Тайный дневник Исабель

Выяснить, где проходят подобные собрания, оказалось не так-то просто. При этом сотрудникам Секретной разведывательной службы пришлось довольствоваться лишь теми скудными сведениями, которыми они располагали. Единственной имевшейся у них зацепкой, была информация, в которой фигурировали имя — Отто Крюффнер — и название некоего общества — «AFV». Секретная разведывательная служба проанализировала, какое имущество — прежде всего недвижимое — приобретал данный человек и приобретало данное общество за последние несколько лет. Поначалу Секретной разведывательной службе не удалось обнаружить ничего интересного. Однако затем он, просматривая отчеты, заметил нечто такое, что наверняка ускользнуло бы от внимания любого, кто не был достаточно хорошо знаком с деятельностью этой секты. В 1907 году Крюффнер передал обществу «AFV» дом в пригороде Франкфурта, а несколькими месяцами спустя общество «AFV» продало его некоему господину, которого звали Шакти Деви. Тот факт, что имя и фамилия покупателя были явно индийского происхождения, вызвало у него подозрения. Он знал, что и «Шакти», и «Деви» — это имена супруги бога Шивы, которую также звали Парвати, Дурга и… Кали. Так что появилось более чем достаточное основание для того, чтобы установить за данным домом наблюдение.

Дом этот представлял собой типичный особняк богатого буржуа и был расположен в густом лесу в тридцати километрах от Франкфурта. Хотя в нем никто не жил (его двери были заколочены, а окна заложены кирпичом — возможно, чтобы внутрь не могли забраться какие-нибудь бродяги), он выглядел довольно ухоженным. В этом, впрочем, не было ничего необычного, если не считать того примечательного факта, что каждые двадцать восемь дней за три часа до полнолуния туда приходили — не все сразу, а один за другим с интервалом в пятнадцать минут — пятеро мужчин… Ну, вот он вроде бы и вышел на них.

В ту ночь, пробравшись внутрь этого дома, он, затаив дыхание, наблюдал из своего укрытия за одним из тайных собраний руководителей каликамаистов. Как и при совершении культовых обрядов и обрядов посвящения, пятеро «избранных», нацепив маски и облачившись в туники (каждая — определенного цвета), изображали собой пять элементов, из которых состоит человек и вообще все, что так или иначе существует, без которых не было бы вообще ничего и которые называются все вместе «Панчабхута». Благодаря маскам лиц этих пятерых не было видно, да и, обращаясь друг к другу, они использовали ненастоящие имена, а названия пяти элементов мироздания: Притхиви (это слово означает «земля», которую символизировала туника коричневого цвета); Ваю («воздух», белая туника); Апас («вода», голубая туника), Агни («огонь», красная туника), Акаша («эфир» — единственный чистый элемент, являющийся первоисточником всех других элементов и символизируемый черной туникой). В черную тунику, как можно было без труда догадаться, был облачен Гуру-Дэва. Остальные четверо мужчин являлись духовными лидерами, называемыми «парама-гуру». Только один из них — Агни («огонь»), — обращаясь к Гуру-Дэву, называл его «Арьяман», то есть «мой близкий друг», из чего становилось ясно, что он занимает среди парама-гуру наивысшее положение.

Рассевшись вокруг стола, они обсуждали на санскрите — обычном для них языке общения — содержание какой-то книги в красной обложке. По мере того как текли часы и приближалось утро, он стал понимать, что содержится в этой книге. То, что лежало на столе перед этими пятерыми мужчинами, было описанием средства реализации жуткой затеи, которая лично ему казалась неосуществимой. Однако эти пятеро очень детально и без тени сомнений обсуждали это средство, позволяющее — если верить тому, что он услышал, — покончить с ныне существующим миром.

Его настороженность сменилась нарастающей тревогой. Он осознал, что ему необходимо раздобыть эту книгу — раздобыть её во что бы то ни стало.

Утром следующего дня лодка, на которой плыл по реке Майн некий мужчина, натолкнулась носом на тело, покачивающееся на волнах лицом вниз.

На одной из страниц вечернего выпуска газеты «Франкфуртер Цайтунг», посвященных различным происшествиям, было напечатано:

У южного берега реки Майн в районе Заксенхаузена сегодня рано утром было обнаружен труп мужчины. Этим мужчиной, как выяснилось, был южноафриканский торговец Й. X. Д. На трупе имеется след от огнестрельного ранения, а также другие следы насилия. На момент выхода этого номера газеты полиции все еще не удалось установить причины данного происшествия.

