Чужое счастье

От: [email protected]

Кому: [email protected]

Тема:???

Моника!

Я знаю, что ты не тот человек, которым я тебя считала, но ты ведь все равно была права во всем, что говорила. Ты этого не заслуживаешь. Я знаю, что ты невиновна. Мне жаль, что я не могу их в этом убедить.

Пожалуйста, не надо меня ненавидеть. Я должна думать о своих детях. Я убью их (и себя), если их снова захотят забрать.

Кристэл.

— Что ты об этом думаешь? — спросила она Марка.

— Не знаю, но это очень странно. — Они лежали в постели. Окно было открыто, и ночной воздух проникал в комнату.

— Очевидно, она чувствует себя в чем-то виноватой, но вопрос, в чем?

— Возможно, она что-то знает.

— Откуда?

Кристэл могла что-то знать, только если сама была в «ЛореиЛинде» той ночью, но эту версию Анна отбросила как маловероятную.

Марк задумчиво нахмурился. Снаружи залаяли собаки, наверное, на енота, который забрался в один из мусорных баков.

— Все равно стоит в этом разобраться.

— Я даже не знаю, где ее искать. Все, что мне известно, — это ее электронный адрес.

— У меня есть подруга-хакер, услугами которой пользуются богатые и знаменитые. Она зарабатывает на жизнь, выслеживая навязчивых фанов.

— Думаю, в данном случае стоит отработать все версии. — Хотя Анна была связана по рукам и ногам, это не означало, что Марк не может сам немного в этом покопаться.

Он, конечно, понимал, что они сейчас в тупике. Даже если Кристэл окажется не той, за кого себя выдает, как мог двенадцати- или тринадцатилетний мальчик (судя по размеру его обуви) одурачить Анну, заставив ее поверить в то, что он был тридцатичетырехлетней матерью-одиночкой? Кроме того, зачем ему создавать столько сложностей? В этом не было смысла.

Анна провела Лиз до машины, испытывая какое-то странное чувство покровительства. Всем вокруг Лиз, возможно, казалась уравновешенной и утонченной, но она была куда более хрупкой, чем выглядела. Анна крепко обняла ее, не обращая внимания на острый уголок сумочки Лиз, который впился ей в ребро.

— Я рада, что ты поехала со мной. Слава Богу, что мне не пришлось пройти через все это одной.

Лиз отклонилась назад, громко вздохнув, глаза ее блестели.

— Мы справимся с этим, правда?

Анна не знала, имела ли ее сестра в виду шок от откровений их матери или их личные проблемы. Но она улыбнулась и с убежденностью, которую почти не чувствовала, сказала:

— Разве мы когда-нибудь не справлялись?

Глава тринадцатая

Марк остановился у второй бронированной двери и сказал в микрофон системы двусторонней связи:

— Доктор Ребой к доктору Файну.

Эта фраза, произносимая им в сотый раз, походила на фарс.

«Добрый день, доктор. Рад снова вас видеть, доктор. Как там наши пациенты? Отлично, говорите? Рад это слышать, доктор». Каждый раз, когда Марк приходил к Фейс, он всегда останавливался поговорить с ее врачом, прежде чем продолжить свой путь по коридору. Эти разговоры переставали быть источником важной информации и становились все более и более похожи на ритуал.

Дверь завизжала, и Марк вошел внутрь.

— Привет, Ширли.

Его любимая медсестра широко улыбнулась, что превратило ее щеки в сияющие темные сливы. Она была одета в светло-голубой халат, застегивавшийся сзади (обычная предосторожность для этого отделения, поскольку пуговицы здесь имели привычку часто отрываться, а иногда и глотаться), на одном из ее запястий была ярко-розовая резинка для волос, — Ширли всегда заплетала Фейс волосы перед его визитами — небольшое проявление доброты, трогавшее Марка до глубины души.

— Привет, док. Как жизнь? — Ширли уже больше двадцати лет жила в Алабаме, но каждое ее слово все еще было словно погружено в черную патоку.

— Да вот, болтаюсь без дела. — Это был его стандартный ответ. Если сегодня ему везет, то Ширли еще не знает о пятнадцати секундах его славы, — фото, где он спешит по ступенькам здания суда к машине, поддерживая одной рукой Анну, пестрело во всех газетах.

