Прыжок

Донна почувствовала, что невольно улыбается в ответ на эти его исполненные гордости слова.

— А сколько лет вашим детям?

— Моей Лизе двадцать пять, а сыну, Алану-младшему, — двадцать один. Мне сорок девять лет. Говорю вам это, опережая ваш вопрос.

— Я даже не подозревала, что Джорджио так много сделал для вас. Он никогда мне ни о чем таком не рассказывал.

— А он и не стал бы, — с улыбкой произнес Алан. — Это остается между мной и им. Так же, как то, о чем мы сейчас говорим, останется между мной и вами. Но я ничего не обещаю. Сначала хорошенько над этим подумаю. И когда пойму, что какие-то шансы есть, тогда мы и начнем действовать.

Донна одним махом допила свой коньяк, он приятно согрел ее изнутри… Она чувствовала себя так, будто у нее отняли часть жизни. «Джорджио порой мог быть таким жестоким, очень жестоким. Он, как выясняется, жил своей, совершенно обособленной жизнью, отделенной от меня умолчанием, словно стеной. Никогда до сих пор я этого не понимала».

Но тут же ей пришло в голову, что если бы она знала раньше все, о чем узнала сейчас, то это лишило бы ее спокойных ночей. Вероятно, Джорджио так и рассуждал. Вот почему он никогда ни о чем ей не рассказывал. Муж заботился о ней в соответствии со своими понятиями: «Он обращался со мной неплохо по своим меркам, так, как себе это представлял. И мне лучше держаться за эту мысль… Что бы он ни делал, все — ради меня. Для меня и, естественно, для себя тоже. Я хорошо жила с ним, у меня было все, что я хотела. В сущности, даже больше, чем многие могли пожелать. Мы путешествовали по всему миру. Жили как короли. Мне приходили счета из «Хэрродса» и «Фортнама», а их приносят далеко не каждому! Я никогда не спрашивала, откуда приходили все эти деньги, просто с удовольствием тратила их. Если бы я знала, я начала волноваться бы, а Джорджио всегда старался не доставлять мне беспокойства. Не хотел, чтобы я о чем-нибудь переживала».

Алан наблюдал, как на лице Донны одно выражение сменялось другим. Она казалась ему милой, респектабельной женщиной: «Определенно, она слишком хороша для Джорджио».

— Давайте спустимся вниз и что-нибудь съедим, — предложил он. — Из-за всех этих напитков я начинаю испытывать голод.

Донна неуверенно поднялась. Она почувствовала себя намного лучше, проглотив большую тарелку спагетти с дарами моря. И у морских моллюсков еще сохранялся естественный соленый привкус моря. Все было приготовлено превосходно. Она изящно вытерла губы салфеткой, и Алан налил ей стакан газированной воды.

— Выпейте это. Вода разбавит коньяк.

Донна сделала так, как он ей посоветовал.

— Обед просто отличный!

Алан довольно улыбнулся.

— Мне всегда нравилась моя еда. А в тюрьме пища отвратительная. Если, конечно, ты сам себе не готовишь. Многие парни становятся там прекрасными поварами, особенно когда отбывают долгий срок. Секс и еда — две самые важные вещи в жизни мужчины. И не обязательно именно в такой последовательности!

Донна рассмеялась вместе с ним. Алан производил впечатление человека привлекательного. Достаточно крупной во всех отношениях личности, чтобы обращать на себя внимание повсюду, где бы он ни появлялся. В то же время Алан Кокс был человеком добрым и нежным. Доброта просвечивала сквозь его грубоватую оболочку. Особенно ярко это проявлялось, когда он говорил о своих детях или о внуке.

— Я уже утром начну прощупывать почву, — пообещал он Донне. — Я так понимаю, что Джорджио хочет сделать вас посредником?

— Думаю, да.

— Как-то не слишком уверенно вы произнесли это, — усмехнулся Алан.

