Империя. Цинхай (СИ)

- Прости, - не уточняя, в чём его вина, сказал Сандо.

- Если тебе не хорошо со мной, - на грани выдержки промолвила девушка, - то уходи и больше не возвращайся. Я уеду в Синьцзян, потому что не вынесу быть рядом, но не с тобой. Я вообще без тебя больше ничего не вынесу. Ни есть, ни спать, ни дышать.

- Я никуда не уйду, Николь, - поцеловал её сверху в макушку Сандо, погладив подрагивающее от прохлады плечико. Босые ноги стояли на кафеле и подмерзали. – Я обещал, поэтому буду с тобой, пока тебе самой не станет достаточно. Я уйду, когда ты мне укажешь на дверь, не раньше.

- Так, тебе было нехорошо?

- Мне было слишком хорошо, Ники, - назвал он её так, как называли её в семье, те, кто её любил и относился к ней с заботой и нежностью. Девушка даже подняла удивленные глаза. Он улыбнулся. – Иногда, когда очень хорошо, бывает плохо, как от лишнего алкоголя бывает похмелье, так и после оргазма иногда бывает отходняк… И вообще, чего ты тут стоишь на холодном полу, а? Что хочешь себе отморозить, почки или яичники?

- На что мне яичники, ты всё равно бесплодный, - вытерла она влажные глаза, успокаиваясь.

- Дура ты китайская, - устало выдохнул Сандо и, подняв её на руки, понёс в постель.

***

Эдисон Чен отбыл в неизвестном направлении, что напрягло многих. С другой стороны, без него с его ордой телохранителей стало тише и просторнее. Во дворце, можно было так сказать, остались одни свои. Дни потекли размеренно, без происшествий. Где-то через неделю после Эдисона уехал и Хангён, попрощавшись со всеми и в коем-то веке поставив в известность хозяев о своём перемещении. Из-за отсутствия этих двух братьев погрустнели Виктория и Джессика. Фэй, хотя и была близка с Эдисоном, не отличалась способностью унывать, как истинная христианка принимающая уныние за смертный грех, а потому всегда доброжелательная, улыбчивая и на подъёме.

Дами пыталась приглядываться к своей китайской подруге, но не находила, к чему придраться. Ничего подозрительного. О седьмом сыне и матери Джексона по-прежнему никакой информации не имелось, и рассказывать Дракону было не о чем. К счастью для его сестры, он и не звонил ей, будто забыв о её существовании. Близился август, вскоре должен был быть его день рождения, неужели он ждёт, что Дами первая позвонит по этому случаю? А позвонить-то в любом случае придётся, нельзя же не поздравить единственного брата? Будет ли он как-либо отмечать этот день? Дами помнила последний день рождения Джиёна, который он отметил вместе с семьёй, лет восемь назад, до того, как стал главой сингапурской мафии. С тех пор он оттуда почти не высовывается, и как проходят его «нерабочие» будни, сестре неведомо. Наверняка рядом будет этот омерзительный Дэсон, давний товарищ брата Сынхён, излишне увлёкшийся наркотиками и алкоголем. Наверняка снимут десяток стриптизёрш и проституток. Чем ещё себя развлекать наркобаронам, торговцам людьми, убийцам и коррупционерам? Не в филармонию же идти.

Энди дал очередной, третий больше чем за месяц выходной стражам жены, оставив её под собственным присмотром. Ему сегодня никуда не нужно было ехать, окруженный синеозёрными, он с удовольствием проводил свободные часы в уединении с молодой супругой. Не обладая излишними прыткостью и пылом юности, Энди не тащил Дами в постель при каждом подворачивающемся моменте, а наслаждался её очаровательным обществом в любом виде, будь то беседы, прогулки, совместный просмотр фильма или игра в настольный теннис. Стол для последнего был неподалёку от спортивного зала, где занимались бойцы и наёмники, и Дами не отказывалась размяться за этой подвижной и развивающей ловкость игрой. В особняке так же был и кинотеатр на десять человек, с удобными креслами и огромным экраном, но им почти не пользовались. Энди предпочитал смотреть телевизор в спальне, и не любил совмещать фильмы с едой, к чему приходилось приспосабливаться Дами. Она не видела ничего зазорного в том, чтобы смотреть шоу или кино, при этом жуя что-нибудь, но её взрослый муж считал, что это плохо влияет на пищеварение, поэтому не приветствовал ничего съедобного в процессе визуального просвещения.

День выдался очень расслабленным, и обитатели особняка поделились на две категории: одни ползали, словно сонные мухи, а другие динамично и активно использовали незанятое делами время. Не сиделось и Джексону, который непременно надумал наведаться в какой-нибудь клуб Синина, потанцевать, выпить, заклеить себе девчонку. Но без компании туда соваться не хотелось.

- Марк, ну чего тут сидеть? Погода – улёт, ночь будет – улёт! Давай со мной, - увещевал он товарища, пока они шли из бассейна к себе в комнату.

