Счастье взаимной любви

— Я не корчу.

— Вот и ладушки! Еще одно… — Сарма заколебалась.

— Что?

— Нам надо договориться раз и навсегда… Домой будем кого-нибудь приводить? Соседей бы мы укротили, но все же…

— Нет, — твердо сказала Аня. — Не будем.

— Правильно! Кроме… тех, кто для сердца, так?

— Так, — улыбнулась Аня.

— Ох, как я тебя люблю!

— А куда сама скачешь?

— На день рождения в латышскую компанию. Прости, с собой тебя взять не могу. Там, понимаешь, публика старозаветная…

— Да ладно. Я сегодня никуда не хочу.

— Чао! — весело простилась Сарма и зацокала каблуками по каменным ступенькам, крикнув уже с площадки второго этажа: — Не забудь позвонить Киру! Он сидит у себя дома! Телефон записан на стенке, рядом с аппаратом!

Когда Аня добралась до телефона, то по записям на стене (прежде чистой) обнаружила, что за минувшие дни Сарма развила бурную деятельность. Аккуратно выписанных телефонных номеров было около полутора дюжин и возле каждого — инициалы. Из известных Ане было только два: «П. и Т.» — надо понимать, близнецы, и «К. Г.» — Кир Герасимов. Но звонить ему не хотелось, братишкам тем более.

Но телефон зазвонил сам, едва Аня скинула плащ.

Раздался бодрый голос Виктора:

— Привет, Анюта!

— Ой, здравствуй…

— Ты сразила мою маму наповал! — захохотал он. — Только учти, она вся изошла от любопытства и потому сейчас подслушивает за дверью, о чем я говорю!

Аня услышала в трубке возмущенный голос Раисы Андреевны, затем Виктор сказал:

— Вот, теперь подмыла на кухню, но это не значит, что и оттуда не напрягает слух! Ну, старуха, ты устроила в моей семье настоящий переворот!

— Что с Олегом? — нервно спросила Аня.

— Я про то и говорю! Когда он обнаружил в сеновале твой подарочек, была такая буря и вопли, что я сам чуть с ума не сошел!

— Почему?

— А хрен его знает! Поначалу он принялся топтать костюм ногами, потом кинулся искать ножик, чтоб порезать его на части, но я схватил шмотку и убежал в луга! Так что костюм удалось отстоять, но положения это не улучшило!

— Да почему? — огорченно спросила она.

— Ты бы сначала со мной посоветовалась, идиотка! Сделала бы ты мне такой подарок, так я б тебя расцеловал! А этот кретин решил, что ты его оскорбила и унизила до невозможности!

— Да чем?! — слабо защищалась Аня. — Ведь был день рождения, и я…

— Ох, дубина! Одно дело — ты нам день рождения устроила, харчей, выпивки привезла — тут мы все трое, конечно, горячим кипятком писали, и Олег в том числе. Но такая тряпочка — это уж слишком, Анюта!

— У него же нет костюма!

— Именно! В том-то и заключается оскорбление! Если б у него их была дюжина, еще один новый он бы проглотил! Короче, была такая буря, что от расстройства он сломал ногу!

— Перестань чушь молоть!

— Правду говорю! В общем, я его еле-еле уломал, подарок твой забрал и повесил у себя.

— Я видела. Что с его ногой?

— Обещают продержать месяц в гипсе, потом расхромается. В общем, ничего опасного, но…

— Но?

— Но пока, Аня, он тебя и видеть не хочет.

— Да за что?!

— За то. Подожди, мать демонстративно пошла на двор помойное ведро выносить!.. Быстренько, о чем у тебя с ней разговор шел?

Аня ответила сердито:

— Она хочет, чтоб ты спал со мной, а не со своей Галиной!

— Во, дает! Я бы, может, хотел того же, да только такие фокусы не проходят. И какой у нее план?

— Не знаю. Я не слушала. В субботу пойду к Олегу в больницу, хочет он того или нет!

— Не советую, — сказал он, уже не смеясь. — Иди, конечно, если хочешь получить костылем по горбу.

— Даже так? — сникая, спросила она.

— Так, к сожалению. Ты на какую-то очень больную мозоль ему наступила, Анюта. А тут он еще копыто поломал, так что все до кучи. Он и со мной через губу разговаривает.

— Господи, Витя, но у меня же здесь никого, кроме него, нет! Он и ты, вот и все! Я с ума сойду, повешусь сейчас в туалете!

— Стоп, стоп! Только этого не хватало! Я же тебе не сказал, что положение безнадежное? Не сказал?

— Нет. Ну так что?

— Ага… А ты что, по уши втюрилась, да?

— Да!

— Ага… Тогда тебе действительно лучше повеситься!

Он громко засмеялся, что привело Аню в чувство.

— Витька, ты мне друг?

