Смерть не имеет лица (Преданность смерти)

«Хватит о материнской любви», – решила Ева, напо­мнив себе о том, что это не касается существа вопроса.

– Вы, очевидно, были осведомлены о деятельности ва­шего мужа. Что вы можете сказать о его отношении к тер­рористической группе «Аполлон»?

– Пропаганда и ложь! Ложь ФБР! – Моника только что не сплюнула при этих словах. – Джейми был великим человеком, героем! Если бы он стал тогда президентом, эта страна не была бы сейчас в таком дерьме.

– Вы работали с ним?

– Место женщины – поддерживать чистоту в доме, го­товить приличную еду и рожать детей. – Она скривила губы в презрительной усмешке. – Вы обе, наверное, хоте­ли бы стать мужчинами. Но я-то знаю, для какой работы господь создал женщину.

– Муж разговаривал с вами о своей работе?

– Нет.

– Вы встречались с кем-либо из людей, связанных с ним по роду его деятельности?

– Я была его женой. Я обеспечивала чистоту дома, в который приходили те, кто верил в него.

– Уильям Хенсон верил в него, миссис Роуван?

– Уильям Хенсон был верным и блестящим человеком.

– Вы не знаете, где я могла бы найти этого верного и блестящего человека?

Моника прищурилась, и Еве показалось, что в глубине ее глаз мелькнула усмешка.

– Псы из ФБР охотились за ним и в конце концов убили – как они убили всех тех, кто был верен.

– Серьезно? У меня нет данных, подтверждающих его смерть.

– Заговор. Тайный сговор. Дымовая завеса, – отры­висто, словно рубя что-то на кухне топориком, произнесла Моника; при этом из ее рта вылетали брызги слюны. – Честных людей вытаскивали из домов, бросали за решет­ку, морили голодом, пытали, казнили…

– Миссис Роуван, а вас вытаскивали из дома? Бросали за решетку, пыхали?

Моника пожала плечами:

– Я была им не нужна.

– Вы можете назвать мне имена тех, кто верил в вашего мужа и сейчас еще жив?

– Прошло более тридцати лет. Эти люди приходили и уходили, я никого из них не помню.

– Может, вы знаете что-то об их женах, детях? Возмож­но, вы встречались с ними на досуге…

– У меня был дом, за которым я должна была следить. Я не располагала временем для светского безделья.

Ева быстро обвела взглядом комнату, но не обнаружила ни одного экрана.

– Вы следите за новостями, миссис Роуван? В частнос­ти, за текущими событиями?

– Я занимаюсь своими делами, и мне неинтересно, чем занимаются другие люди.

– В таком случае вы можете не знать, что вчера терро­ристическая группа, именующая себя «Кассандрой», уст­роила взрыв в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Погибли сотни людей. В их числе женщины и дети.

В ее серых глазах что-то дрогнуло, но взгляд тут же стал прежним. Тем же тоном Моника ответила:

– Им следовало находиться у себя дома.

– И вам абсолютно безразлично, что группа террористов убивает ни в чем не повинных людей, и что эта группа имеет отношение к вашему покойному мужу?

– Неповинных нет! – отрезала Моника.

– И даже вы не относитесь к невинным, миссис Роуван? – Не дожидаясь ответа, Ева сразу задала другой во­прос: – Связывался ли с вами кто-нибудь из «Кассандры»?

– Я живу сама по себе. Ничего не знаю про взрыв в вашем отеле. Но если вы спрашиваете, я отвечу, что стране станет лучше, если весь этот город к дьяволу взлетит на воздух! А теперь убирайтесь из моего дома, иначе я вызову моего общественного представителя!

Ева решила добавить к общей картине еще один штрих:

– Последний вопрос, миссис Роуван. Насколько я знаю, ваш муж и его группа никогда не требовали денег. Что бы они ни делали, они делали это по идейным соображениям. А «Кассандра» держит целый город в заложниках из-за денег. Одобрил бы это Джеймс Роуван?

– Я ничего не знаю об этом. Я просила вас покинуть мой дом.

Ева достала из кармана визитную карточку и пристави­ла ее к одной из улыбающихся статуэток на столе.

– Если вы что-то вспомните и решите связаться со мной, я буду вам очень признательна. Спасибо за потра­ченное на нас время.

