Тени старого дома

Но никто не выбежал. После того как водитель выключил двигатель, вокруг разлилась мирная деревенская тишина. Темная дубовая дверь упрямо не хотела открываться.

Я взглянула на шофера. Он снял свою кепку и почесал в затылке.

– Похоже, что никого нет дома. Вы уверены, что это то самое место, мисс?

Я не была вполне уверена. Мне трудно было представить Кевина в такой обстановке, так же как любого из моих знакомых.

Вскоре из кустов, обрамляющих дорогу, вылезла несообразная фигура – лохматая жирная собака, результат смешения бог весть каких пород. Белая шерсть, необычайно длинная, вилась колечками на ее морде. Пасть раскрылась, и собака два раза злобно пролаяла. Видимо, это отняло у нее слишком много сил, потому что вслед за этим собака рухнула на траву и лежала там, глядя на нас.

– Белла? – сказала я, удивляясь, почему мои непонятные мозги могли забыть название дома Кевина и запомнить кличку собаки.

Лохматые уши собаки дернулись, когда я произнесла ее имя. Еще один сердитый лай подтвердил мою правоту.

– Это то самое место, – сказала я. – Уже поздно, и я должна вам свое месячное жалованье. Почему бы вам не начать разгружать мои вещи, пока я не подниму моего друга?

Дверного звонка не было видно. В центре двери висел молоток в форме тарелки двух футов в диаметре. Обеими руками я приподняла это устройство и, отпустив, дала возможность с грохотом возвратиться на свое место. После того как я проделала это еще два раза, мои руки устали, но звук не произвел никакого эффекта. Даже на Беллу, которая закрыла глаза и уснула.

Шофер разгрузил мои вещи – один чемоданчик с одеждой, тремя книгами и бумагой. Он взял деньги, которые я протянула ему, и снова поскреб в затылке.

– Мне не хотелось бы оставлять вас здесь, мисс, если никого нет дома.

Я переубедила его – не знаю как насчет себя, – и он уехал. Похоже, Кевин забыл о том, что я должна была приехать в этот день. Я была уверена, что он не оставил бы собаку без присмотра на длительное время, но если его действительно не было, то он мог отсутствовать вплоть до полуночи.

Отступив на несколько шагов, я заслонила рукой глаза от солнца и посмотрела вверх. Надвратный дом был на один этаж выше чем остальная часть крыла, в центре которого он находился. Его окна были маленькими, квадратной формы и утопали в глубине стены. Но солнце все еще ярко светило, и, внимательно вглядевшись, я различила что-то движущееся за самым верхним окном. Что-то бледное, округлой формы могло быть лицом, прислоненным к стеклу.

Мысль о том, что кто-то находится в доме и не желает отвечать на стук в дверь, рассердила меня еще сильнее. Я снова подошла к двери. Если бы на мне были нормальные ботинки, я бы лягнула ее, но голые пыльные пальцы, торчащие из моих босоножек, заставили меня остановиться. Движимая больше раздражением, чем ожиданием, что дверь не заперта, я схватилась за железную ручку и повернула ее.

Она повернулась легко. Дверь отворилась. Передо мной открылось обширное пустое пространство с мрачно блестевшим полом, ограниченное деревянными панелями, увешанными картинами и гобеленами. Долговязая фигура рысью бежала ко мне.

Кевин был одет в джинсы и синюю Т-образную рубашку с цветными полосами. Он был босым, и, когда, широко улыбаясь, двигался в мою сторону, следы его ног четко отпечатались на пыльном полу. Казалось бы, вид его должен был оскорблять величественность и роскошь этого холла, но даже неряшливые отпечатки его ног подчеркивали его право находиться здесь.

Он горячо, по-братски обнял меня.

– Как я рад тебя видеть! Трудно было найти дорогу?

– Я заблудилась, – призналась я. – И уже час колочу в двери. Где тебя черт носит?

– Честное слово, я не слышал.

– Бьюсь об заклад, что ты дрыхнул.

Протесты Кевина были настолько искренни, а радость от встречи со мной столь неподдельна, что я перестала дуться. Мы внесли мои вещи в дом, и он спросил:

– Сначала посмотрим комнату или выпьем?

– Я очень устала, ведь я в дороге с семи часов утра, – сказала я безразлично.

