Испорченная кровь (ЛП)

может ли встретить меня. Я послала ему быстрый

ответ, назвала дату, время и номер рейса. Когда

спускаюсь вниз к эскалатору багажа, Ник замечает

меня не сразу. Писатель выглядит нервным, что

необычно

для

него. Я прячусь за огромным

растением и подглядываю за ним сквозь листву. Моя

муза. Мои десять потраченных впустую лет. Раньше,

когда я его видела, мои эмоции бушевали. Я

чувствовала, будто падаю вниз, вниз, вниз всё глубже.

Теперь он просто выглядит как парень в плаще с

избытком геля в волосах. Нет, это несправедливо.

Выглядит как чан, полный воспоминаний: его руки,

его губы, его тело, всё это память. Но они не влияют

на меня так, как раньше. Либо год лишения свободы

сделал меня онемевшей, либо я переросла любовь

всей моей жизни.

— Куда же делось вс ё твое волшебство, Ник? —

произношу я сквозь листву. Хотела бы я знать, там ли

оно ещё. Когда мы встретимся, почувствую ли я это,

как в какой-то банальной истории любви.

О н одиноко сидит в кресле аэропорта и с

опасением на лице наблюдает за прохожими. Это

тонкая умственная картина. Ник видит меня, как

только я выхожу из своего укрытия. Когда я иду к

нему,

он

быстро

встаёт. Обнимает меня без

колебаний и с такой фамильярностью, что мо ё

сердце невольно сжимается. Может быть, это искра.

Он знает меня. Он знает, что сказать, а что не

говорить. Ник говорит на языке моего лица, и ждёт

моего выражения, чтобы подобрать свой тон. Вот что

делает время. Оно дает пространство, чтобы узнать

друг друга. Я расслабляюсь в его объятиях. Нет

смысла бороться с чем-то подобным.

— Бренна. — Выдыхает он в мои волосы.

Я хочу назвать сво ё имя, чтобы исправить его,

но слова застревают в горле.

— Ты готова? — спрашивает он. — У тебя есть

багаж?

Я качаю головой.

— У меня ничего нет.

Ник берёт меня за руку и ведёт на стоянку. Он

взял напрокат машину. Я сворачиваюсь на переднем

сидении и смотрю на него. Ник единственный

человек, на которого я могу смотреть и не

чувствовать себя неловко.

Всю поездку домой я жду, чтобы Ник спросил

меня об этом. Всё, что угодно. Хоть что -то. Всё , что

угодно. Почему он не спрашивает? Несправедливо

ждать этого от него. Ник никогда не выпытывал. Он

ждёт и знает, что со мной можно ждать вечно. Но

теперь я привыкла к чему-то новому. Забавно, как это

произошло. Теперь я мысленно умоляю его, чтобы он

спросил меня о чём-то. О чём угодно. Пока колеса

автомобиля распыляют воду на шоссе, я чувствую в

себе изменения. Когда это случилось? Даже не знаю.

Наверное, там, в доме, посреди снега. Когда хирург

вскрывал меня эмоционально, а музыкант подарил

мне больше цвета, чем я могла принять.

В Вашингтоне сейчас лето. Как жаль. Когда мы

подъезжаем к моему дому, там полно журналистов.

Они

выглядят

сонными,

пока

не

замечают

приближающийся автомобиль. Интересно, как долго

они здесь находятся. Я прилетела в Сиэтл под своим

настоящим именем, чтобы избежать этого. Схватив

прядь волос, я накручиваю её на палец и отпускаю,

отворачиваюсь от них и указываю Айзеку в сторону

гаража на другой стороне моей подъездной дороги.

Ник. Я указываю Нику в сторону гаража. Тру свой

лоб. У меня нет ключей, поэтому нам придётся

пройти через гараж, чтобы попасть в дом. Я называю

ему код для двери гаража, он выскакивает и набирает

его. Они не могут подняться по моей дорожке, но я

слышу, как позади выкрикивают моё имя.

Сенна!

