Роковой коктейль

Кэссиди, глядя, как он выходит из дверей, заметила:

— Приятно иметь мужчину в доме.

Трисия вздохнула:

— Лучше не думать обо всех обязанностях, которые тетя Синтия способна на него взвалить.

Она кликнула братьев, но ей никто не ответил, хотя я могу поклясться, что слышала эхо. Взглянув на часы, Трисия помчалась наверх, где без помощи компаса или дорожки из хлебных крошек нашла комнату, в которой всегда останавливалась. Нам с Кэссиди отвели комнату по соседству.

Сборная солянка из гостей ожидалась здесь на все выходные, что само по себе занимательно. Родня — плюс Кэссиди и я — разместилась здесь, а прочие гости рассеялись по округе, по своим домам или дворцам друзей. Большинство из них составляли знакомые Дэвида и Лис-бет, но были также друзья и партнеры мистера и миссис Винсент, а еще несколько друзей тети Синтии, которых, по ее словам, она пригласила, чтобы разгонять скуку.

Наша комната оказалась огромной, но все же приветливой, обставленной мебелью на зависть директору любого музея, с мягкой богатой обивкой, вызывающей желание свернуться калачиком в крылатом кресле или растянуться на одной из двух двуспальных кроватей, что я немедленно и сделала.

Нельсон не замедлил явиться с нашими сумками и пухлой молодой женщиной по имени Маргарита, одетой в классическую черно-белую форму горничной. Она несла на серебряном подносе три высоких бокала с шампанским. Нельсон и Маргарита оставили свои приношения и удалились, предоставив нам освежаться, пить шампанское и наряжаться к ужину. Мое шелковое цветастое платье от Эли Тахари имело приятную особенность не мяться, так что, застегнув черные босоножки от Эдмундо Кастильо (меня в них подкупили огромные пряжки, даже в большей степени, чем каблуки в три с половиной дюйма), я была готова к выходу.

Кэссиди, напротив, необыкновенно долго возилась с прической.

— Многие люди нарочно уезжают за город, чтобы ходить там с распущенными волосами, — заметила я ей, пока она укладывала свои золотистые локоны на макушке.

Трисия стояла в дверях, в узком платье «Дольче Габбана» с узором пейсли [6], потягивая шампанское и стараясь не постукивать по полу мыском туфли с оборками от Эшли Дирборн.

— Кэссиди, ты и без того невыносимо прекрасна для глаз смертного. Пойдем.

Кэссиди поджала губы, глядя на свое отражение в зеркале. В платье с открытыми плечами от Стеллы Маккартни она, разумеется, выглядела сногсшибательно.

— Я всего лишь хочу произвести хорошее впечатление. Ради тебя, Трисия.

Трисия подошла к Кэссиди и одернула на ней платье:

— Дорогая, никто не заметит, что у тебя вообще есть голова. Тетя Синтия ценит пунктуальность. Идем.

Мы последовали за Трисией через лабиринт мягко освещенных коридоров, вниз по широкой лестнице, по которой могла бы спуститься боевым строем линия нападения команды «Нью-Йорк Джайантс», и попали на задний двор. Хотя я сомневаюсь, что в Саутгемптоне в ходу это слово. Может быть, здесь это называется «южная лужайка». Или «задний выпас». Или даже «соседний округ».

На просторной лужайке в туманном свете фонарей нежно волновался от ветра широкий навес. Под навесом ходили люди, отыскивая свои столики, а в стороне выстроились прилежные официантки образца модель/актриса/статуя, готовые услужить. Это подтверждало теорию Кэссиди, что Хэмптонс — единственный пример истинной экономики всеобщего благосостояния, или просачивающегося богатства [7]: вся избыточная наличность Манхэттена просачивается в Хэмптонс, а затем — в карманы официанток, охранников и тех, кто выгуливает собак, они накапливают ее и сливают… обратно в Манхэттен.

В наступивших сумерках фонари под навесом светились неверным светом: люди в нем выглядят загадочными и волшебными, зато невозможно толком рассмотреть, что лежит у тебя на тарелке и хорошо ли оно приготовлено. А народу тут собралось немало. Побывав на многих светских сборищах в Нью-Йорке, я знаю, что там обычно имеется подводное течение нуворишей, которое идет вразрез с главным течением старых денежных мешков. Но здесь можно было почуять доверительную собственность в шелесте дизайнерских нарядов, услышать частный пансион в наигранном смехе. Очевидно, в конечном счете жизнь — это реклама продукции Ральфа Лорена [8].