На самом же деле этого юношу звали Джеффри Слиман и он являлся агентом Секретной разведывательной службы Великобритании.

Два дневника, адресованные Ларсу

1915 год

Я возвращаюсь домой, любовь моя. Эта поездка очень долгая, и минуты тянутся с тоскливой бесконечностью часов. Однако едва я начала писать тебе письмо, как бремя времени и расстояния — а еще бремя одиночества — стало давить на меня уже не так сильно. Я начала писать тебе письмо и почувствовала при этом, что слова вытекают из меня без какого-либо усилия, как вытекают чернила из пера авторучки. Я начала писать тебе письмо и ощутила облегчение и успокоение. Я чувствую, что ты находишься рядом, я вижу тебя в каждом из воспоминаний, которые приходят мне в голову, когда я пытаюсь излагать свои — обращенные к тебе — мысли на бумаге.

Вот, любовь моя, мой рассказ — рассказ для тебя, которым я хочу облегчить свою душу.

Я сегодня женился, брат. Я присутствовал на свадебной церемонии, словно посторонний человек — как тот, кто смотрит из чистилища на свои собственные похороны.

Не могу не думать все время о ней…

Я взял несколько чистых листов, обмакнул перо в черные чернила и начал писать тебе письмо.

Я просто хочу рассказать тебе о ней.

Я просто хочу изложить на бумаге свое признание.

1913 год

2 декабря

Я помню, любовь моя, что после того, как мы пересекли границу, все вокруг стало влажным и серым. Дождь был нашим спутником на протяжении большей части этой поездки, а когда мы уже подъезжали к горам, начал падать снег. Я, впрочем, никогда не жаловалась на дождь. Наоборот, мне — в отличие от большинства других смертных — нравятся серые осенние дни. Не зря же в моих венах течет кровь северянки.

Прижавшись лицом к окну купе вагона первого класса, я разглядывала проплывающий мимо пейзаж и думала, удивляясь охватившей меня ностальгии, о своем доме. Я думала о своем настоящем доме — доме, в котором прошло мое детство. Мне вспоминались осенние вечера, когда я ходила на смотровую площадку, нависавшую над городской площадью. Эта площадь была похожа на большинство площадей Испании: квадратная, милая, с каменными арками, часовней, башенными часами и знаменем, развевающимся на ветру на балконе здания муниципалитета. В таких площадях, с одной стороны, ощущается какая-то старомодность и даже отсталость, а с другой — от них исходит ни с чем не сравнимое очарование. Мне нравилось, стоя на смотровой площадке, разглядывать брусчатку этой площади, наполовину скрытую громаднейшими лужами. Эта площадь, когда на ней не было людей, казалась грустной и заброшенной… Я могла бы рассказать тебе о своем доме очень-очень многое — все то, о чем я тебе никогда раньше не рассказывала. Впрочем, сейчас, наверное, не самый подходящий для этого момент…

— Исабель.

Услышав свое имя, я снова ощутила себя в вагоне первого класса поезда, мчащегося по рельсам под перестук колес, увидела вдовствующую великую герцогиню Алехандру Брунш-трихскую — именно она позвала меня по имени — и вспомнила, что Великое Герцогство Брунштрихское теперь станет моей судьбой.

Я только тогда узнала, что Великое Герцогство Брунштрихское представляет собой всего лишь замок, построенный в горах и окруженный территорией в не одну тысячу гектаров земли. Располагался он в нескольких километрах от Вены — между Австро-Венгерской и Германской империями. Великое Герцогство Брунштрихское было этаким «осколком», оставшимся от некогда существовавшего Великого Герцогства Валдавского, большая часть которого вошла в 1871 году в состав Германии после того, как во время франко-прусской войны великий герцог выступил на стороне французов, а те сдуру умудрились эту войну проиграть. Именно тогда великий герцог Валдавский, являющийся родственником австрийской императорской семьи, получил от австрийского императора копию соглашения последнего с германским кайзером Вильгельмом II, согласно которому Брунштрих должен был оставаться владением великого герцога под протекторатом Австро-Венгерской империи.