Сенна Ричардс!

Знали ли Вы, что мисс Элгин стояла за вашим

похищением?

Сенна, скажите нам, как это было?

Сенна, Вы виделись с Айзеком Астерхольдером?

Сенна, Вы думали что умрёте?

Затем

гараж

закрывается,

приглушая

их

какофонию.

Бум!

Бум!

Бум!

Стучит моё сердце...

Ник открывает для меня дверь, и мы входим в

мой дом. Пыль заполняет мой нос и рот, когда я

вдыхаю четырнадцатимесячный спёртый воздух.

Слегка прикасаюсь к его руке. Он переворачивает

руку и переплетает свои пальцы с моими.

Осматривает со мной одну комнату за другой, и я

чувствую себя призраком. Мужчина никогда не был в

моём доме. Делать деньги на разбитых сердцах —

это хороший бизнес. Когда мы достигаем белой

комнаты, я резко останавливаюсь в дверях. Я не могу

войти. Айзек смотрит на меня сверху вниз. Ник. Ник

смотрит на меня сверху вниз.

— Что случилось? — спрашивает он.

Всё.

— Это, — отвечаю я, осматривая белизну

своего кабинета. А затем: — Почему ты пришёл,

Ник?

Мы находимся на краю белой комнаты.

Технически эта комната, которую он создал, внутри

меня и снаружи.

Ник выглядит поражённым.

— Ты читала мою книгу?

— Ты имеешь в виду ту книгу? — отвечаю я

вопросом на вопрос.

— Можем ли мы говорить об этом где-то ещё?

— он пытается зайти в мою белую комнату, будто

хочет осмотреться. Я хватаю его за руку.

— Мы поговорим об этом прямо здесь.

Я хочу, чтобы он познал то, до чего меня довёл.

Я хочу знать, что это такое, прежде чем перейти

другие пороги.

Он наклоняется и упирается в дверной косяк,

находясь в комнате. Я повторяю его движения и

прижимаюсь к косяку снаружи.

— Я был неправ. Я был молодым идеалистом. Я

не понимал... — Ник морщится. — Я не понимал

твою ценность до тех пор, пока не стало слишком

поздно.

— Мою ценность?

— Твоя ценность для меня, Бренна. Ты

воспламеняешь всё во мне. Всегда воспламеняла. Я

люблю тебя. Никогда не переставал. Я просто...

— Был молодым идеалистом, — повторяю я.

Он кивает.

— И глупцом.

Я изучаю его. Смотрю на белый цвет. Смотрю

на него.

— Ты в авторском ступоре, — произношу я. —

Ты написал последнюю книгу, и все были в восторге.

А теперь у тебя ничего нет.

Он выглядит испуганным.

— Скажи мне, что это не так. — Я убираю

упавшую на глаза седую прядь. Но, подумав,

позволяю ей упасть обратно на глаза, чтобы скрыть

их.

— Это не так, — отвечает он. — Ты знаешь как

нам хорошо вместе. Мы вдохновляем друг друга.

Когда мы вместе, происходит нечто великое.

Я думаю об этом. Он прав, конечно. Мы были

великолепны вместе. Иногда я просыпалась игривой.

Хотела смеяться, флиртовать и проживать историю

любви. Но уже на следующий день меня раздражало,

что на меня кто-то смотрит или говорит со мной.

Ник позволял мне это. Он говорил со мной в те дни, в

которые я хотела говорить. И оставлял меня в покое,

когда я взглядом метала в него кинжалы. Мы

сосуществовали свободно и без усилий. С ним у меня

было общение и любовь, и, в то же время, никто и

никогда не подвергал меня сомнению. Мы были

великолепны вместе. До тех пор, пока Айзек не

научил меня чему-то новому.

Я не хотела, чтобы меня оставили в покое. Я

хотела подвергаться сомнению. Я нуждалась в этом.

Я не знала, что мне нужен человек, который бы

пробрался в моё сердце и понял, почему иногда я

хотела играть, а в другое время жаждала одиночества.