В погоне за мечтой

— Работаю, — с улыбкой ответила Кэтрин.

— В воскресенье? — переспросил Рейнолдс.

— Если через месяц мне придется дни напролет проводить в Прибрежной клинике, то я должка как можно больше работать сейчас. У меня осталось семь недель на то, чтобы написать новый роман.

Он дотронулся до ее щеки.

— Даже авторам надо есть. Приглашаю вас на ленч в воскресенье. В дом моих родителей, — добавил он. — Я хочу, чтобы вы познакомились с ними.

— Ваши родители? — недоумевала Кэтрин.

— Да, — кивнул Элиот. — Знайте, что я не приму отказа. — Он поцеловал ее — его губы были теплыми и требовательными.

Кэтрин ждала, что его язык вот-вот скользнет ей в рот, но Рейнолдс быстро прервал поцелуй.

— В воскресенье я заеду за вами в двенадцать, — сказал он и исчез на темной лестнице.

Войдя в дом, Кэтрин обессиленно прислонилась к стене, вспоминая события минувшего вечера — непринужденный разговор за шампанским, поцелуй в дверях, неожиданное приглашение на воскресный ленч…

Она направилась в спальню, на ее лице заиграла улыбка. Может быть, ей удастся перерасти Кэтрин Уинслоу, что жила на Легар-стрит. Свернувшись калачиком на кровати, девушка быстро уснула. Ей снилось, что она летит над залитыми солнцем горами, а соленый морской ветер обдувает лицо.

Полуденное солнце золотым ковром легло на зеленые лужайки, когда Ники ехала на свое ранчо. Гнедой пони с крепкими ногами, недавно появившийся в конюшне, мягко и уверенно нес Ники вперед, а тихоокеанский бриз освежал ее разгоряченное лицо.

Недалеко от дороги два пастуха пасли стадо; Ники узнала черно-белого пони и пегую лошадку, принадлежащих сыну управляющего ранчо, Кимо. Переложив поводья в одну руку, Ники помахала ему.

В ответ Кимо снял с головы шляпу и поднял пегую лошадку на дыбы. Он был великолепным наездником. Кимо по традиции представлял ранчо Палмеров на ежегодном состязании в Ваймеа Четвертого июля [7]. Этот город, по сути, принадлежал ранчо Паркера, но, к стыду Паркера, Кимо удавалось обойти его пастухов на их же земле.

Усмехнувшись, Ники еще раз посмотрела вперед. Между двумя самыми огромными ранчо Большого острова стояла высокая природная преграда; ничто не говорило о том, что в Ваймеа проводится родео. Эти ранчо соседствовали вот уже несколько поколений, их история начиналась с первого десятилетия девятнадцатого века. В тысяча восемьсот девятом году король Камехамеха I подарил эти угодья американцу Джону Палмеру Паркеру, не имеющему отношения к англичанину Бэрримору Палмеру, который пятью годами позже, побывав на Большом острове, безумно влюбился в эти места и приобрел себе сотни тысяч акров к северу от земель Паркера.

Сын Паркера, Сэмюэл, ставший настоящей гавайской легендой, превратил земли отца в королевство для скота, которое стало самым крупным производителем говядины в стране. Сын Палмера, Вильям, тоже занялся разведением скота и вскоре так преуспел в этом, что почти догнал Паркера, но он занимался не только скотоводством. Ранчо Паркера стало крупнейшим в США семейным ранчо. Ранчо Палмера превратилось в ядро современного конгломерата с многомиллиардным оборотом, «Палмер интернэшнл».

Поднявшись на вершину горного кряжа, Ники остановила пони и оглядела до боли знакомую картину — изумрудные пастбища, окаймленные на западе окутанной туманом горной цепью, а на востоке — белыми изгородями, фермами и загонами для скота. Соседствующий с ранчо гигант на юге мог бы быть и больше, но Ники просторы ранчо Палмеров и так всегда казались неоглядными.

Повернувшись спиной к ветру, Ники посмотрела на белый дом. Он был украшен колоннами, портиком и славился своей огромной террасой и большим, выложенным мозаикой бассейном. Цветущие угодья вокруг него перемежались с черными участками незасеянных земель, отгороженных от Тихого океана грядой каменистых утесов. Дома было замечательно. Ники никак не могла понять, отчего это в последнее время ее так и тянуло уехать отсюда. Может, всему виной ее неуемный характер?

