Империя. Цинхай (СИ)

- Пока на тебя не посмотрела – не хотела. Ты аппетитно ешь. – Наёмник протянул ей свои палочки, поскольку девушка принесла только одну пару. Она покачала головой. – Нет, покорми меня.

- Серьёзно?

- Да. – Подавшись вперёд и открыв рот, она просительно на него уставилась. Мужчина остановил все свои движения, разглядывая эти влюблённые и доверчивые глаза. Никогда в жизни у него не было романтики, не было отношений, не было постоянных любовниц, вообще не было ни одной женщины, с которой бы он более-менее нормально общался. Но каким-то чутьём, врождённой природной мужественностью он знал, как надо себя вести, что нужно делать, каковым должно быть поведение мужчины рядом с такой девушкой. И, что странно, он понимал, что ему не надо играть в это поведение, ей нужна именно его естественность, его простота, его твердолобость и его упорство, его умения приструнить или промолчать. Он был вот таким, самим собой, и вот такой подходил Николь. Слишком это как-то… странно и ненужно. Сандо не успел порадоваться этому открытию, как понял, что оно вызывает в нём лишние домыслы и основания. Это очень хреново, что они подходят друг другу, настолько подходят, что вряд ли кто-либо подойдёт Николь лучше, чем он. Вряд ли ему вообще кто-либо подойдёт. Да, ему никто не подойдёт, он же наёмник! «Но, блядь, она подходит!» - выстрелило в голове Сандо. Думая, что с этим делать, он незаметно вздохнул и принялся кормить свою неугомонную, взбалмошную и невыносимую блондинку.

Сытая, удовлетворённая и голая, Николь час спустя обнимала такого же Сандо. Нет, не совсем такого же, сытый и голый, он не был удовлетворён, предпочитая пока что сексуальную практику без проникновения. Ему не хотелось окончательно убедиться в том, что эта девушка должна принадлежать ему, ведь он не только вольный брат, но и золотой, воин-монах, и оба этих статуса предписывают не иметь ничего своего, не иметь привязанностей, кроме как к долгу, ничего для себя лично не хотеть. Да как же теперь не хотеть? Её, эту самую, прилипчивую и визжащую. И как приятно плотно смыкать ладонью её визг в постели, вызванный не яростью или негодованием, а оргазмом. Хотя, когда она попыталась перед этим опять возмущаться на какую-то тему (а возмущалась она почти постоянно, был бы повод), Сандо тоже просто закрыл ей рот ладонью, и это сработало. Николь притихла и заговорила спокойнее и о другом.

- Тебе очень трудно меня терпеть? – шёпотом спросила в темноте китаянка, пока он смотрел в потолок.

- Сначала было немного, а теперь я бы даже не сказал, что я что-то терплю. Я понял, что ты такая, и смотрю на все твои эмоциональные всплески без напряжения. Кто-то весёлый, кто-то тихий, кто-то любопытный, кто-то безразличный, ты излишне нервная, почему меня должно это бесить?

- А меня постоянно всё бесит, буквально всё!

- Особенно я, я в курсе.

- Когда ты не уделяешь мне внимания, то да. Когда я не знаю, где ты и что делаешь, когда тебя нет, или когда тебя слишком мало. Когда я думаю о том, что тебе на меня плевать, когда ты отказываешь мне в том, о чём я тебя прошу…

- Да почти всегда, короче, - сократил перечисление Сандо.

- Но ты меня бесишь не так, как всё вокруг. Другое бесит так, что от него хочется избавиться, а ты бесишь так, что тебя не хочется отпускать. И я знаю, что это невозможно, потому что ты нанят Джиёном, и наёмникам нельзя иметь семью, и мы всё равно останемся никем друг другу, и рано или поздно разойдёмся. Но именно это и раздражает. – Она замолчала, пристроившись поудобнее на груди Сандо и заводив по ней ноготками, опуская руку ниже, ниже, пока не дошла до паха. – А если бы ты женился, то куда бы поехал на медовый месяц?

- Ты с ума сошла? Что за вопрос?

- Обычный вопрос, прошу назвать идеальное для тебя место в данной ситуации.

- Николь, я не женюсь, не собираюсь, не хочу, и мне нельзя, все факты говорят о том, что этот вопрос ни к чему.

