Вкус запретного плода

Доктор по-отечески похлопал Джефа по руке.

— Делай, что я говорю. Поживите спокойно и благополучно несколько недель. Как прежде. Ты даже можешь увезти ее куда-нибудь.

— Но ее новая картина, — начал Джеф.

— Я добьюсь отсрочки. Не беспокойся. Главное, чтобы не было публичных ссор, внезапных раздельных поездок. Все, как обычно. Ходи на заседания гильдии. Читай сценарии. И отклоняй их.

— Все? — недоумевающе спросил Джеф.

— Все, — твердо ответил Доктор.

— Даже хорошие?

— Для тебя сейчас нет хороших сценариев, Джеф. Но это даже к лучшему!

— Почему? — растерянно спросил Джеф.

— Я сказал тебе — доверься мне.

Он похлопал Джефа по плечу и направился к ждущему лимузину.

Когда автомобиль отъехал, Джеф встал. Он все еще испытывал недоумение. Войдя в дом, он медленно поднялся по лестнице. Из ванной доносился шум воды. Джоан проведет остаток жизни под душем, пытаясь избавиться от собственного запаха.

Джеф прошел в свою гардеробную, достал шелковый пижамный костюм и заметил на полке голубую рубашку Дорис Мартинсон. Как Доктор узнал об этой женщине?

Джоан выключила душ в своей ванной. Джеф надел халат и зашел туда. Джоан вытиралась новым изумрудно-зеленым полотенцем.

— Если ты прикоснешься ко мне, я тебя убью! — серьезно сказала она.

Хотя, если бы он вздумал снова наброситься на нее, она вряд ли смогла бы сейчас по-настоящему защищаться.

— Я лишь хотел сказать, что я сожалею.

— Посмотри на это.

Она подняла свое лицо вверх, чтобы он лучше увидел поврежденную губу. Ее щека еще горела от удара.

— Извини.

— «Извини»? Пошел ты к черту!

Она стала вытирать подмышки, обрызгала их дезодорантом, посыпала пудрой, наконец воспользовалась туалетной водой.

— Доктор сказал, что мы должны проявить выдержку. Все должно происходить, как обычно.

— То же самое он заявил мне, — раздраженно сказала она. — Но я хочу, чтобы весь город узнал, какой ты негодяй! Если ты еще раз дотронешься до меня, я расскажу людям все! Ты — животное, вот ты кто!

— Внизу есть две телеграммы для тебя. Одна — от Мела Ле Вина.

— И что? — она с вызовом посмотрела на Джефа.

— И бутылка шампанского. От Генри.

— Ну и что? — с яростью в голосе спросила она.

— Я просто пытаюсь объяснить, — сказал он.

— Ты хочешь погубить мою карьеру. Вот чего ты добиваешься. В мой самый важный вечер…

Ему показалось, что ее злость снова сменится слезами.

— Доктор прав, — сказал Джеф. — Пусть все будет как обычно. Дома тоже. Давай вообще не разговаривать.

Он повернулся и начал спускаться по лестнице, чтобы уснуть на первом этаже в спальне для гостей. Это было концом брака. Только без раздела собственности.

Сидя на заднем сиденье лимузина, Ирвин Коун держал свои нервные пальцы на телефоне. Ему хотелось позвонить кому-нибудь. На Западном побережье была глубокая ночь, в Нью-Йорке еще не наступило утро. Парни из местного офиса ТКА еще находились на торжественном ужине. Он беспокойно барабанил пальцами по аппарату, оценивая события истекшего вечера.

Тут были затронуты две карьеры.

Карьера Джоан казалась самой многообещающей, однако ей кое-что угрожало. Не надо было быть врачом, чтобы узнать симптомы зарождающегося алкоголизма. Они были написаны на ее прелестном, нежном лице.

Что касается ее игры, то она всегда зависела от режиссера. На самом деле Джоан не играла сама. Роль играла ею. Требовательность Ле Вина, проявлявшаяся как в постели, так и на съемочной площадке, позволила Джоан получить премию.

Неважно, как был завоеван «Оскар». Она удостоилась его, и это — главное. Обычной практикой после «Оскара» было заключение контракта на один фильм с максимальным гонораром. Это устанавливало уровень оплаты на все последующие картины. Если бы Джоан была более надежной, стабильной актрисой, Доктор поступил бы именно так.