Трисия, истинная верховная жрица протокола и вдобавок почтительная дочь, подвела нас прямо к родителям, которые собирались покинуть свой приветственный пост, чтобы сесть за столик.

Винсенты — в высшей степени симпатичная пара. Проницательный взор Трисия унаследовала от Пола, властного мужчины с широкими плечами, голосом джаз-жокея и устрашающим рукопожатием, но в остальном она напоминает свою мать Клэр — стройную элегантную женщину, которая, как я подозреваю, ложится спать с жемчугами на шее.

Мистер Винсент восторженно нас облапил и запечатлел звучный поцелуй на лбу Трисии. Миссис Винсент была более сдержанна в своих объятиях и подставила каждой из нас щеку. Меня это ничуть не смутило, но Трисия явно почуяла неладное.

— Мама? — нараспев спросила она.

— Все хорошо, детка. Ты сидишь за одним столом с приятелями Дэйви. Присмотри за ними, чтобы они не нарушили планы тети Синтии.

— Мама, — повторила Трисия.

Миссис Винсент, изобразив на лице вежливую улыбку, спросила:

— Ты видела, кого привел Ричард?

Мы все трое повернулись и стали оглядывать гостей. Ричард, высокий мускулистый красавчик, сразу выделялся даже среди этой блестящей толпы. Но мы просто не были готовы увидеть ту, что стояла с ним под руку.

— Ребекка? — шепотом воскликнула Трисия.

В первое мгновение мне показалось, что Трисия ошибается, что новая женщина Ричарда всего лишь сверхъестественно похожа на старую. Но потом я сообразила, что Трисия права. Это была Ребекка, но как она изменилась! Из платиновой блондинки с завивкой и розовыми перьями она превратилась в мальчика-пажа цвета шатен, а огромные кольца в ушах в стиле ретро уступили место жемчужным серьгам-гвоздикам. Кортни Лав стала Кортни Кокс.

— Интересно, это только внешние перемены? — пробормотала мне на ухо Кэссиди.

— По крайней мере, она начала носить бюстгальтер, — прошептала я в ответ.

Одежда, которую носит Ребекка, на самом деле весьма недурна. Это обтягивающие платья, прозрачные и яркие — три причины, по которым Ребекка, переоценивающая свою стройность, была для них далеко не лучшей рекламой. Но теперь она не только одевалась скромнее, она выглядела так, будто записалась в спортзал.

— Ричард хочет нам досадить, — сказал мистер Винсент, не шевеля губами, как подобает опытному политику. — Это он, верно, от скуки.

— Не может быть, чтобы он сам до этого додумался. — Похоже, у Трисии возникли проблемы с дыханием, и я стала вспоминать, нет ли особого приема Геймлиха [9], чтобы помочь тем, кто задыхается, услышав плохие новости.

— Едва ли это подходящая тема для беседы здесь, у всех на виду. — Продолжая улыбаться, миссис Винсент потрепала Трисию по щеке и указала на столики: — Идите садитесь. Мы поговорим после ужина.

Трисия, как и ее мать, не привыкшая демонстрировать свои чувства на публике, послушно выполнила указания. Мы с Кэссиди пошли следом к столику, где сидел молодой жаркий брюнет, болтавший по телефону, и еще парочка влюбленных, которые не то целовалась, не то слизывали друг с друга паштет. При свете фонарей трудно было разобрать. Трисия опустилась на стул, не сводя глаз с Ричарда и Ребекки, а мы сели справа от нее. Соседи по столу не заметили нашего прихода.

— Я не вижу Лисбет и Дэйви, — сказала Трисия.

— А ты оторвись от Ричарда и погляди вокруг, — посоветовала Кэссиди.

Мы с Трисией обернулись туда, куда она показывала, и увидели почетных гостей, окруживших тетю Синтию у бара. С первого взгляда мне почудилось, что Дэвид и Лисбет слушают ее наставления, потому что они склонились к тете Синтии, будто внимая ее словам. Потом я поняла, что тетя Синтия разливает что-то по трем бокалам, умело держа их все в одной руке. Дэвид и Лисбет стояли наизготовку, чтобы подхватить и опрокинуть бокалы, едва она их наполнит.