Минеев хотел взять аж 50 тысяч! Так сказать, за причиненный ему моральный ущерб. Всем объявил, что перечислит их в Александровский детский дом.

— Суд уже состоялся?

— Ну да, я ж тебе об этом и рассказываю. Судья вынесла решение взыскать с редакции 5 тысяч и опубликовать опровержение. Пять тысяч — не пятьдесят, но для нас и они совсем не лишние, на счету ноль с копейками. С зарплатой-то люди подождут, не впервой, а типография прямо на дыбы встала. У нас там должок тысяч на сорок, не так уж и много, но директор 24 часа в сутки держит руку под козырек. Ему на пенсию через год, очень слушается всех, кто наверху. А оттуда, сверху, команду дали однозначную: задавить нас. — Ольга вздохнула. — Полугодие это мы дотянем, а как начнем второе — не хочу и думать, так тошно. А ведь выборы совсем скоро уже, в октябре. Поэтому и давят. Или сломать нас надо. Или задушить. Одно из двух.