- Да знаю я, что ты не женишься! Ну, я же прошу пофантазировать, тебе трудно? У тебя нет воображения?

- Ох, Будда! Николь, спи давай! – Девушка опустила руку до конца, и взяла член в ладонь. Сандо был возбуждён, и она стала плавно водить рукой по боеспособному оружию. – Это тебе не поможет, - прокомментировал наёмник, - я не буду рассуждать обо всяких глупостях.

- Если я не могу рассчитывать в реальности разделить с тобой свою судьбу, почему я не могу помечтать об этом?

- Мама родная, мечтай, кто запрещает?

- Хочу с тобой вдвоём.

- Ты слишком много всего хочешь со мной вдвоём, притом, что изначально договорились только на секс.

- Которого до сих пор нет!

- Почему нет? В какой-то степени есть, может не совсем тот, которого тебе хочется… - Ему пришлось прервать свою речь, потому что действия Николь внизу, под одеялом, начали туманить рассудок. Пришлось подключить всю свою закалку и выдержку, чтобы не простонать. Но женская рука, ласкающая член – это даже для наёмника наслаждение, пусть он и отрекшийся от обычной жизни. Как давно у него не было ничего подобного!

- Я продолжу? – украдкой спросила Николь, среагировав на возникшее молчание. – Я никогда не видела кончающего мужчину.

- Не могу сказать, что это захватывающее зрелище неописуемой красоты, - хохотнул Сандо сквозь зубы, принимая решение, сдерживаться или расслабиться, и получить разрядку тоже? Как быть? В этом же ничего такого? Николь остановилась, не получив одобрения. Наёмник дёрнул бёдрами. – Продолжай…

- Раз уж ты дал мне «спасибо», - вернула движение своей руки Николь, - то разреши дать тебе «пожалуйста».

Сандо не понадобилось много времени, чтобы достигнуть экстаза. Откинув с себя одеяло, он прорычал в кулак, чтобы не огласить всё крыло особняка этим диким звуком. На долю секунды он улетел куда-то ввысь, оторвавшись от происходящего, а когда приземлился обратно, то механически нащупал Николь, прижав к своему боку. В его памяти возникла другая, единственная, с которой когда-либо он испытывал что-то подобное. Из-за выключенного света, хотя у золотого и было развито ночное зрение, если не присматриваться, можно было представить рядом с собой именно ту, и на мгновение Сандо почудилось, что так и было, и календарь отмотал около двенадцати лет назад, и на его плече чёрные длинные волосы его возлюбленной, которая не дождалась его из армии, а ушла к другому, богачу, вышла за него замуж, в чём после горько раскаялась, но было поздно. И они провели с ней всего две ночи вместе.

Резко поднявшись, Сандо быстро оказался в ванной, включив воду, умывшись, смыв с живота сперму, после чего уставился в зеркало над раковиной. Он не имеет права лишать невинности Николь, пока жив призрак другой, а он никогда не оставит его. Он слишком сильно любил. Он слишком однолюб, чтобы смириться и жить дальше, как ни в чём не бывало, с новой. Что ж это за сердце у него такое, если смерть прервёт любовь, которую он испытывал? Пусть даже это сердце едва не рассекли напополам. Вода из крана продолжала течь, к ней присоединялись капли, капающие с мокрого лица Сандо. Ему хотелось бы, чтобы этот поток унёс воспоминания, чувства, чёрную печаль, его самого, всё, что мешало ему безропотно служить долгу золотого и не реагировать на мешающиеся побочные явления. Одно из них возникло рядом, сунув руку под струю воды. Взгляд его опустился на отражение Николь в зеркале. Понявшая, что что-то случилось в душе воина, она молчала, поджав губы, и смотрела на свои пальцы под прозрачной водой. Сандо глядел на неё минуту, две, пять. Они не меняли положений, голые, немые, среди белизны и яркого света ванной комнаты. Губы Николь дрогнули, но она, в отличие от обычного своего поведения, не сорвалась, а всё так же без слов стояла, пока по её щеке не потекла одинокая слеза. Не зная, что именно стряслось внутри Сандо, она ощутила, как далёк от неё он стал, каким до сих пор не её он продолжает быть. Раскаиваясь, что невольно причинил боль своим ностальгическим рывком, мужчина выключил воду, повернув рычажок и, отвернувшись от зеркала, обнял Николь, прижав к себе.