— Палмеры всегда были авантюристами, — любил говаривать Остин перед тем, как отправиться на охоту за каким-нибудь экзотическим животным или взобраться на вершину горы, стоящей на самом краю света… Частенько он брал с собой и племянницу — тоже большую любительницу всяческих приключений.

Внимание Ники переключилось на дом, точнее, она подумала о людях, которые были в нем. Дядя наверняка попивал коктейль где-нибудь в тени, Мэлия возилась в кухне, Мелроуз завершал дела в своем офисе — с тем чтобы вернуться в дом и присоединиться к Остину. Господи, как же здорово вновь оказаться дома!

Пришпорив пони, Ники поехала вдоль горного кряжа. Ее взгляд лениво скользил по зеленым пастбищам и загорелся, лишь когда она вновь увидела Кимо. Она хотела было подъехать к нему, но потом подумала, что его, возможно, сопровождает преданная подруга Пени.

Шести футов ростом, Кимо был прекрасно сложен и мускулист. Его волосы и кожа были светлее, чем у чистокровных гавайцев, а его голубые глаза говорили о том, что он был наполовину белым. Лишь эти черты напоминали ему о матери, которая умерла, когда Кимо был еще маленьким. Так что Кимо был настоящим папиным сыном, выросшим в гавайской деревушке, раскинувшейся у подножия горы. Как и его предки, жившие на ранчо Палмеров, он стал ковбоем.

Пени была из той же деревни. С черными как вороново крыло волосами, чистокровная гавайка, она была высокой — под стать Кимо — и повсюду ходила за ним хвостом. Она выросла с четырьмя старшими братьями и была единственной женщиной-пастухом на ранчо. Верхом Пени ездила не хуже любого мужчины и, без сомнения, смогла бы постоять за себя.

Детьми Ники, Пени и Кимо играли вместе около конюшни и научились скакать на лошадях со скоростью ветра. Но когда Ники подросла, ее отправили учиться в Европу, и тогда же разница в их происхождении стеной встала между ними. А уж когда Остин начал путешествовать с девочкой по всему свету, эта стена стала еще крепче.

Однако теперь, вернувшись домой, Ники подумала о том, чтобы возобновить дружбу с Кимо, который всегда приветливо держался с нею. Правда, Пени никогда не скрывала своего враждебного отношения. Она много лет любила Кимо, несмотря на то, что этот холостяк не замечал ее обожания и ревности, которую Пени выказывала каждый раз, когда Кимо оказывался на расстоянии небольшого пастбища от Ники.

Поэтому-то Ники и решила не подъезжать к Кимо. Черт возьми! Вернувшись из Европы, она даже не успела поздороваться с Кимо. Если Пени это раздражает, пусть злится, Ники тут ни при чем! И Ники пустила пони им навстречу.

Лицо Кимо осветилось невольной улыбкой.

— Ники едет, — заметил он.

— Вижу, — недовольно буркнула Пени.

Кимо хмуро посмотрел на нее.

— Ники теперь не так уж много времени проводит на ранчо, — заметил он. — Не могла бы ты быть полюбезнее?

— К чему? Мой босс — твой, а не ее отец.

— Да хотя бы в память о нашем детстве. Вы с Ники когда-то были подругами, или ты забыла?

— Едва ли, — пробормотала Пени.

— Никак не пойму, почему ты на нее злишься?

Пени скептически посмотрела на него.

— Палмеры владеют миллионами долларов. В один прекрасный день они достанутся ей.

— Я знаю.

— Ники принадлежит другому миру. Так всегда было. И так будет.

— Ты мне постоянно об этом напоминаешь! — взорвался Кимо.

— Так что же ты ходишь вокруг нее, словно влюбленный теленок?

На его лице мелькнула хмурая улыбка, которая, однако, тут же погасла.

— Я не хожу вокруг Ники. Она моя старая приятельница, и я рад видеть ее.

— Вот как! У тебя было много девчонок, Кимо, но все они ничего не значили для тебя, потому что в глубине души ты хочешь одну лишь Ники!

Кимо нахмурил брови.

— Мы с тобой тоже старые друзья, Пени. Но об этом я говорить не желаю!

— Отлично! — вскричала Пени. — Делай что хочешь! Только не жди, что я буду стоять и смотреть на твои глупости! — И, натянув поводья, Пени поскакала прочь, подняв за собой столб пыли.