Теперь мои глаза привыкли к полумраку внутри помещения, и я все больше испытывала благоговение. Холл имел длину примерно сорок футов и разрезал пополам это крыло дома. В дальнем конце двусторонняя лестница поднималась к центральной площадке. Открытая дверь между крыльями вела в центральный дворик, мощеный каменными плитами, украшенный фонтаном и висячими цветами в горшках.

– Сюда, пожалуйста, – Кевин взял меня под руку. К тому времени, пока мы добрались до библиотеки, мне действительно захотелось выпить. Библиотека была расположена в западном крыле. По пути туда мы прошли через задрапированную столовую, маленькую гостиную с буфетом, наполненным фаянсом, и большой зал со средневековыми деревянными сводами и камином таких размеров, что в нем можно было зажарить быка. В сравнении с ним библиотека была почти уютной. Стены, закрытые рядами книг, всегда заставляли меня чувствовать себя дома. Книжные полки были расположены в двух ярусах. На верхний можно было подняться с помощью железной спиральной лестницы. Комната была достаточно большая, чтобы в нее без ущерба для внешнего вида можно было поставить несколько больших столов, кушеток и стульев. Двустворчатые двери открывались в другую часть центрального дворика. Глубокие кожаные кресла и низкие столы были обращены в сторону резного камина.

Когда Кевин спросил меня, что я буду пить, я рухнула в кресло и махнула рукой:

– Безразлично что. Невероятно, мой мальчик. Я никогда не видела ничего подобного, разве что в музеях, где показывают комнаты дворцов и феодальных замков. Дом не может быть подлинным. Это стиль времени, отстоящего на четыре века от времен первых поселенцев в Америке. Возможно, какой-нибудь оригинал-миллионер воспроизвел родовой особняк своих предков или как?

Кевин подал мне стакан и поставил свое кресло напротив моего. Стол между нами был заставлен книгами, газетами, стаканами, кофейными чашками и тарелками. Очевидно, Кевин проводил здесь много времени. Мне приятно было видеть такие свидетельства усердия и прилежания.

– Насчет оригинала-миллионера ты угадала, – сказал он, – но дом этот не воспроизведение. Он подлинный. Начиная от печной трубы и кончая камнями подвала. Рудольф Карновски нашел его в Уоркшире в двадцатые годы и перевез по частям в Пенсильванию вместе с обстановкой.

– Следовательно, это не был его родовой дом?

– Это был эмигрант откуда-то из Центральной Европы, – сказал Кевин, улыбаясь. – Ходили слухи, что он прибыл на остров Эллис с носовым платком в кармане, хитроумными планами в голове и ничем больше. Ему было пятнадцать. Через тридцать лет он стал одним из богатейших людей в Америке, чье имя сравнимо с такими именами, как Карнеги или Рокфеллер. Конечно, это были старые добрые времена, когда не было ни драконовских налогов, ни ужасного антитрестовского законодательства.

– Поэтому он решил купить эти камни и установить их здесь. Фантастика!

– В этом нет ничего необычного. Херст проделал нечто подобное в Сан-Суси, если ты помнишь. Он тратил по миллиону долларов ежегодно в течение пятидесяти лет. И это пошло не только на потолки, камины и отделку, но и полностью на дворцы и монастыри.

– Да, я читала об этом.

Кевин с трудом дождался, когда у меня иссякнет поток чувств. Его глаза блестели, и он продолжал:

– Держу пари, ты не представляешь, как много в действительности дворцов было построено в Соединенных Штатах. Один из наиболее сложных находится в Пенсильвании, около Филадельфии. Он был создан по образцу Олнвикского дворца в Англии и имел свыше двухсот футов в длину. Затем Палмерский дворец в Чикаго, дворец на острове Дар в районе Тысячи островов, Ламбергский дворец в Патерсоне, Нью-Джерси...

Если бы я не перебила его, он, наверное, продолжал бы не один час.

– Я не думала, что ты так много знаешь по этому вопросу.

– Я кое-что прочел, – Кевин указал на книги, лежащие на столе. Это было не популярное чтиво, а серьезные тома с такими наименованиями, как «Американские дворцы» и «Воспроизведение готики в Америке». Смутное, непонятное чувство дискомфорта овладело мной, когда я представила все это, но интерес, который Кевин вызывал своими рассказами, заставил меня забыть об этом.