Эшафот для любви (СИ)

сих пор кровоточащую рану. Очень часто обстоятельства – выше нас. Я была загнана в

угол. Пришлось выбирать между семьей и парнем, который нравился. Наверное, я

ошиблась. Хотя, если бы предала отца с неизлечимо больной матерью, разве бы себе

простила? Впрочем, зачем ворошить прошлое? Поздно! Что сделано, то сделано. Его не

воротишь.

– Эльдази, а давно вы узнали о гибели Клода?

– Сегодня.

– И успели добраться в Киншасу с места вашего, – Ирена запнулась, подыскивая

необидное и в то же время максимально точное определение, – … добровольного

заточения? Из чего следует вывод, что прячетесь вы неподалеку.

– Не совсем так. Вернее, совсем не так. Я ехала сюда, совершенно не подозревая, что Клода нет в живых.

– Какой ужас! В самом деле?

– Да! Несмотря на опасность быть засвеченной, направлялась к нему живому. С

вполне конкретной целью – вернуть великодушную ссуду. Моя мать скончалась еще до

моего побега от законного супруга. А папа отправился к праотцам чуть позже. Перед

смертью он продал все, что у него еще оставалось. А деньги положил на счет, открытый

123

на мое имя. Об этом я узнала совершенно случайно. Наткнувшись на газетную заметку в

разделе «Они разыскиваются по делам о наследстве».

– Черт побери, у вас жизнь, как у Джеймса Бонда! Признаюсь честно, я бы такого

не вынесла больше недели.

– Беда научит маниок закусывать ямсом. Однако вернусь к прерванному рассказу.

Получив наследство, я первым делом вспомнила о долге Клоду. И направила, как вы

видите, свои стопы в Киншасу. Опасаясь, что за ним установлена слежка, пойти прямо на

работу не рискнула. Позвонила, соблюдая все предосторожности, в офис. И там услышала

потрясшее до глубины души известие – моего кредитора больше нет в живых.

Естественно, захотела узнать больше. После долгих телефонных препирательств

меня соединили с неким господином, ужасно коверкающим слова. Его фамилия –

производная от какого-то овоща. Броколли? Нет. Турнепс? Фенхель? Не то. Извините, не

могу вспомнить. Он еще разговаривал с жутким акцентом. Впрочем, так ли все это в

данном случае важно? Он сначала ничего не хотел говорить, но потом сдался. Сказав, что

Клод попал в жуткую аварию. Я поняла: прежде, чем уеду, обязана сделать две вещи.

Побывать на этой могиле и отдать одолженные в критической ситуации деньги вам. Как

законной наследнице.

Хотя только сейчас вот подумала: не допустила ли роковой ошибки, появившись на

кладбище? Не разумнее ли было, созвонившись с вами, передать привезенное в заранее

обусловленном месте?

– Спасибо за теплые слова о покойном муже! Но денег, право, я не возьму.

– Не понимаю. В какое положение вы меня ставите?

– Тут и понимать нечего! Я считаю, что Клод погиб… из-за меня.

– Почему? Он же разбился на машине!

– Уж если мы говорим – подумать только! – едва не как закадычные подруги,

открою вам и свой секрет. Видите ли, в тот день у меня случился выкидыш. Сказать, что

на Клода это произвело тяжелейшее впечатление, значит, не сказать ровным счетом

ничего. Он был в полувменяемом состоянии. Так странно на меня глядел. Будто впервые

видел! И вот, пребывая буквально в прострации, куда-то умчался. Куда торопился, не

представляю. Да теперь уже и не узнаю никогда. Удивительно было бы, если бы аварии не

случилось. Жаль только, богу не было угодно, дабы она не имела столь трагических

последствий.

– Но в чем вы видите свою вину? Я что-то не поняла.

– В том, что не сумела сохранить беременность. Не приключись выкидыш, Клод не

был бы так расстроен и, убеждена, остался бы жив.

– Сие ведомо одному господу! Так что не возводите на себя напраслину. Это раз. И

второе – при чем здесь долг, который я привезла? Почему вы отказываетесь его принять?