— Друг, друг, не волнуйся! Я уже обмозговал ситуацию. Пока он будет валяться с гипсом, пройдет еще пара-тройка недель, ты лучше на глаза ему не попадайся. Пусть остынет. Я уже начал работу по укрощению взбесившегося зверя, и даже есть кое-какие успехи. Все будет нормально, Аня, не трепыхайся, я тебя понимаю. Ну, а потом мы устроим какой-нибудь банкетик или праздники подвернутся, приоденем его в эту тряпочку и все уладим.

— Ты уверен?

— Уверен, Анюта. Я его уже изучил.

— Ага! А за это время у него кто-нибудь появится! — едва не плача, выкрикнула Аня. — Какая-нибудь однокурсница!

— Если до сих пор не появилась, то не появится и потом.

— Но он меня действительно не хочет видеть? Ты не врешь, Витя?

— Зачем мне тебе врать? Если б я сам тебя хотел, я бы об этом Олегу сказал, и мы б разобрались, что да как. А я хочу, чтобы вам обоим было хорошо, вот и все. Подожди немного, я за тебя проведу всю эту работу… Во! Точно! Через неделю скажу, что тебя из петли вынули! А?! Блеск идея! Тут-то мы его заколебаем! Слушай, а что мне с Галкой делать?

— Откуда я знаю, Вить?

— Все! Закруглились! Матушка возвращается! Не обращай на мои тексты внимания… Хорошо, Аня! Завтра мы пойдем с тобой на концерт органной музыки! Как раз приезжает органист из ГДР! Я рад, что ты тоже любишь органную музыку! До завтра!

— До завтра, врушка. Подожди! Я тебе дам денег, ты носи в больницу фрукты, конфеты там всякие и что надо! Там же, говорят, кормят так, что с голоду загнешься!

— Хорошо! Встречаемся около техникума в два часа при парадной форме одежды! Концертный зал — это не ресторан! Будь здорова.

— Счастливо! — ответила Аня и повесила трубку.

Подавленная, она прошла в свою комнату, не включая света, в темноте нашла на ощупь сервант, открыла его и, не выбирая, взялась за первую попавшуюся бутылку. Наполнила фужер до краев и медленно выпила. Оказался тягучий и сладкий ликер, столь любимый Сармой.

Потом, не раздеваясь, Аня легла на диван и долго смотрела в потолок, мысленно успокаиваясь. Мысли потекли ровные и ясные, пульс перестал дергаться и скоро достиг обычной нормы — 60 ударов в минуту.

Поначалу мысли путались в ее голове. Отношения с Олегом почему-то накладывались на денежные вопросы, всплывали в памяти курсы, на которые она сегодня поступила, братья-акробаты, керосиновая лампа в коптильне, но чтобы во всем этом разобраться, требовалась хоть какая-то система.

Она пришла к выводу, что для начала надо рассортировать все проблемы и разложить их «по полочкам». И с этой мыслью вздремнула на десяток минут, затем проснулась. Взялась за дело спокойно и сосредоточенно. Получалось следующее: крыша над головой есть, деньги на жизнь — тоже, хотя они и уменьшаются с катастрофической скоростью, так что на летний отдых отца их явно не хватит. Следовало подумать, чем и как пополнять счет в кассе. Видимо, без прямых контактов с Киром не обойтись, потому что Сарма в этом вопросе не помощник. Как ни крути, без Томаса с Петерсом не обойтись. Посещать курсы совершенно необходимо, с какой стороны ни глянь. Во-первых, интересно, во-вторых, занятие для души, в-третьих, страховка от папаши Штрома, который успокоится, обнаружив, что она при деле. Далее. Навязываться изо всех сил Олегу — ошибка, торопиться не надо, как бы это ни было мучительно. Или одумается и позовет сам, или придется что-то придумать. А может, ничего не надо придумывать, а делать то, что начато. Пусть он сейчас по-глупому обижен на чересчур дорогой подарок. Остынет, никуда не денется! Деньги и свобода! Если это его девиз, то свободы он пока не лишен (во всяком случае, когда подымется на обе ноги), а деньги — это уж ее, Анина, забота. И если они у него будут, то необходимой для него станет и она, Аня. Деньги — вот и все. Никакого иного оружия в борьбе за любимого она не могла придумать. В сексе он оказался прохладен, что тоже неплохо, ибо настоящий мужчина — не похотливый петух, весь день бегающий за курами. Задаваться вопросом, любит ли он ее или нет, не приходилось по той причине, что ему, Олегу, сейчас не до таких вещей. Живет под страхом смерти, какая уж тут любовь! И если ликвидировать эту причину, ликвидировать страх, тогда можно будет рассуждать о чем-то другом. И опять все упиралось в деньги. Олег никого не любил, да и не мог любить, и это счастье. Но сможет любить, когда станет свободен, начнет свою, новую жизнь, покончив с навязанным ему обстоятельствами существованием.