Колечко с бирюзой

– Слушай, Наташа, – кажется, впервые со времени их встречи ее имя прозвучало так мягко и ласково, как в добрые старые времена. Впрочем, тогда он мог ее и «моей Наташкой» назвать, словно закреплял этим право на свою любовь. – Василий Михайлович – святой человек. В сорок с небольшим списали его с флотского довольствия и отправили на пенсию. И вот, почитай, три десятка лет он в нашей школе бессменный военрук и физрук. Сейчас, правда, ведет всего двенадцать часов, но до сих пор наши школьные команды по волейболу лучшие в городе и в районе.

– Так это он вас тренировал?

– Он, родимый. И не только по волейболу. Видишь ли, он в свое время служил в морпехе. Кое-что сам умел и нас понемногу научил. Один из его приемчиков, в частности, мне в «Поплавке» пригодился. Но я единственный, кто пошел по его стопам, не считая Славки, конечно, а пять человек из наших окончили юридический, ты уже поняла, наверное?

– А Пеликан тоже был в вашей команде?

– Никоим образом! Он всегда был метр с кепкой, поэтому не то что в волейбол, в лапту его никогда не брали играть: хилячок был, но с самомнением. Все пытался хоть в чем-то нас обойти. И обошел ведь, подлец! – Егор засмеялся и посмотрел на Наташу. – Знаешь в чем? В ножички. Так научился их в цель метать, куда тебе! Равных ему во всем нашем околотке не было, а возможно, и во всем Тихореченске. До сих пор, говорят, забавляется, сволочь. Он и на Люське по той причине женился, что думал мне досадить, и теперь сам же с ней мается. Пить она и раньше пила, а сейчас, Степанок сказал, еще и колоться вздумала.

– Из-за чего вы разошлись?

– А это уж наше личное дело, и мы договорились, кажется?..

– Договорились, – перебила его Наташа и отвернулась к окну. А Егор продолжал как ни в чем не бывало свой рассказ:

– Василий Михайлович, не для красного словца сказано, людей из нас сделал. Нам ведь лет по двенадцать было, когда он в школу пришел. Самый дурной возраст. Как волчата, в стаи собирались, по садам шмон наводили, патоку с сахарного завода ведрами таскали, жмых с маслозавода... А дрались как! Улица на улицу, правда, до первой крови или порванной рубахи. Мама одна, отец утонул, когда нам только-только одиннадцать исполнилось. Поддавала она нам, конечно, от души. Рука у нее тяжелая, как оттянет по заднице, но покряхтишь, поморщишься – и опять за старое. – Дорога сделала крутой поворот, и Егор замолчал на мгновение, но тут же заговорил вновь: – А Михалыч пришел и за год всех охламонов в норму привел. Мы с ним и в трудовом лагере работали, и каждое лето в горные походы ходили, и по реке на плотах сплавлялись... Да и так, соберемся человек пять-шесть, удочки в руки, кусок хлеба в зубы и ну к его калитке канючить: «Василь Михалыч, поедемте на рыбалку!» Раньше мы и без него на острова отправлялись, но с ним-то в сто раз интереснее.

– Но почему же Пеликан решил примазаться к этому торжеству?

– Ну что тут непонятного? – вздохнул Егор. – Очки, скотина, зарабатывает, голоса избирателей завоевывает. В ноябре выборы главы районной администрации, а он за свои деньги кого угодно с потрохами купит и перекупит. И ничего тут не поделаешь, государство у нас до такой степени демократическое, что готово любого жулика или элементарного вора к власти допустить.

– А вы что, не в состоянии дать ему от ворот поворот? Степанок, Гуд Монин и этот, как его, Скумбрия, что они, никакой роли в районе не играют? Даже удивляюсь, вроде не слабые мужики, а пасуют перед этой мелкой мразью.

– У этой мрази все вокруг схвачено и повязано. И дружбу он водит с такими мужичками, которые нашего Степанка одним щелчком в бомжи определят, если не хуже. Вот и старается он действовать в рамках закона, и в сторону ни-ни... Потому Пеликан и радуется жизни, да еще того гляди и вправду главой районной администрации станет! И юбилей для него просто лишний повод, чтобы раз и навсегда показать, кто на самом деле в Тихореченске и в районе верховный правитель. И настолько он в своей силе уверен, что задумал устроить этот бал-маскарад не где-нибудь, а в своем загородном доме, ублюдок!