- Джекс, ты же знаешь, я не люблю все эти тусовки, скопление людей. Я лучше съезжу домой, повидаю родителей. Энди сказал, что можно вернуться к завтрашней ночи.

- А я-то испугался, что ты хочешь остаться, чтобы поволочиться за Фэй, но нет, всё не так плохо.

- Я не волочусь за госпожой Ван Фэй, - нахмурился Марк. Да, он был поклонником этой девушки, когда-то тайным, но чувств не скроешь, поэтому для многих уже явным, но никаких попыток ухаживать за ней, обаять её или привлечь к себе внимание Марк не совершал. Он почти всё время здесь был на посту, служил Энди, и принадлежность к синеозёрным не давала ему отвлекаться. К тому же, молодой человек был скромен, ненапорист, крайне обходителен со всеми девушками, что мешало ему как-то проявлять себя. Обычно, если они с Джексоном попадали на дискотеку или в бар, то младший сын Дзи-си находил двух подружек, и знакомился для себя и друга. Иначе бы Марк вовсе остался без опыта общения с женщинами.

- И правильно, она старая дева, чего за ней волочиться? – засмеялся Джексон – Надо найти помоложе, посочнее, порезвее. Я прав? – Марк закатил и отвёл глаза, не поддерживая вечных пикаперских заморочек друга. Стоило тому выходить из делового режима, как он превращался в бездельника, повесу, мнящего из себя короля вечеринок, что не соответствовало истине, и неусидчивого парня, не знающего, в чём себя найти. Но как только возвращался график телохранителя и Джексон натягивал шкуру восьмого сына обратно, он терял уверенность в себе, опять вспоминал о крутости Николаса, о своём номерном порядке в семье и всё, жизнь выцветала, утрачивая краски.

Не найдя отклика, Джексон приметил идущую Джа, молоденькую горничную, вызывающую в нём интерес. Она уже знала, что стоит попасться на глаза этому индивиду, как он не давал ей пройти мимо. Но ей нужно было пройти вперёд, поэтому отступать не приходилось.

- Джа, что ты делаешь сегодня вечером?

- Работаю, - вынужденная остановиться, ответила она.

- Хорошо, тогда ночью?

- Как и все – сплю.

- Не все. Я вот не намерен спать сегодня, хочешь со мной? – выпятив грудь, приосанился Джексон. Поправив стопку свежего и отглаженного постельного белья, которое несла, чтобы перестелить постель в чьей-то спальне, Джа поморщила нос, качнув головой:

- Мне хватает проблем, господин Джексон, которые не дают спать, зачем мне ещё кто-то, кто будет мешать?

- Ну, так то ж в удовольствие…

- Это ещё надо доказать.

- Так я готов. Давай проверим после полуночи?

- Вы на ком-нибудь проверьте, а я потом спрошу о впечатлениях, - настойчиво шагнула она, упершись в него наволочками, простынями и одеялом, и парню пришлось отступить и пропустить её. Позлиться он не успел, потому что его отвлёк звонок мобильного. Увидев имя отца, Джексон спешно поднял, невольно испытывая волнение и чувствуя, как учащается дыхание. Великий Китаец всегда подобным образом влиял на него.

- Добрый день, отец…

- Как у тебя дела? Всё в порядке? – Привычно, по-деловому, без капли заинтересованности и озабоченности, спросил Дзи-си у своего последнего ребёнка.

- Да, всё хорошо, как ты, отец?

- Как обычно. С тобой хочет мать поговорить. – И так было всегда. Не успел Джексон что-нибудь сказать, пожаловаться, похвалиться, попроситься домой, трубка уже переходила дальше, или разговор заканчивался. Когда раздался голос матери, Джексон ощутил облегчение. С ней у него было взаимопонимание, и по её тону слышались и тоска, и тревога, и искренняя любовь к своему чаду. Но подолгу у них говорить редко выходило. Чаще всего при их разговорах присутствовал отец, или кто-нибудь ещё, кто угодно, но остаться с матерью наедине Джексону не приходилось уже года два или три, не меньше. Он вообще редко видел, чтобы отец разлучался с матерью, что было вдвойне странно, ведь отношения их друг с другом нельзя назвать проникнутыми любовью. Но зачем бы всегда быть вместе людям, которые друг друга не любят? Когда-то, в детстве, одна из присматривающих за ним нянек сказала мальчику, что мать даже пыталась однажды убить отца. Джексон в это не поверил и не верил до сих пор, особенно на фоне того, что все упорно утверждали, будто бы Дзи-си жить не может без этой женщины и души в ней не чает, правда, и няню ту он больше никогда не увидел. Как и всякому ребёнку, любящему родителей, ему не хотелось и думать, что между ними нет никакой теплоты, и только став достаточно взрослым, Джексон стал понимать, что, пожалуй, это действительно так, да только рассуждать об этом всё равно было неприятно.