Вкус запретного плода

Джеф пообедал в одиночестве и собрался лечь в постель. Зазвонил телефон. Джеф услышал приветливый, дружелюбный, слишком ласковый голос Доктора.

— Ну, Джеф, ты всем доволен? Как дом? Келвин, Мима?

— Все отлично.

— Ты вывозил куда-нибудь Джоан?

— Она сказала, что хочет несколько дней посидеть в доме.

— Еще есть следы? — печально спросил Доктор.

— Есть.

— Выведи ее. Грим все закроет. Вас должны видеть вместе. Особенно по вечерам. Поздравления поднимут ей настроение.

— Я сделаю все возможное, — сказал Джеф, надеясь, что в его голосе присутствует достаточная решимость, и зная, что Доктор позвонил с какой-то другой целью.

— О’кей. Не переживай слишком сильно. Я позвоню тебе через день или два.

Казалось, Доктор собирается положить трубку, но он неожиданно произнес:

— Да, между прочим…

Джеф насторожился. Он понял, что сейчас узнает главную причину этого звонка.

— Я слышал, ты встречался в клубе с дочерью Мо Рашбаума.

Голос Доктора прозвучал небрежно.

— С дочерью Мо Рашбаума?

На мгновение Джеф искренне изумился.

— Да, Мо Рашбаума. Сеть кинотеатров «Рашбаум Тиэтр». Он из Чикаго. Насколько мне известно, его дочь — весьма красивая девушка. Высокая, темноволосая. Ее зовут Шарлотта или как-то похоже…

— Шарлен. Да, мы сегодня играли в теннис. Парную игру.

Последние слова прозвучали как оправдание.

— Да? Она славная девушка? Я когда-то давно знал ее отца.

— Да, она славная. Ты хочешь, чтобы я передал ей что-то?

— Пусть передаст привет отцу.

— Хорошо.

— Если сможешь, вытащи Джоан из дома, пусть вас видят вместе — ну, как обычно.

Раздраженный такой слежкой, Джеф взорвался:

— Послушай, Доктор, если ты хочешь, чтобы нас видели вместе, это одно! Но «как обычно» — это нечто другое. Потому что в последние месяцы мы «обычно» не выходили вместе!

— Джеф, Джеф, не злись. Особенно сейчас, когда мы так близки. Может быть, я проявил излишнюю дипломатичность. Скажу все прямо. Шарлен Рашбаум — очень красивая девушка. Играть с ней в теннис — это одно, а заходить в ее коттедж, чтобы выпить и заняться кое-чем еще, — это другое. Держись подальше от «Рекет-клаб» без Джоан. Это змеиное гнездо. Источник сплетен.

— Доктор, раз уж мы так откровенны, не могли бы вы расшифровать, что значит «кое-что еще»?

Не услышав ответа, Джеф продолжил:

— Да, мы выпили! Но «кое-чего еще» не было! Ты доволен?

— Доволен, Джеф, — сказал Доктор тоном обиженного, неправильно понятого отца.

Он, конечно, первым положил трубку.

4

Следующим утром Джеф проснулся рано. Джоан еще спала, но ее обычного тихого храпа не было слышно. Взволнованный Джеф встал с кровати и склонился над Джоан, чтобы убедиться в том, что она дышит. Не включая света, он прошел в ванную. Солнечные лучи уже проникали сквозь шторы.

Он помочился, спустил воду и начал чистить зубы. Рассматривая свое отражение в зеркале во время бритья, понял, что делает это из-за предстоящей встречи с Шарлен. Каким видит его девушка, которая моложе его на двадцать лет?

Когда он тихо вышел из ванной, Джоан приветствовала его:

— Господи! Нельзя меньше шуметь?

— Я не издал ни звука, — сердитым шепотом возразил он.

— В следующий раз сделай одолжение — мочись в стенку унитаза!

Она отвернулась, спрятала голову под подушку, сделала вид, что хочет снова заснуть.

Джеф мысленно произнес: «Еще одно утро очаровательной американской пары, встречающей его в уютном любовном гнездышке над Беверли-Хиллз. Доброе утро, дорогая Джоан. Доброе утро, милый Джеф».

Прибыв в «Рекет-клаб», он заметил ее на дальнем корте для профессионалов. Она брала урок игры у сетки. Трикотажная тенниска обтягивала ее тело, подчеркивая линию бюста. Сейчас груди Шарлен выглядели еще лучше, чем вчера, когда она была в накрахмаленном платье.