— Вы похудели. Вас что, не кормят на этом курорте для богатеньких?

Марк улыбнулся. Ширли считала, что его работа в «Патвейз» была воскресной прогулкой по сравнению с ее битвой на передовой в окопах «Тысячи дубов», и она никогда не упускала возможности подшутить над ним по этому поводу. На этот раз он не стал отвечать шуткой на шутку, а вместо этого спросил:

— Как здесь дела?

— Да все по-старому, — Ширли пожала плечами.

— Как Фейс? — спросил Марк обыденным тоном, возможно даже слишком обыденным. Ширли его сразу раскусила: ее не могла обмануть ни непринужденная дружелюбность, ни невозмутимый вид.

Медсестра склонилась над столом.

— Она спрашивала о вас, док. Я поинтересовалась: «Это вы о том тощем белом парне говорите?» А она так невинно посмотрела на меня, а затем говорит: «Ширли, не говори так о моем муже. Он совсем не тощий». — Ширли позволила себе рассмеяться, и этот смех шел из самой глубины ее великолепной груди, на которую Марк хотел положить свою голову, так, как когда-то клал ее на грудь своей матери. — Клянусь, иногда мне кажется, что она просто водит нас за нос.

Он понимающе улыбнулся. Одной из самых обнадеживающих и в то же время сводящих с ума особенностей этой болезни было то, что личность оставалась практически нетронутой. Фейс не потеряла своего неподражаемого чувства юмора.

— Я бы не удивился, если бы это оказалось правдой, — тихо сказал Марк, вручая Ширли коробку шоколадных конфет, которые он ей всегда покупал.

Она с заговорщицким видом спрятала их вне поля зрения.

— Не хочу, чтобы люди думали, будто вы за мной ухаживаете, — она взмахнула полной рукой, указав на противоположный конец коридора, где пятнистый зеленый линолеум блестел свежим слоем воска. — Идите уже.

Когда Марк вошел к Берни Файну, тот как раз вешал телефонную трубку. Берни встал и вышел из-за стола. Он был крупным мужчиной, почти толстым, с неопрятной копной седых волос и очками с толстыми линзами, которые увеличивали его глаза и придавали ему вид доброго и немного глупого мультипликационного медведя, несмотря на то что доктор Файн был одним из лучших специалистов в своем деле.

— Марк, рад тебя видеть! Хорошо выглядишь.

Марк улыбнулся.

— Ширли так не считает. Она уверена, что меня плохо кормят.

Берни хихикнул.

— Она весь мир накормила бы, если бы могла.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Где ты пропадал все это время?

Марк хотел рассказать Берни обо всем, просто для того, чтобы увидеть выражение его лица, но несчастья Анны не давали ему покоя, и он не стал извлекать их на поверхность ради красного словца.

— Нынче здесь, завтра там. А ты как?

— Не жалуюсь. — Берни уселся на край стола и выглядел словно сложенная там куча одежды. — Мой младший оканчивает в июне университет magna cum laude^[15]. — Доктор светился гордостью. — Я тебе говорил, что он учится в медицинском колледже Гарварда?

— Это впечатляет. Я хотел сказать, ну… Гарвард.

— Мы решили подарить ему путешествие, о котором он всегда мечтал.

Марк порылся в базе данных своей памяти.

— Я слышал, что в Новой Зеландии очень красиво.

— По словам Зака, там лучшие в мире волны для серфинга. Как странно, что мой сын — будущий врач. Но, черт побери, он заработал право на то, чтобы несколько недель побездельничать на пляже.

Марк никогда не видел ни жену Берни, ни кого-либо из его троих сыновей. Он знал их только по фотографиям в рамках, стоявшим у Берни на столе. Марк немного помолчал, давая понять, что эта часть программы окончена, а затем откашлялся и спросил:

— Как она?

Выражение лица Берни стало невероятно спокойным.

— Особо и рассказывать-то не о чем. Мы прекратили давать ей паксил, — у нее была плохая реакция на него. Ждем реакцию на уэлбутрин, — Марку не нужно было объяснять. На шизофреников смена барбитуратов и антидепрессантных средств действовала как коктейль Молотова.