– А почему бал-маскарад?

– А потому что большинство из приглашенных будут изображать из себя совсем не то, что представляют на самом деле. И ты в том числе, я надеюсь!

– Егор, по правде, я немного сомневаюсь, получится ли у меня? Я же не актриса и могу сорваться или перепутать что-нибудь.

– Соберись и думай только о том, что от тебя зависит. Одно скажу: мы со Стасом и Гуд Монычем, кажется, все предусмотрели, но по закону подлости обязательно какая-нибудь гадость приключится. Я уже понял, ты – смелая женщина, неглупая, поэтому постарайся сориентироваться, а в случае, если ситуация выйдет из-под контроля, мы выведем тебя из игры.

Наташа посмотрела на Егора. Чудовище железобетонное! Хотя бы словечко ласковое сказал. А уж инструктаж проводил – так чуть ли не по стойке «смирно» поставил. И несколько раз заставил повторить все слово в слово, и рассердился, когда она попыталась передать задание в вольном изложении. И вечерний наряд тоже он выбирал. И выбрал, конечно, именно тот, который Наташа взяла с собой, уступив требованиям Софьи. Находясь в здравом уме, она никогда бы не посмела его надеть.

Темно-голубое маленькое платье с оголенными плечами и широкой юбкой от пояса. В нем можно передвигаться лишь мелкими шажками, иначе легкая, почти невесомая ткань при любом резком движении или порыве ветерка взмывает вверх, в чем Наташа уже успела неоднократно убедиться. И теперь она с ужасом представляла, как поведет себя это платье, когда его хозяйке придется танцевать...

Машина тем временем свернула на обсаженную липами аллею, и вскоре они подъехали к высокой, метра три, кирпичной стене, окаймляющей огромный особняк с круглым, как в обсерватории, куполом.

На заасфальтированной, обнесенной чугунной решеткой площадке скопилось десятка три разномастных автомобилей.

Наташа обеспокоенно посмотрела на Егора:

– Послушай, а как мы уедем отсюда? Тебе ведь выпить придется?

– Без проблем! Я пью только в компании друзей, а здесь, считай, на службе. А что касается остальных гостей, так о них у меня голова не болит!

Егор отогнал машину на стоянку, взял Наташу под руку и подвел к калитке, врезанной в массивные металлические ворота. Нажал на кнопку звонка. Охранник выглянул в небольшое круглое, наподобие иллюминатора, окно.

– Смотри-ка, пуленепробиваемое, – успел прошептать Егор. Калитка распахнулась, и перед ними появился высокий крепкий парень, справился по списку, что они в числе приглашенных, и пропустил их внутрь ограды.

Оказывается, метрах в пяти от наружной стены была еще одна, несколько ниже первой, но с такими же воротами и окном-амбразурой.

– Черт бы побрал этого стервеца! – выругался Егор. – Противотанкового рва не хватает и навесного моста, да еще парочки снайперов на крыше... А то, что в стенах телекамеры, и ежу понятно! Ничего, Пеликаша, в свое время и не такие крепости брали, а с этой шарадой и подавно справимся.

Наташа остановилась на мгновение.

– Интересно, что за крепости ты брал?

– Тсс! – прошипел Егор. – Ворота открываются.

На втором пропускном пункте процедура сверки повторилась, и Егор не выдержал:

– У тебя случайно фотографий всех приглашенных анфас и в профиль не имеется?

Охранник словно не расслышал, показал им на калитку, и гости наконец-то очутились на территории парка, окружающего массивный четырехэтажный дом из красного и белого кирпича со стрельчатыми окнами и галереей, опоясывающей по второму этажу все здание.

– Н-да! – Егор замедлил шаг. – Похоже, он порядочную часть леса, не меньше двадцати гектаров, оттяпал. Интересно, кто ему разрешение на застройку выдавал в таких размерах и на таких площадях, к тому же в заповедной зоне? Еще одна неслабая задачка для Монина и его ребят.

– Егор, – прошептала Наташа, – я такое лишь в западных фильмах видела!

Он покосился на нее:

– Стоит только захотеть – и станешь здесь царицей. От Люськи он вмиг избавится, а при его нынешних доходах именно такая, как ты, и нужна. Жена – красавица, машина – загляденье, хата – какой ни у кого нет!