Но учитывая долгосрочный прогноз ее физического и психического состояния, он решил добиваться контракта на пять картин с правом одобрения сценария и режиссера, а также возмещением простоя при отсутствии приемлемой работы. Это защитит Джоан и ТКА на ближайшие пять лет. Если она продержится до конца этого срока, он подумает о ее будущем.

В первую очередь по этой причине Ирвин Коун решил не пускать ее сейчас к врачу. Никто не должен знать о развивающемся у Джоан алкоголизме.

Он нарочно сказал Джефу о том, что боится слухов. Коун сочинил историю о своей жене и дизайнере. Она была ложью. Он придумал ее, чтобы завоевать доверие Джефа, заручиться его готовностью к сотрудничеству. Это было необходимо Доктору для осуществления его плана.

Возможно, он потерял чувство меры, оклеветав жену, признался себе Доктор. Но это не очень важно. В городе, где сплетни и домыслы интересовали людей сильнее, чем истинные факты, Мельба уже становилась объектом более серьезных наговоров. Несколько раз ему доводилось слышать, что она занимается любовью с женой главы студии. Иногда, в моменты ссор и раздражения, он верил в это. Еще одна ложь, сорвавшаяся с его уст, не принесет вреда.

Он соврал в интересах дела. Джеф был необходим Доктору.

Ирония заключалась в том, что Джеф сильнее всего усомнился в единственном абсолютно правдивом высказывании Доктора относительно начала его будущей карьеры.

Но время для обсуждения плана еще не настало. События этого вечера принесли значительную пользу. Доктор не мог придумать ничего лучшего. Они обеспечили дальнейшую незанятость Джефа, его изоляцию, убили в нем веру в новый успех и себя самого. Когда Доктор приготовится к очередному шагу, Джеф с неизбежностью согласится.

На следующий день, около десяти часов утра, дав Джефу возможность без помех позаниматься гимнастикой, поплавать, выпить кофе, Доктор попросил Элизу позвонить актеру. Шесть раз оба номера оказались занятыми. Конечно, это Джоан принимала поздравления. Ближе к полудню Элизе удалось связаться с Джефом. Она вызвала Доктора нажатием кнопки.

— Джеф, малыш, как дела?

— Все нормально. Спокойно. Только телефон не умолкает. Звонят из Лондона, Рима, Мадрида, Парижа.

— Хорошо, хорошо. А Джоан?

— Все в порядке.

— Как она выглядит?

— Ну… ее губа…

— Так я и думал, — вздохнул Коун. — Не пускай ее к вашему врачу!

— Хорошо.

— Если что-то изменится, тотчас звони мне. Особенно если она начнет нервничать. Может быть, вам обоим стоит отправиться на неделю-другую в Спрингс. Воспользуйся моим домом. Он абсолютно уединенный. Спокойная неделя под солнцем не повредит вам обоим.

— Я скажу ей, — обещал Джеф, давая понять, что беседа заканчивается.

Это послужило для Доктора сигналом. Он перешел к истинной цели звонка.

— Да, Джеф, пока я не забыл… вчера вечером я кое-что сказал.

— Что? — Насчет твоей карьеры.

— Да? — насторожился Джеф.

— Проводи время с женой, пока она не вернется к работе. Тогда мы вдвоем, ты и я, сядем и обстоятельно поговорим. Вдали от «Чейзена», «Романова», Беверли-Хиллз. Возможно, съездим в Ла-Джоллу. Потолкуем спокойно, неторопливо.

— О чем? — спросил Джеф.

— Узнаешь, когда она снова начнет работать. — Доктор положил трубку.

3

Доктору, разумеется, удалось перенести начало съемок Джоан на более позднюю дату. Поскольку каникулы были единственным приемлемым способом избежать фотографов, Джеф и Джоан отправились в Палм-Спрингс, в дом Коуна.

Джеф погрузил чемоданы в багажник. Хотя летнее утро выдалось жарким, Джоан потребовала поднять стекла автомобиля и натянуть убирающуюся крышу. Только после этого она проделала короткий путь от дома к машине. Губа ее стала сине-желтой. Закрыв нижнюю часть лица платком, словно при сильной простуде, она уселась в машину; никто ее не заметил. Джеф выехал на улицу.

Хотя основной поток двигался во встречном направлении, путешествие заняло более двух часов. Когда они покинули скоростное шоссе, быстрая езда стала опасной из-за транспорта, появлявшегося с прилегающих дорог. Джеф понял, что не стоит его обычной гонкой усугублять нервное состояние Джоан.