Через несколько минут после появления Джефа Шарлен сослалась на усталость и прервала занятия. Преподаватель, приветливый, как все его коллеги, улыбнулся и отпустил девушку взмахом руки. Она взяла со скамейки полотенце и белый свитер, потом быстрыми шагами направилась к Джефу.

Он придержал для нее железную калитку. Когда Шарлен приблизилась к нему, он увидел на ее лице счастливую улыбку.

— Мне казалось, вы сказали, что придете днем.

Она явно пыталась скрыть радость, вызванную его неожиданным появлением.

— Я освободился раньше, чем предполагал, — соврал он.

— Сыграем? Я уже разогрелась, не хочу остывать.

— Конечно!

— Парную, — настойчиво сказала она.

В первый момент он испытал разочарование, но все же отправился искать двух других игроков. Вернувшись, он застал Шарлен склонившейся над фонтанчиком для питья. Он заметил, что ее длинное тело даже в такой неудобной позе выглядело красиво, изящно. Когда она выпрямилась, Джеф увидел на ее губах и щеке капли воды. Она собралась стереть их полотенцем, но Джеф перехватил ее руку и посмотрел на девушку. Он понял, что, возможно, влюбился. Что пребывает в ранней стадии влюбленности, когда все происходящее возвышает объект, а любое, самое незначительное и заурядное событие становится чудом, дарящим красоту и восторг.

Она тоже почувствовала это и дала ему понять свое состояние, мягко освободив руку и неохотно стерев с лица капли воды. С этого момента ее фиолетовые глаза излучали невинную радость. Она была прелестной, оживленной, наслаждаясь, как и вчера, его обществом. Но по какой-то неизвестной Джефу причине теперь она казалась чем-то озабоченной.

Джеф нашел двух других партнеров — продюсера и писателя, сбежавших из Лос-Анджелеса от телефонных звонков и студийной текучки, чтобы «обломать» сценарий. Это выражение всегда раздражало Джефа. Оно как бы намекало, что сценарий — это капризный ребенок или враг, которого необходимо подчинить с помощью плетки. Неудивительно, что большинство прочитанных Джефом сценариев воспринималось им с превеликим трудом.

Теперь Джеф и Шарлен были партнерами. Четверо игроков быстро разогрелись, играя двумя мячами. Шарлен обменивалась ударами с писателем, Джеф — с продюсером. Быстро выяснилось, что писатель играл лучше своего партнера; лишний вес мешал продюсеру быстро двигаться, хотя отдельные удары выдавали хорошую школу.

Эта пара не оказала серьезного сопротивления Джефу и Шарлен. Девушка играла хорошо; она выигрывала мячи, удивляя своих противников.

Продюсер продержался только два сета; он предложил закончить игру, и они покинули корт.

Когда Джеф помогал Шарлен надеть свитер, она шепнула ему:

— Пригласите их на ленч.

Он заколебался, не будучи уверенным в том, что правильно ее понял. Поэтому она повторила:

— Пригласите их на ленч!

Недоумевающий Джеф сделал то, что, казалось, представляло для нее важность. Ленч был стандартным: за «Кровавой Мэри» последовали крабы с горчицей. Разговор вращался в основном вокруг Джефа. Писатель, восхищенный его выступлением перед комиссией конгресса, приписывал Джефу левые взгляды, которые актер на самом деле не разделял, хотя он предпочел не объяснять это сейчас. Продюсер говорил о громадной услуге, которую Джеф оказал киноиндустрии.

Их комплименты стали такими щедрыми, что Джеф испытал облегчение, когда продюсер наконец сказал:

— Идем, раб! Нас ждет работа!

Они оба встали, и Шарлен спросила:

— Сыграем завтра?

Предложение удивило их, но продюсер принял его от имени обоих.

Когда мужчины отошли от стола, Джеф спросил:

— Что это была за идея?

— Иначе я не смогла бы съесть ленч с тобой, — объяснила она.

— Почему?

— Потому что мне тоже позвонили.

— Кто? — спросил Джеф, проклиная Доктора.

— Папа. Которому позвонил…

— Не говори мне! — перебил ее Джеф. — Ирвин Коун.

Она кивнула.

— Ты не несешь ответственности за то, что происходит со мной или Джоан.

Его голос прозвучал громче обычного.

— Ты ошибся, — прошептала она тихо, чтобы заставить его понизить тон. — Он ничего не сказал папе о твоей карьере, паблисити или Джоан. Он лишь произнес волшебное слово.