– Я отказалась и от наследства – фирмы, яхты, особняка мужа, остальных

принадлежащих ему активов. Прошу только: не нужно давать оценки этому поступку. Я

вольна предпринимать те шаги, которые в данной ситуации считаю необходимыми. И

никто – вы слышите меня? – никто не смеет меня осуждать!

– Хорошо! Только успокойтесь, прошу вас!

– А вот какую-либо безделицу, напоминающую о Клоде, я бы вам презентовала с

большим удовольствием. У него не так много осталось друзей, в памяти которых он

продолжает жить.

Увидев на лице Эльдази недоумение, Ирена объяснила:

– Лишь законченные циники утверждают, что брак – это когда двум хорошим

людям плохо. Нам было хорошо. И посему мы практически не принимали гостей. Редко

выходили сами. Так что прежних друзей Клод растерял, а новых не приобрел.

– Понятно. Что ж, я не против иметь вещицу на память о порядочном человеке. Их

в этом мире остается не так уж много. И становится все меньше и меньше. Не думаю, 124

учитывая мой статус дамы инкогнито, что поступаю мудро. Но погибать – так с

фейерверком.

– Тогда поехали! Автомобиль – на стоянке у церкви. Комплект ключей от его…

нашей квартиры пока у меня хранится. Заедем, вы что-то себе выберете.

Ирена поправила цветы на могиле, поцеловала фото мужа. Не стесняясь, смахнула

слезинки с глаз. Повернулась к Эльдази:

– Все еще не верю, что его нет, что я его никогда не увижу.

И, уже направляясь к выходу, неожиданно со стоном выдохнула:

– Если бы вы только могли представить, как я его до сих пор люблю!!!

Глава 77

В кабинете повисла предгрозовая тишина. Генерал насупил брови. Финансист от

возмущения подпрыгнул на стуле. У майора на лице появилась нездоровая испарина.

– Да! – Окава не оставалось ничего иного, как признать очевидное – невероятное.

– Тройной агент?! А как же хваленые контрольные поверки? Перекрестные

слежки? Задания с двойным дном, наконец? Да ваше управление – не спецслужба, а

паноптикум! – буквально захлебнулся от душившей его ярости майор.

– В чем-то «контрольки» помогли. А где-то мои люди, действительно, прохлопали,

– предпринял попытку хоть немного оправдаться полковник. Про себя же подумал: «Моя

спецслужба – паноптикум не больший, чем ваше теневое правительство».

И продолжил:

– Забегая вперед, отмечу, что, на взгляд экспертов, последнее время Хлоуп страдал

раздвоением личности. В зависимости от того, по какой из легенд работал, он одевался

по-разному, вел себя по-разному, передвигался на нескольких авто, обедал в разных

ресторанах и даже говорил с различными акцентами. Маскировался столь успешно, что, похоже, о происходящем никто не подозревал. Даже ближайшие друзья и родственники.

И агент продолжал – по крайней мере, подсознательно – жить в двух параллельных

измерениях. Специалисты называют это симптомом положительного двойника. Именно

из-за болезни Хлоуп не отреагировал на нашу ошибку с присвоением ему двух статусов

одновременно. Ляп, наоборот, идеально совпал с процессами, происходящими в его не

совсем здоровом мозгу.

– Да хрен с ним, с раздвоением личности! Пусть агент хоть операцию по смене

пола делает. Но, кроме своих, работать еще и на чужаков! Нет, каково?! – никак не мог

успокоиться главный проверяющий. Потом махнул рукой:

– И что дальше? Какие меры на сегодня приняты?

– Оборотень уничтожен!

– Правильно! Хоть одно разумное решение, – впервые со времени появления на

базе майор обронил одобрительные слова.

– Разумное?! – возопил финансист. – Вы что, господин майор, издеваетесь? Или

глупые шутки с умным видом надумали шутить?

– И не помышлял! Действительно, я уверен, что смерть – наиболее достойное

наказание для Хлоупа.

– А деньги?! Вы о них подумали?

– Какие деньги?

– Наши! Из оппозиционного общака. Которые этот недоумок, судя из доклада