Ева и Пибоди направились к выходу, сопровождаемые стуком каблуков Моники. На улице Ева с наслаждением вдохнула свежего воздуха.

– Поехали обратно, Пибоди, в этот город, который ку­пается в дерьме.

Пибоди передернула плечами:

– Я бы предпочла, чтобы меня вырастили бешеные волки, нежели такая баба.

Ева оглянулась и увидела тусклый серый глаз, подсмат­ривающий сквозь щелку в занавесках.

– А где разница?

Моника дождалась, когда уехала машина, затем подо­шла к столу и взяла оставленную карточку. «Может быть, с „жучком?“ – подумала она. Джейми в свое время хорошо ее научил. Моника поспешила на кухню, бросила карточку в утилизатор и включила его. Удовлетворенная результа­том, она подошла к настенному телефону. „Сюда они тоже могли поставить „жучок“. Все может быть. Поганые ко­пы!“ Оттопырив губы, Моника достала из ящика прибор­чик для защиты от прослушивания и приставила его к ап­парату.

Она выполнила свой долг – и выполнила безукориз­ненно. Давно настала пора компенсации. Моника набрала номер. Услышав ответ, она сказала:

– Я требую свою долю. Только что здесь была полиция и задавала мне вопросы. Я ничего не сказала им, но в сле­дующий раз могу сказать. Могу кое-что поведать лейте­нанту Даллас из Управления полиции Нью-Йорка, из-за чего она навострит ушки.

Одновременно вытирая рваной дезинфицирующей сал­феткой бледное пятнышко на счетчике, она повторила:

– Я требую свою долю, «Кассандра». Я ее заработала.

ГЛАВА 15

«Дорогой товарищ!

Мы «Кассандра», хранители верности.

Время дорого, и потому в данном обращении мы вынужде­ны ограничиться одним поручением. Направляем данные, ко­торые понадобятся тебе для проведения давно просроченной казни. Желательно сделать это в ближайшие дни. Мы хоте­ли осуществить все сами в подходящий момент, но обстоя­тельства складываются таким образом, что приговор нужно привести в исполнение безотлагательно.

Вспомни о нас на сегодняшнем собрании.

«Кассандра».

Зак не выходил из квартиры весь вечер. Он боялся, что если выбежит на улицу за едой, в это время может позво­нить Кларисса. Зак ругал себя за то, что не дал ей номера своего сотового.

Тем временем он занимал себя делом – в квартире было множество мелких поломок, которые игнорировала его сестра. Он прочистил сток в ванной, отремонтировал оконные створки, чтобы они лучше закрывались, повозил­ся с регулятором температуры воды на кухне и взял себе на заметку, что нужно до отъезда в Аризону подновить осве­щение в квартире. Если будет время. Если им с Клариссой не придется в тот же вечер уезжать на Запад…

Почему она не звонила?

Когда Зак поймал себя на том, что уставился на теле­фон, он пошел на кухню и сосредоточился на утилизаторе. Он разобрал машинку, почистил ее и собрал, пытаясь пред­ставить, как все будет происходить, когда он приедет с Клариссой домой.

Не было сомнений в том, что его семья примет ее. В дог­маты квакеров не входило давать убежище любому нужда­ющемуся без расспросов или условий, но Зак хорошо знал тех, кто его вырастил. Они были открытыми и щедрыми людьми.

Единственное, что беспокоило его, это острый глаз ма­тери. Она видела сына насквозь и распознала бы его чувст­ва, как бы он ни пытался их скрыть. Зак знал, что она не одобрит его романтическую связь с Клариссой. Ему даже казалось, что он слышит мамин голос, словно она находи­лась в одной комнате с ним:

«Ей нужно исцеление, Зак. Ей требуется время и неза­нятое пространство вокруг, чтобы разобраться с тем, что происходит внутри ее. Отойди в сторону и будь ей другом. Ты не имеешь права на большее. И она тоже».

Зак понимал, что его мать была бы права, если бы ска­зала так. Но он понимал так же хорошо, что слишком глу­боко любит Клариссу, чтобы отказаться от нее. Единствен­ное, что Зак твердо мог себе обещать, это то, что он будет относиться к Клариссе бережно и мягко – так, как к ней следовало относиться. Он уговорит ее пройти лечение, ко­торое поможет ей вновь обрести чувство собственного до­стоинства. Он представит ее своей семье, чтобы Кларисса увидела, что означает семья.