Она допила минеральную воду из стакана и серьезно сказала:

— Я и вправду больше ничего не знаю, Алан. Думаю, что и так слишком о многом узнала за один раз. О моем муже, о своей жизни. Мне представлялось, что в моей жизни все устроено, и так оно будет продолжаться до самой смерти. Я чувствовала себя в безопасности. А теперь муж мой должен отсидеть восемнадцать лет, я же сижу в ресторане с мужчиной, который, прощу прощения, хладнокровно убил кого-то неподалеку от места, где мы сейчас сидим. Более того, я планирую устроить побег из тюрьмы человеку, у которого не хватило доверия ко мне или простой порядочности рассказать жене, как он долгие годы содержал вашу семью. И начинаю спрашивать себя: а знаю ли я своего мужа? Каков он на самом деле? В сущности, меня волнует конкретный вопрос: на что именно способен Джорджио?..

Алан расслышал в тоне ее голоса тоску одиночества и глубокую обиду. Видимо, Джорджио по своему обыкновению, образно говоря, ехал верхом на этой женщине, да еще надев сапоги со шпорами. Донна говорила искренне, слова шли от сердца. К тому же в ней ощущались последствия испытанного потрясения: она была напугана, просто пребывала в ужасе и очень, очень глубоко переживала. Она не похожа была на обычную жену преступника. Такого сорта женщины вряд ли способны догадываться о ставках в игре. Эта женщина казалась бесхитростной и чистой — зеленой, как травка на лугу.

Алан щелкнул пальцами, и к ним подошел официант.

— Принеси бутылку моего лучшего коньяка, хорошо? И два стакана.

— Я больше не хочу пить! — выпалила Донна.

Алан нахмурился и твердо ответил:

— Придется еще немного выпить. Вам нужно оживиться, девочка. У нас впереди много работы, и опасной работы. Все еще может закончиться пустым звоном, дорогая. Поэтому на вашем месте я бы долго и упорно думал, прежде чем решить, влезать во все это дерьмо или нет. Обговорите это с Джорджио. Скажите ему, чтобы он вместо вас нашел кого-нибудь другого, кто бы занялся этим делом. Он найдет, он человек известный. Вы и так внесли свою лепту уже тем, что приехали сюда.

Донна не сводила глаз со скатерти, пытаясь удержать в себе ответ, готовый вот-вот сорваться у нее с языка.

— Он никому не доверяет, кроме меня. Я это точно знаю.

— В таком случае ему повезло, а вам — нет. Если нам придется это планировать вдвоем, то мне нужен партнер, который не станет плакать навзрыд при первых же признаках беды. Вы понимаете, о чем я говорю?

Донна кивнула.

— Все будет очень опасно. Так опасно, что от этого волосы могут встать дыбом. И может очень дорого стоить, и займет у нас кучу времени. Законники станут все разнюхивать, а отдел по особо тяжким преступлениям будет наступать нам на пятки. А Свени через двадцать четыре часа узнает о том, что я выставил свои щупальца. В одном Сохо достаточно травы, чтобы засеять ею стадион в Уэмбли. Как вы думаете, вы справитесь со всем этим?

Донна не поднимала головы: ей было страшно встретиться взглядом с крупным мужчиной, сидевшим напротив нее.

— Вам придется тащиться в такие места, о существовании которых вы и не подозревали. И встречаться с людьми, которые могли привидеться вам только в кошмарных снах. Я не пытаюсь запугать вас, просто хочу, чтобы вы знали, какова будет ставка. И если вы захотите разобраться со всем этим дерьмом, то лучше сделайте это сейчас, прежде чем вы узнаете слишком много того, что творится вокруг.

К столику подошел официант с двумя стаканами и коньяком. Пока он обслуживал их, Донна поблагодарила судьбу за передышку и заставляла себя казаться спокойной.

Алан подал ей толстенный стакан, наполовину наполненный коньяком. Она с благодарностью приняла его.

— Итак, что вы собираетесь сделать, дорогая? Увидеть Джорджио и сказать ему, чтобы он нашел кого-нибудь другого?

Донна сделала глоток и сморщилась: крепкая жидкость опять обожгла ей горло.

— Я думаю, что подойду для этого дела сама, мистер Кокс.

— Меня зовут Алан, — улыбнулся рослый мужчина. — И я всерьез принимаю ваши слова. Но предупреждаю, дорогая, один признак того, что вы ломаетесь, — и я отстраню вас. Джорджио сам сможет прикрыть меня в случае, если это понадобится. Я не могу его навещать, поэтому все будет делаться через посредника. И меня не волнует, кто именно им будет, покуда я смогу полагаться на этого человека. Предпочел бы старикашку… Но вы об этом уже знаете.